Двадцать три тысячи метров металла и пластика.
Экипаж – триста шестьдесят человек.
Матово-черная, пошарпанная – он покинул стапели тридцать лет назад и успел избороздить пол-галактики – хищная махина неподвижно висела в пустоте. Пустота была желтоватой: рядом слабо светилась молодая звездочка, лишенная планет, и ее лучи высвечивали изображение мастурбирующей рыжеволосой девы, привольно раскинувшееся на спине корабля, неподалеку от широко разнесенных в стороны пилонов кормовых эволюционных двигателей.
Где-то под ее сладострастно выгнутым подбородком, на глубине в несколько километров, шла ожесточенная битва. Здесь царили полированное дерево, мягчайшие ковры и золотистый хрусталь плафонов; салон командира представлял собой квинтэссенцию флотской роскоши конца ушедшего столетия. Сражались трое – полковник Райнер Лоссберг, тридцатилетний блондин, выглядевший лет на десять моложе, чем следовало бы, его первый штурман, неряшливого вида долговязый юноша с рыжими бакенбардами, и ужасно спортивная девушка, украшенная петлицами главного энергетика.
Флаг-майор Симеон Кришталь задрал штанину форменных брюк, задумчиво почесал тощую волосатую ногу и уснастил командирского короля парой шестерок.
– На тебе, – сказал он.
Лоссберг чихнул и поглядел на девушку. Та меланхолично провела ладонью по коротко стриженным волосам, дернула плечом:
– Пас.
Командир посмотрел в свои карты. В этот момент под потолком фыркнуло, и упрятанная в перекрытии «таблетка» интеркома прокашлялась густым женским басом:
– Начальник связи – командиру.
Лоссберг швырнул свои карты рубашками вверх, выбрался из вращающегося кожаного кресла и, – все так же бесстрастно – втопил палец в нужный сенсор на панели.
– Командир.
– Вас требует дальний абонент… он не называет себя, но зато он знает наш боевой код по верхнему доступу. Приказания?..
– Да.
Лоссберг отбросил за плечо мешающие ему платиновые локоны и с некоторым раздражением переключил интерком на аудиополе. Вокруг его головы вспыхнула и погасла сфера из фиолетовых звездочек. Он уже знал, с кем будет говорить. Контора завербовала его еще на последнем курсе Академии: тогда без пяти минут лейтенанту показалось, что всесильные дяди в черных одеждах помогут ему в поисках приключений. Так оно и оказалось; правда, к тридцати годам от приключений его стало тошнить.
– Ты на охоте? – спросили его без лишних предисловий.
– Вашими молитвами, – отозвался Лоссберг. Он знал, что с этим человеком можно позволить себе некоторую развязность – тот любил юмор самоуверенных людей.
– Ну и хорошо. – Абонент помедлил, и Лоссберг услышал его дыхание. – У нас случилась кака, – сказал человек издалека. – Тебе нужно выдвинуться к Мармону и ждать.
– Я понял, – он хотел сказать «я понял, вице-маршал», но потом отчего-то передумал.
– Часиков через тридцать, да?
– Без проблем.
– Тогда все… и не проигрывай сегодня слишком много.
Лоссберг дернулся, как от удара. За те четырнадцать лет, что он работал с этим человеком, можно было научиться не удивляться ничему. Вообще ничему – но ему это не удавалось.
Вернувшись за стол, полковник смахнул на пол карты и налил себе полный стакан коньяку. Его рука двигалась неестественно резко, будто плохо смазанный манипулятор.
– Сэмми, – сказал он штурману, – иди, считай мне дорогу на Мармон. Помнишь, там должно быть облачко?
– На окраине системы? – уточнил Кришталь, уже понявший, что начались неприятности.
– Да, прямо туда.
– Мне снились жабы, – пожаловался Хикки.
Джерри Ругач недоуменно дернулся и поднял свои глаза от тарелки. Хикки успел подумать о том, что он, возможно, даже и не знает, о чем идет речь, ибо жабы водились лишь на столичной планете, куда их в незапамятные времена натащили первопоселенцы – но по реакции штурмана понял, что тому случалось иметь с ними дело.
– Это плохо, – горько сказал Ругач. – Это очень плохо, это – не к добру.
На самом деле Хикки снились не одни только жабы. Помимо жаб ему привиделась отцовская загородная усадьба в приэкваториальных джунглях Авроры. Там не было жарко: чудовищно гигантские папоротники укрывали просторный старинный дом своей тенью, к тому же с недалеких гор всегда дул прохладный западный ветер. Ранчо, выстроенное еще в годы освоения планеты, было набито старинными книгами, фильмами и шифродисками. Приезжая на каникулы, юный кадет Риччи любил уединяться в огромной библиотеке или же, прихватив с собой древнюю книгу, скрыться в сырой чащобе леса. Отец не боялся – с оружием в Академии СБ знакомили еще на первом курсе, и даже пацан, носивший черную кадетскую курточку, легко мог отбиться от любого хищника. Тяжелый старинный бластер всегда висел на его кожаном поясе…
Хикки проснулся, поворочался, и в который уже раз пожалел о том, что никто не греет его одинокую постель. Эта мысль, давно ставшая его тайным проклятием, заставила его подняться и выпить пол-стакана виски. А вот потом ему приснились жабы.
– Большие были? – спросил Ругач с неподдельной заботой в голосе.
– Угу, – хмыкнул Хикки. – Синие, и с пупырышками.
– О, черт. Хорошо хоть не крысы. Крысы – это точно к аварии. У нас, помню, крысы приснились командиру – что вы думаете, резервный генератор шарахнул в сотне часов от базы. Тридцать человек погибли. Потом была комиссия, и что же? Так и не поняли, с чего ему вздумалось взорваться…
– Это был «Лондон-140»? – спросил Хикки.
– Да… а откуда вы знаете?
– Так, помню. Скандал был хороший, а обвинить так никого и не обвинили. То ли заводской дефект, то ли просто непонятный сбой… рвануло-то хорошо. Инспектора, помнится, удивлялись, как вы вообще дошлепали до дому своим ходом.
Ругач согласно покачал головой. Отставив в сторону тарелку с почти нетронутыми овощами, он глотнул сока и посмотрел на свои часы.
– Поворот в десять десять, – сказал Хикки, – ты почему не ешь? Я не люблю тощих штурманов. Штурманам положено быть жирными. Худой штурман свидетельствует о неблагополучной обстановке в экипаже.
– А, шутите, – понял Ругач.
– Нервничаешь?
– Хрен меня знает. Пойду я, командир.
Джерри вяло ухмыльнулся и выбрался из-за стола. На пороге столовой он едва не налетел на Ирэн Валери – та посторонилась, вежливо улыбнулась и направилась прямиком в командирский угол. На секунду Хикки оторопел – он все время забывал, где находится. На флоте было трудно представить старшего офицера, который бесцеремонно подсаживается к своему командиру.
– К вам можно? – спросила Ирэн.
– Приятного аппетита, – ответил Хикки с утонченным сарказмом. – Нужно. Нынче у нас поворот, а я отчего-то не слышал доклада вашей милости в шесть часов по бортовому времени.
– Ой, а я чуть не уснула в душе, – непритворно надула губки девушка, – я сейчас.
Глядя на ее аккуратно вращающийся зад, Хикки ухмыльнулся и не удержался от того, чтобы крикнуть ей в спину:
– Раз так, возьмите мне пива!
Интересно, подумал он, почему ее выкинули с Флота? За раздолбайство? Маловероятно. Раз девочка в такие годы заработала капитана, значит, чего-то она стоит – а там таких ценят и многое прощают. Гм… но все же?
Минутой позже она вернулась к столу с подносом, на котором красовалась и вожделенная баночка пенистого напитка. Хикки молча протянул руку, быстро разодрал тонкий пластик крышечки и опрокинул банку в глотку.
– А чем вы, собственно, занимаетесь? – вдруг поинтересовался он. – Читаете, вяжете, или?..
– Во всяком случае, не тем, о чем вы подумали, – лукаво скривилась Ирэн. – Одной мне всегда… скучно. А так здесь, – она пожала плечами, – вроде и не с кем.
– Замечательно, – порадовался Хикки, – весьма, я бы сказал, похвально. Летающий филиал монастыря Святой Девы.
Ирэн положила локти на стол.
– Послушайте, – твердо произнесла она, – мастер Хикки, вы всегда такой? Я хочу спросить, вы такой – на самом деле?
– Вовсе нет, – оскорбился Махтхольф. – Это иллюзия, что вы! На самом-то деле я ведь какой: рога, копыта, перепонки там всякие… кислота из глотки так и хлещет. Это, – он похлопал себя по груди, – это астральное, так сказать тело. Или какое? Ах, я и сам не знаю. Но стоит мне, мне самому посмотреть на себя в зеркало – у-уу!
Он рывком встал и одернул комбинезон.
– Поворот в десять десять. И учтите – я не привык повторять дважды. Приятного аппетита, капитан.
Это «капитан» прозвучало с неприкрытой издевкой, и Хикки мысленно обругал себя. Если бы он дал себе труд оглянуться и посмотреть на оставленную девушку, то, наверное, выругался бы вслух, помянув самого себя по маме.
Вернувшись в каюту, Хикки вытащил из шкафа свой вместительный серебристый кофр и принялся сдирать с себя синий флотский комбинезон.
… В половине десятого он уже сидел в боевом кресле командира с бутылкой в руках. У его ног стоял, прислоненный к переборке, могучий четырехствольный излучатель. В кобуре покоился не привычный команде «Тайлер», а новейший, лишь недавно принятый на вооружение СБ «Моргенштерн-90», который вполне мог испепелить слона. Хикки разминал пальцы, прислушиваясь, не раздадутся ли из холла стоны взламываемой двери.
Наличный боезапас позволял ему отправить к предкам три таких экипажа.
Ровно в девять пятьдесят пять, за четверть часа до маневра, начались доклады с постов. Хикки довольно посмотрел на часы: было похоже, что госпожа старший офицер призвала народ к порядку. Он слегка расслабился и раскупорил новую бутылочку. Ритмичность такого печеночного массажа позволяла ему забыть о тоске, одиночестве и поломанной карьере.
В десять пятнадцать Хикки выслушал финальные доклады штурмана и первого пилота, сверился со своими, дублирующими рубку, приборами, и счастливо скомкал в ладони упаковку от лимонного печенья.
– Значит, второй, – убежденно сказал он.
Бутылочка была выпита только наполовину.
Услышав над головой завывание сигнала экстренного вызова, Хикки вылетел из-под одеяла и первые секунды метался по тесной спальне, не в силах вспомнить, где находится панель интеркома. Наконец он нащупал на стене ряд сенсоров и проорал:
– Командир! Да!.. кто это?
– Говорит старший моторист Ли Рейнард, – ответили ему. – Командир, у нас авария – отказ третьего двигателя. Вы можете прибыть в главный машинный зал?
Хикки растерянно выматерился и бросился одеваться. Застегивая на себе комбинезон, он вбежал в свою боевую рубку и поглядел на приборы. Диагностика и в самом деле показывала, что защитные системы почему-то отрубили третий маршевый двигатель. Хикки поспешно опоясался и выбежал в коридор. Часы на его руке показывали 4:35.
Десять минут спустя он вбежал в тесный коридорчик, что вел прямо к двигательному сектору. Едва бронедверь с угрожающей надписью «Лучевая опасность» послушно ушла в сторону, Хикки нетерпеливо перепрыгнул через высокий комингс.
Несколько мгновений он ожидал выстрела или удара по голове. Вместо этого Хикки ощутил легкое прикосновение к плечу, рывком обернулся и увидел рядом с собой высокого тощего парня со шрамом через правую щеку.
– Я Рейнард, – сказал тот. – Пришлось вас потревожить. В принципе, вы нам не нужны, но сами понимаете – порядок… извините.
Хикки молча пожал узкую ладонь инженера и задрал голову вверх, разглядывая хаос трубопроводов, сверкающих зеркальной чешуей волноводов и ржавую галерею, которая шла под самым потолком. Махтхольф находился в огромном, высоком – он был врезан в силовую раму шести из восьми корабельных палуб – зале. Прямо перед ним, вмонтированные в мощнейшие сотовые конструкции, стояли четыре оперативно-эволюционных мотора с фрегата типа «Норд», служившие «Олдриджу» маршевыми. Свет упрятанных в потолке плафонов почти не доставал до пола, и они с инженером стояли в желтоватом полумраке. В воздухе поблескивали встревоженные пылинки.
О проекте
О подписке