Что происходит? Что случилось с этими животными? Мальчик на дне котлована содрогнулся и сжался в глубоком отчаянии покоренного тьмой существа, став беспомощным комком, похожим на замёрзшего до смерти в холоде котёнка.

– Что происходит? – я пристально смотрел на мальчика, но он по-прежнему молчал. Пришлось подойти ближе и повторить свой вопрос громче:

– Что здесь такое происходит?!

– Он пришёл опять, – проговорил маленький разбойник, прятавшийся в яме.

– Кто? От кого ты прячешься здесь? На равнине только ветер дует. Выйди, посмотри – всюду тишина и спокойствие, ничего опасного для тебя рядом нет.

Но он меня не слушал и не пытался услышать.

– Он сейчас придёт. Он вернётся за мной и будет заставлять меня делать плохие вещи!

– Кто? Твой отец? – такого рода информации в отчётах о маньяке не было написано. Большинство полученных мною от следователей докладов говорило о мельчайших подробностях злодеяний, свершенных данным маньяком, но не более того. Кто же нанес ему душевную травму такой степени, что он до сих пор ее вспоминает? Наверное, сейчас имелось в виду, что кто-то из его родственников или близких знакомых придёт и сделает с ним что-то совершенно неприемлемое для детского сознания.

– Говори со мной, не молчи! Я не смогу тебе помочь, если ты не будешь говорить!

Теперь нужно было завоевать непререкаемый авторитет в глазах ребёнка, поймав или уничтожив его тайный страх, который открыто гулял по равнинам перед чёрными океанскими водами, но пока не явившийся моему взору.

Мальчик совсем поник головой, ещё больше забился в дно ямы, перестав как-либо реагировать на мои слова и громкие возгласы. Нужно было как можно быстрее вывести его из состояния ступора, иначе все скрытые проблемы так и останутся под толстым слоем тумана и мое погружение в сон дегенерата так и будет простым сном.

– Мальчик, скажи, что тебя беспокоит? Скажи мне, что тебя тревожит и пугает? Я не смогу помочь, если ты будешь молчать! – я буквально кричал, пытаясь разбудить совесть преступника, который уже не казался таким кровожадным, как в первые минуты нашего знакомства, когда он находился в кресле за закалённым стеклом в медицинском кабинете.

– Если есть тот, кто тебе угрожает, скажи мне. Я никого не вижу! – Надо было спровоцировать мальчугана на проецирование образа источника кошмарного видения. Погода ухудшалась, и океан волновался всё больше. Его волны накатывали на берег, разбиваясь на множественные брызги, похожие на осколки стекла. Ветер усиливался. Мои слова возымели успех, и стоило действовать в том же духе. – Покажи свой страх, свой истинный страх! Я поборю его! Не бойся, маленький сукин сын, всё хорошо, я силён. Я более могуществен, чем твой закоренелый страх, от которого ты так устал за всю свою проклятую жизнь! Покажи мне его!

– Он идёт за мной, и от его шагов содрогается вся в округе земля. Он говорит, и от его голоса напрягаются мои нервы. Он замыкает адский круг, по которому мне суждено бегать снова и снова без конца.

Голос мальца преобразился, став довольно взрослым. Теперь он источал старческий акцент ядовитым потоком словесного поноса. Наверное, это и был настоящий голос маньяка, который я пока не слышал в реальном мире.

В тот миг, когда маленький мальчик от испуга замкнулся в себе, в воздухе повеяло запахом тухлого мяса. До моего слуха донёсся дикий вой травоядных животных, подвергаемых истязаниям больного на голову душегуба.

В пятидесяти шагах от меня проступил неясный тёмный облик зверобоя, вооруженного винтовкой. Послышалась беспорядочная стрельба из оружия. Кошмар нарастал, обрастая застарелой коростой, кровоточащей и покрытой множеством гнойных трещин. Гнойник начал медленно раскрываться, обнажая неприглядные ужасы прошедших лет.

Маньяка скрыла темнота рва, но я, не подверженный подобным острейшим неврозам, смело двинулся навстречу охотнику, зная, что это всего лишь сон. Чем ближе я подходил к нему, тем более человечным становился тот самый тёмный образ из застарелого детства серийного убийца, стреляющий в беззащитных животных. Он обрастал кожей, глазами, губами и прочими чертами, позволяющими его идентифицировать.

Очень странный мужчина в одежде охотника шёл на меня, не видя ничего на своём пути, не разбирая дороги, неся с собой смрад и вечную тьму. Всё стихло, и стали слышны тяжёлые шаги, отдающиеся в спине холодной поступью походных сапог. Я подставил руку, приглядевшись к образу, но он вскоре исчез, точнее, минул меня, пройдя сквозь моё тело. Он не видел моего существа, проникшего в сон маньяка.

– Нет! – закричал мальчишка. – Нет, нет! Не нужно!

Нужно было действовать молниеносно и весьма решительно. Я подскочил к обрыву и увидел, как у его края охотник освежёвывает тушу оленя, снимая с него живьем кожу. Зрелище было весьма неприятным, особенно для мальчика, который, упершись взглядом, жадно смотрел на истекающую кровью тушу подстреленной добычи. Я оттолкнул мужчину в сторону, и тот упал на землю, по прежнему не видя меня. Мальчишка был в шоке от моего драчливого напора. Мне нечего было бояться – я не увлекался охотой, и расчленяемое животное не произвело на меня особого впечатления. Главное сейчас убедить мальчишку в том, что я есть его защита, а потом заставить сознаться в совершенных злодеяниях. Такова тактика моих путешествий в скрытые кошмары преступников. Я не понимал как работает построенная учеными машина, синхронизирующая сны разных людей, однако она работала и это факт чистой воды! Необходимо было помнить об этом и ни в коем случае не искажать действительность этого явного момента, чтобы не поддаться ужасам припадочных людей, в сны которых приходилось входить.

Образ мужчины, превратившийся в зловонный дым, воспарил до уровня моей головы и вернул человеческий силуэт в исходное вертикальное положение, вновь явив того самого головореза, который пребывал предо мною ранее. Всё продолжилось в том же духе, что и мгновение назад. Опытный охотник присел у туши животного, как ни в чём не бывало, и принялся разделывать её закалённой сталью большого, весьма острого ножа, приспособленного именно для таких дел. Парень в овраге наблюдал за процессом разделывания мёртвой скотины с пристальным вниманием, завороженно, уже совершенно не видя меня, обещавшего во что бы то ни стало спасти его из замкнутого кошмара, пробужденного глубинным сном.

И тут я пнул мужчину, присевшего у кровавого месива, попав ему ногой в бочину. Он повалился и на секунду превратился во взъерошенного волка. Вся атмосфера стала чёрной, океан вздыбился волнами, которые почему-то не достигали меня. Ветер вырывал траву, швыряя её острые куски мне в лицо. Но страха не ощущалось; нельзя было допускать его в мою душу, когда он станет стучаться в неё вместе с трепетом. Кошмарное видение, явившееся из глубин душевных покровов преступника, наконец, обратило своё уродливое лицо на меня, весьма агрессивно выпучив глаза! Выставив нож, мужчина пошёл со мной в рукопашную.

Однако я держал в голове мысль, что всё это не по-настоящему. Невесомое лезвие мелькало мимо меня, пока я неуклонно держал в голове идею о нереальности происходящего.

Парень смотрел на нас, не отрывая взгляда, желая увидеть кровопролитие, чего никак нельзя было допускать ни при каких обстоятельствах. Крайняя агрессия могла спровоцировать видения хозяина кошмарного сна на пробуждение более изощрённых пыток, застрявших в его измученном сознании с малых лет.

Мы с охотником сцепились и стали меряться силами. Я понимал, что не настоящий – лишь образ, прообраз того самого человека, который так сильно повлиял своим авторитетом на маленького негодяя, что тот спустя года превратился в конченного психопата.

Мы сцепились, подобно двум боксёрам-тяжеловесам, в начале первого раунда, но наши тела уже были измотаны. Наши движения были плавными, словно под водой. Я не мог нанести ни одного точного удара своему сопернику, и он тоже не мог вести себя агрессивно, ограниченный рамками чуждого мировоззрения, которое сейчас полностью контролировало нас обоих.

Атмосфера вокруг становилась всё более зловещей. Тьма приобрела дымчато-багряный оттенок. Запах гниющей плоти усилился настолько, что я едва мог дышать здешним воздухом. Пришлось изо всех сил оттолкнуть охотника, который прилип ко мне всем телом. Он внезапно превратился в волка. Я отбросил его в сторону, получив укус острых зубов.

С неба раздался гром, сверкнула молния, и полился проливной дождь чёрной воды, хлынувшей прямо из океанской бездны. Капли ливня размывали кровавое месиво неподалеку. Через несколько секунд после оглушительного раската грома я услышал плач ребёнка.

Я бил волка изо всех сил, зная повадки этого хищника. Животное должно было убежать под давлением моей непреклонной воли. В какой-то момент мне даже удалось схватить его.

Одухотворённый возбуждённым взглядом мальчика, всё ещё находящегося в тени оврага, я придушил вырывающуюся тварь до характерного хруста шейных позвонков. Выпустив побежденного волчонка, я наблюдал, как он отползает обратно в туманную пелену темноты.

Теперь мне нужно было быстро привести в чувство этого негодяя, застрявшего в далёком детстве. Я подбежал к мальчику, который наблюдал за мной из ямы, и схватил его мёртвой хваткой обеих рук, установив прямой зрительный контакт, пока он был ошеломлён моей недавней победой в битве.

– Слушай меня, малыш! – крикнул я сквозь свист пронзительного ветра. – Ты не плохой человек. Я верю, что ты не плохой человек! Очнись и послушай меня! Загляни в свою душу и пролистай дни прошедших лет! Ты должен заглянуть в свою душу и очнуться от вечного сна, породившего демонов!

– А сам то ты веришь в эту самую душу? – проговорил маньяк, убивший девятерых, не своим голосом. – Ты не веришь в нее.

– Но ты в нее веришь! – Я воздействовал на глубинные потоки психических процессов убийца. В сновидении это удается куда более четко, нежели под гипнозом. Теперь необходимо заставить негодяя поверить в свою виновность и обличить себя ради очищения перед законом. У меня был беспрекословный авторитет, приобретенный после битвы с охотником, давлеющий над его психикой. Теперь мое "я" постепенно замещает "сверх я" моего подопечного пациента, вытесняя предыдущие, закоренелые нормы, полученные с нанесенной в далеком детстве травмой, которая предстала предо мной во всей красе.