Технологические достижения последних десятилетий предоставили государствам и корпорациям беспрецедентные возможности для сбора, хранения и анализа информации о гражданах. Камеры видеонаблюдения с функцией распознавания лиц, системы отслеживания местоположения по мобильным телефонам, анализ интернет-трафика, прослушивание телефонных разговоров, сбор биометрических данных, мониторинг социальных сетей – все это стало рутинной практикой во многих странах. Данные, собранные из различных источников, могут объединяться и анализироваться с помощью алгоритмов искусственного интеллекта для выявления "подозрительного" поведения, прогнозирования потенциальных угроз или составления подробных досье на каждого человека.

Оправданием для такого тотального надзора чаще всего служат угрозы терроризма. После крупных терактов, таких как 9/11 в США, многие страны приняли антитеррористические законы, значительно расширяющие полномочия спецслужб по сбору информации и ведению слежки, часто в обход судебного контроля и с нарушением права на неприкосновенность частной жизни. Однако эффективность этих мер в предотвращении терактов остается спорной, в то время как они создают атмосферу страха и подозрительности в обществе, а также могут использоваться для преследования политических оппонентов, активистов и журналистов под видом борьбы с экстремизмом.

Пандемия COVID-19 также стала катализатором для внедрения новых форм цифрового надзора под предлогом контроля за распространением вируса. Приложения для отслеживания контактов, системы цифровых пропусков, мониторинг соблюдения карантина – эти меры, введенные как временные, могут легко стать постоянными и использоваться для других целей после окончания эпидемии.

Важно отметить, что государственный надзор тесно переплетается с корпоративным. Крупные технологические компании собирают огромные массивы персональных данных о своих пользователях для коммерческих целей (таргетированная реклама, улучшение сервисов), но эти данные также могут быть доступны государственным органам по запросу или в результате утечек. Возникает симбиоз между государством и корпорациями в создании "капитализма слежки", где персональные данные становятся ценнейшим товаром и инструментом контроля.

Расширение надзора имеет серьезные последствия для демократии и прав человека. Оно подавляет свободу слова и самовыражения, поскольку люди начинают опасаться высказывать свое мнение или участвовать в общественной деятельности из-за страха преследования. Оно подрывает право на частную жизнь, которое является основой личной автономии и достоинства. Оно создает возможности для злоупотреблений и дискриминации, когда данные используются для профилирования и таргетирования определенных групп населения. Оно также приводит к усилению власти государства над обществом, превращая его из защитника прав в потенциального угнетателя.

Таким образом, лозунг "безопасность превыше всего" часто служит прикрытием для построения общества тотального контроля, где каждый шаг и каждое слово человека фиксируются и анализируются. Реальная безопасность не может быть достигнута за счет отказа от фундаментальных свобод. Напротив, она требует прозрачности, подотчетности государственных органов, защиты прав человека и активного участия гражданского общества в контроле за деятельностью спецслужб и использованием технологий надзора.

5 Правовая система: защита привилегий.

Правовая система, включающая в себя законодательство, суды, правоохранительные органы и пенитенциарные учреждения, в идеале должна служить обеспечению справедливости, равенства всех перед законом, защите прав и свобод граждан и поддержанию общественного порядка. В этом качестве она представляется как один из столпов демократического и цивилизованного общества. Однако, при более внимательном рассмотрении, становится очевидным, что правовая система, как и другие политические институты, не является нейтральной и часто функционирует таким образом, чтобы защищать интересы доминирующих классов и корпораций, легитимировать существующее социальное неравенство и воспроизводить властные иерархии, а не обеспечивать подлинную справедливость для всех.

Само содержание законов во многом отражает интересы тех, кто обладает властью их принимать или влиять на их принятие. Законодательство о собственности, налогах, корпоративном управлении, труде и финансах часто разрабатывается таким образом, чтобы максимально благоприятствовать крупному капиталу, предоставляя ему льготы, минимизируя его ответственность и ограничивая права работников или потребителей. Сложность и запутанность многих законов делают их недоступными для понимания и использования рядовыми гражданами, в то время как корпорации могут позволить себе нанимать дорогостоящих юристов для лоббирования своих интересов и использования правовых лазеек.

Доступ к правосудию также является неравным. Высокая стоимость юридических услуг, длительность судебных разбирательств и возможная предвзятость судей делают реальную защиту своих прав в суде затруднительной или невозможной для малоимущих слоев населения. В то же время, состоятельные индивиды и корпорации могут использовать судебную систему для преследования своих оппонентов, подавления критики (например, через иски о клевете) или затягивания дел до тех пор, пока противник не исчерпает свои ресурсы. "Правосудие для богатых" становится реальностью, подрывающей веру в справедливость системы.

Правоохранительные органы (полиция, прокуратура) также могут действовать избирательно, применяя закон с разной степенью строгости в зависимости от социального статуса, расовой или этнической принадлежности подозреваемых. Случаи полицейского произвола, чрезмерного применения силы и коррупции в правоохранительной системе подрывают доверие к ней и свидетельствуют о том, что она не всегда служит защите всех граждан в равной мере.

Уголовное правосудие часто непропорционально сурово наказывает за преступления, совершаемые представителями низших классов (кражи, мелкое хулиганство, наркоторговля), в то время как "беловоротничковая" преступность (финансовые махинации, уклонение от уплаты налогов, корпоративное мошенничество), наносящая гораздо больший ущерб обществу, может оставаться безнаказанной или наказываться гораздо мягче. Массовое заключение, особенно распространенное в некоторых странах, часто затрагивает преимущественно маргинализированные группы населения, превращая тюрьмы в инструмент социального контроля и подавления "излишнего" населения, а не его реабилитации.

В международном праве также проявляются двойные стандарты. Могущественные государства часто игнорируют или избирательно применяют нормы международного права, когда это противоречит их национальным интересам, в то время как более слабые страны подвергаются давлению и санкциям за их нарушение. Международные суды и трибуналы могут использоваться для преследования лидеров "неугодных" режимов, в то время как преступления, совершенные представителями сильных держав, остаются без расследования.

Таким образом, правовая система, несмотря на свои декларативные цели, во многом функционирует как инструмент защиты привилегий и существующего социального порядка. Она легитимирует неравенство, обеспечивает стабильность для накопления капитала и подавляет тех, кто бросает вызов системе. Достижение подлинной справедливости требует не только формального равенства перед законом, но и изменения самого содержания законов, обеспечения равного доступа к правосудию для всех и реформирования правоохранительных и судебных институтов таким образом, чтобы они действительно служили интересам всего общества, а не только его элитной части.

6 Национализм: разделение для управления.

Национализм, как идеология и политическое движение, основанное на идее единства нации, ее суверенитета и особых интересов, сыграл сложную и часто противоречивую роль в истории. С одной стороны, он мог быть мобилизующей силой в борьбе за освобождение от имперского гнета и создание независимых государств. С другой стороны, и это особенно актуально в контексте современных политических инструментов контроля, национализм часто используется правящими элитами, как внутренними, так и внешними, для манипулирования массами, разделения потенциальных союзников, отвлечения внимания от реальных социально-экономических проблем и укрепления собственной власти под лозунгами защиты "национальных интересов".

В неоколониальной системе национализм может использоваться несколькими способами. Во-первых, разжигание националистических настроений и межэтнических или межконфессиональных конфликтов внутри стран "периферии" является классическим приемом "разделяй и властвуй". Поддерживая определенные этнические группы или сепаратистские движения, внешние силы могут дестабилизировать целые регионы, ослаблять центральные правительства и создавать предлоги для вмешательства (гуманитарного или военного) с целью защиты своих "подопечных" или установления контроля над ресурсами. Произвольно проведенные колониальными державами границы, объединившие или разделившие различные народы, создали благодатную почву для таких конфликтов, которые умело подогреваются и используются в неоколониальных целях.

Во-вторых, правящие компрадорские элиты в странах "периферии", часто сами зависимые от внешних сил, могут использовать националистическую риторику для мобилизации поддержки населения и легитимации своего правления. Апелляция к "национальной гордости", "защите традиционных ценностей" или "противостоянию внешним врагам" (реальным или мнимым) позволяет отвлечь внимание от коррупции, некомпетентности, социального неравенства и подчиненности внешним интересам. Критики такого режима легко объявляются "предателями нации" или "агентами иностранного влияния".

В-третьих, даже в странах "центра" национализм используется для консолидации общества вокруг правящей элиты и оправдания ее имперской политики. Идея "национального превосходства", "особой миссии" или "защиты национальных интересов" за рубежом служит для мобилизации поддержки агрессивных внешнеполитических действий, увеличения военных расходов и подавления антивоенных или антиимпериалистических настроений внутри страны. Экономические проблемы могут списываться на "нечестную конкуренцию" со стороны других наций или на "иммигрантов, отнимающих рабочие места", что также разделяет рабочий класс и уводит его от борьбы против истинных виновников – крупного капитала.

Культивирование национальной идентичности через систему образования, СМИ, государственные символы и ритуалы направлено на создание "воображаемого сообщества", где классовые, региональные и иные различия должны отступать на второй план перед лицом "общенационального единства". Однако это единство часто оказывается фиктивным и служит для маскировки реальных противоречий и эксплуатации.

Национализм также тесно связан с концепцией суверенитета. Однако в неоколониальной системе формальный политический суверенитет часто не подкреплен экономическим суверенитетом, что делает его во многом иллюзорным. Апелляция к "защите национального суверенитета" может использоваться для противодействия критике со стороны международных правозащитных организаций или для оправдания изоляционистской политики, которая на деле консервирует отсталость и диктаторские режимы.

Таким образом, национализм, при всей его эмоциональной привлекательности и способности мобилизовать массы, в современном мире часто превращается в мощный инструмент политического контроля и манипуляции. Он используется для разделения народов как внутри стран, так и на международной арене, для отвлечения от классовой борьбы и социальных проблем, для легитимации власти элит и для оправдания имперской экспансии. Преодоление узконационалистического мышления и развитие интернациональной солидарности являются важными условиями для успешного сопротивления неоколониальной системе и построения более справедливого мира.

7 "Война с терроризмом": оправдание репрессий.

Объявление "глобальной войны с терроризмом", особенно после событий 11 сентября 2001 года, стало одним из самых мощных и далеко идущих политических инструментов, используемых ведущими западными державами, прежде всего США, для оправдания широкого спектра нарушений международного права, военных интервенций, массового надзора и внутренних репрессий как в своих странах, так и по всему миру. Под лозунгом борьбы с невидимым и вездесущим врагом, лишенным четких границ и конкретного облика, были существенно расширены полномочия государственных органов, ограничены гражданские свободы и создана атмосфера страха и подозрительности, которая позволила легитимировать многие действия, ранее считавшиеся неприемлемыми в демократическом обществе.

Одним из главных последствий "войны с терроризмом" стало размывание границ между войной и миром, между военными действиями и полицейскими операциями. Концепция "превентивного удара" или "упреждающей самообороны" позволила оправдывать агрессивные военные интервенции против суверенных государств, обвиненных в поддержке терроризма или обладании оружием массового уничтожения, часто без убедительных доказательств и санкции ООН. Создание секретных тюрем, применение пыток, внесудебные казни с использованием беспилотников – все это стало частью арсенала "борьбы с террором", грубо попирая международные конвенции и права человека.

Внутри самих западных стран "война с терроризмом" привела к принятию драконовских антитеррористических законов, которые значительно расширили возможности спецслужб по ведению слежки за гражданами, прослушиванию телефонных разговоров, перлюстрации электронной почты, сбору персональных данных без судебного ордера. Были созданы обширные базы данных на "потенциально опасных" лиц, критерии попадания в которые часто оставались непрозрачными и произвольными. Профилирование по этническому или религиозному признаку стало распространенной практикой, особенно в отношении мусульманского населения, что привело к росту исламофобии и дискриминации.

Под предлогом борьбы с терроризмом усилился контроль над интернетом и социальными сетями, что выразилось в требованиях к компаниям предоставлять доступ к данным пользователей, в цензуре "экстремистского" контента (понимание которого часто было очень широким) и в преследовании тех, кто выражал критические или "непатриотичные" взгляды. Свобода слова и собраний также подверглась ограничениям, поскольку протестные акции или критические выступления могли быть легко заклеймены как "пособничество террористам" или "угроза национальной безопасности".

Важно отметить, что ярлык "терроризм" стал универсальным инструментом для дискредитации и подавления любых форм оппозиции или национально-освободительных движений, которые бросали вызов интересам Запада или его союзников. Группы, борющиеся за самоопределение или против иностранной оккупации, легко объявлялись "террористическими", что развязывало руки для их силового подавления и лишало их международной поддержки.