Звезда во лбу

«Кто придумал этот чёртов график?» Неделя в дневную, с утра. Неделя в вечернюю, до полуночи. Стандартная такая смена в восемь часов. «И никакого режима, мать его!» – мысленно возмущался Артём, токарь пятого разряда. За двадцать лет трудового стажа на заводе он успел повидать разные комбинации рабочего графика. То пятидневка в сорок часов, то двенадцатичасовые смены.

А ещё порой зарплату задерживали. Или выдавали талоны, которые можно было обменять на товары в специальном магазине. Не завод, а сказка! Артём даже уходил в газовую службу, надеясь нормально зарабатывать, но там не сложилось и пришлось вернуться.

Цеховые рабочие всегда трудились посменно – так заведено испокон веков. Нормы времени смен рассчитаны по Трудовому кодексу. В стародавние времена вообще работали от зари до зари и как-то жили без норм этих. Но сейчас хотя бы есть выходные. Это чудесное сладкое слово. Артём любил в выходные выйти на пробежку или сходить в маленький поход, побыть на природе. День за днём, смена за сменой он ждал, когда же наконец придёт суббота.

Серый март плавно катился к финалу. Артём с коллегами подтягивались на смену. Они будто проходили полосу препятствий: то перескакивали, то обходили многочисленные лужи. Львы с ограды стадиона следили за прохожими, мечтая когда-нибудь так же прогуляться. Они бы приветственно зарычали, но голоса их переплавили в олимпийские кольца, висящие рядом. А на небе за рабочими следовали ватные облака.

Производство работало как часы. Детали крутились на станках, документы составлялись и подписывались. Планы писались, корректировались, утверждались. Заводчане, словно муравьи, сновали туда-сюда между цехами. Только управление со стороны выглядело спокойно и монументально. Этот вид обманчив: именно там решались судьбы рабочих.

Что делать, если сменное задание неподъёмное? В прямом смысле слова. Детали крупные, изготовить необходимо внушительную партию. И вроде действия повторяются, а руки-ноги болят. Стоять у станка несколько часов. Иногда тело может подводить. А если хочется спать?

Артёму спать хотелось каждую смену. Ни опыт, ни правильный режим дня не помогали. Шутка ли: неделя в дневную, неделя в вечернюю. Тут не только спать захочешь, но и здоровье потеряешь.

А со здоровьем у Артёма сложности. На пробежках стало тяжело поддерживать заданный темп, иногда немели руки. И сходить бы к врачу, только всё времени не находилось: то работа, то сад, то вылазка в лес.

Наверное, отпуск спас бы его от неминуемого переутомления. Артёму полагались двадцать восемь дней, и он всегда старался брать их летом целиком, чтобы успеть пройти поход. Поначалу всё получалось: Артём приносил руководству письма из областной Федерации туризма – его отпускали. Но потом начались конфликты с начальством, и отдыхать в желаемое время с каждым годом становилось труднее. Сальников, начальник ремонтно-механического цеха, считал, что летом в отпуск должны сходить все сотрудники. Ещё ему не нравилось, что месяц хорошего работника нет на месте. Артём пытался выбить желанные дни, шёл напролом, но с руководством шутки плохи.

В их цехе касок не выдавали. Не положено, ведь местные краны перевозили небольшие грузы. Время от времени попадались детали покрупнее, как из кузнечно-прессового. Там и прохладнее было, чем в КПЦ. Печей нет, горячего металла нет. Тихо, спокойно, никто не стучит. Только краны скрипят под потолком.

Станки, высотой по пояс рабочему, стояли на полу. Но всё равно простым посетителям цеха лучше ходить по дорожкам, специально размеченным между оборудованием. Технику безопасности никто не отменял. Она написана кровью. За инструктаж по охране труда рабочие расписывались в специальных книжечках. А вот читал ли кто сами правила?

Любой токарь всегда руководствовался чертежом и технологическим процессом, а также сменным заданием. Важно было не только уметь читать чертежи, но и правильно их составлять. Здесь необходим диалог производства и инженеров. Справлялись. Конструктор деталь рассчитал, нарисовал. Технолог техпроцесс расписал. Мастер распределил задания. Оставалось сделать, а уж как – не их забота. Только контроль. Всё по технологии.

Артём застегнул тёмно-синюю спецовочную куртку на все пуговицы, чтобы ни одна стружка не попала на кожу. «Надо бы спецовку забрать постирать, совсем грязная», – думал токарь, поправляя кепку. В спецодежде для токарей никаких головных уборов предусмотрено не было, но в последние годы Артём полюбил работать в кепке с коротким козырьком, пряча под неё копну жёстких волнистых волос. Так он готовился вытачивать очередную деталь. Длинные такие цилиндры, крупные, ставились на станок при помощи крана. Их уже обточили до Артёма, требовалось только оторцевать. То есть торцы сделать плоскими и гладкими.

На торцах оставалась бобышка – маленький выступ в центре, чтобы крепить детали во время других операций. Артём уже срезал несколько бобышек. Движения отрабатывались до автоматизма годами, рабочий ритм найден. Раз, два, три, четыре…

Артём закрепил очередную заготовку в станке. Привычно запустив машину, задав необходимые параметры, продолжил работу. Вернее, попытался.

Зажимавшие заготовку кулачки станка не выдержали. Цилиндр на огромной скорости вылетел оттуда прямиком Артёму в переносицу. Артём попятился и врезался в угол стеллажа с инструментами. По голове будто ударил многотонный молот. А по лицу текло что-то вязкое. Кажется, нос разбит. Мир покачнулся и поплыл, закручиваясь воронкой. Заготовка же отлетела метра на три от станка.

Оторвавшись от стеллажа, Артём медленно побрёл в здравпункт. Там он был частым гостем: стружка нередко прилетала ему то в лицо, то под спецовку. Артём не унывал: подумаешь, очередная царапина или шрам, заживёт. И не он один. Коллеги так свыклись с ежедневной опасностью, что просто принимали её как данность в профессии.

В вечернюю смену народу в цехе мало: начальство уже спит дома, коллеги работают каждый за своим станком. Странную Артёмову прогулку вряд ли кто-нибудь видел. А даже если бы и увидел, то не удивился. Завод – место травмоопасное. Молоты стучат, станки жужжат, летят стружки и окалина. Легко запнуться или наткнуться на что-нибудь. Оборудование старое, непредсказуемое.

В здравпункте Артёму обработали рану и отправили на скорой в больницу. Он потом даже не вспомнил, как туда попал. Час жизни, а то и два просто исчезли из памяти. Время и пространство растворились в вязком тумане боли. В голове каша из обломков мыслей.

В приёмном покое было темно, резкий запах лекарств свербел в носу. Артём встретил своего старого знакомого – врача Москалёва. Едва взглянув на этого лысеющего пухловатого мужчину, он недовольно скривился. Пятнадцать лет назад токарь сломал безымянный палец на работе, неудачно закрепив инструмент. Именно Москалёв тогда отнял у него пострадавшую фалангу, хотя можно было обойтись лечением: срастить кости. Но нет. По мнению Артёма, врач считал людей надоедливыми насекомыми и, судя по всему, ничуть не изменился с тех пор. В глубине души Артём так и не простил Москалёву отнятый палец. Ведь после этого, чтобы поиграть на гитаре, Артём надевал на короткую фалангу специальный колпачок. Мелочь, но неприятно. Казалось бы забытые досада и злость на врача вспыхнули вновь. Теперь снова слабо закрепил инструмент, и снова Москалёв. Круг замкнулся. Не к добру.

Артём переживал, что после удара о стеллаж у него может быть что-то со спиной, и пытался это выяснить:

– Сергей Иванович, у меня спина болит. Может, сломалось чего? Рёбра, например? Мне бы на рентген…

– Я не обязан всё знать, – цедил Москалёв сквозь зубы, стуча пальцем по столу. – Симптомов нет. Всё в порядке. Лечись, как сказал!

– На две недели отпустите?

– Нет! Нормально у тебя всё! Иди уже!

Побурчав ещё немного для острастки, Москалёв отправил Артёма на больничный, восстанавливаться. Всего на неделю. Жаль. Артём бы с радостью повалялся в постели подольше. Выйдя из кабинета, он размышлял, не слишком ли блестела лысина врача?

* * *

На плите кипел борщ. Его аромат приглашал к столу. Тася, напевая, отрезала от свежей булки белого аккуратные ломтики. Она так закрутилась на кухне, что цветастая косынка уже почти скатилась до плеч. Тася работала на том же заводе, что и Артём, только в день. Муж должен был вернуться со смены ночью. Поэтому Тасю ждал очередной ужин в одиночестве. Она привыкла к недельному графику Артёма и всегда ждала его после вечерней смены.

Они познакомились лет двадцать назад на танцевальном вечере. Тася давно обратила внимание на Артёма и была счастлива, когда он пригласил её на медленный танец. С тех пор они расставались только во время работы и горных походов Артёма.

В ту среду Тася не работала. Написала заявление на день без оплаты: ждала электрика. Мастер пришёл вовремя, установил дополнительные розетки, проверил на исправность. Как хорошо!

Настроение было прекрасным, пока не позвонил Артём. Он объявил ей, что скоро придёт. Тася, конечно, удивилась, и никак не могла предположить, почему вдруг муж явится домой в середине вечерней смены. «Не пугайся», – в трубке голос Артёма звучал как обычно. Но как тут не волноваться? Что-то в разговоре насторожило её.

Тася уже наливала в тарелку суп, когда в замке повернулся ключ. Хорошо, что ничего не расплескала. Она медленно подходила к двери, сердце затрепетало от волнения.

Внешний вид Артёма пугал: обвязанная голова, синяки под глазами. Слава богу, живой, на своих ногах дошёл.

– Артём… Что случилось?

– Да деталька в лоб прилетела. Разденусь, полежу, ладно? – Муж стягивал куртку.

– Как… как ты себя чувствуешь? – Тася немного растерялась.

Конечно, Артём и раньше травмировался на работе. Но чтобы так!..

– Голова болит. Москалёв на неделю дома посадил.

– Так мало?

– Ну, он… – Артём замялся. – Сама знаешь, вредный, противный.

– Кто? Москалёв? Это ж лучший травматолог в городе. Мне Ирка говорила, что…

– Да что твоя Ирка знает! – вспылил Артём, с силой тряхнув курткой. – Люди для него – мешки с костями, от которых спокойно можно отрезать куски мяса.

– А Саше когда сказать?.. – спросила Тася уже в пустоту: Артём хлопнул дверью ванной. Послышались звуки включённой воды. Она не могла себе представить, как отреагирует дочь на грустные новости.

Тася проводила мужа изумлённым взглядом. Она всегда поражалась его отношению к своим травмам и болячкам. То стружка за шиворот прилетит, то щёку обожжёт – муж только посмеивался и доставал йод. Обычное дело.

Токарь – профессия рискованная. Потому им и полагаются защитные очки и спецодежда. Даже талоны на молоко за вредность. Артём же периодически от очков отказывался: неудобно, да и стёкла запотевали. Однажды стружка умудрилась проникнуть под защитные очки мужа. Тася тяжело привыкала к последствиям его работы: шрамам, царапинам, ожогам. Да и как к ним можно привыкнуть?

* * *

На больничном Артём надеялся посидеть недельки две, но врач всё-таки выписал его через одну, как и обещал. Жаль. На переносице заживал шрам. Через несколько дней после снятия повязки и заменивших её тягучих и воняющих скипидаром мазей, рубец превратился в клеймо. «Царевна-лебедь, блин. Со звездой во лбу!» – думал Артём, рассматривая себя в зеркало.

Жёсткие тёмные волосы торчком, испещрённый морщинами лоб, зелёные глаза, нос, переносица… Вглядываясь в своё обновлённое отражение, Артём представил, что случилось бы с ним, не успей он среагировать. Его всего передёрнуло будто от электрического разряда. А что, если бы деталь прилетела в глаз?

Раньше он не особо об этом задумывался: работал спокойно, копил шрамы и царапины. А теперь… всё будет по-другому, наверное… Артём снова провёл по волосам старым розовым гребнем без пары зубцов. И выбросить бы, но жена отдала, когда не смогла расчесать свои густые кудри. Жаль заменять.

И Тася испугалась. Она всегда переживала, когда Артём приходил со следами от стружек. Часто молчала, но он всегда чувствовал её волнение. И не мог обещать, что подобное не повторится. Невозможно всё предусмотреть.

А что будет с Сашей? Тася ведь ей ещё не сказала. Она всегда волновалась, когда видела даже мелкие царапины на его лице после смены… Саша много работала и так редко приезжала. Артём надеялся, что рана успеет зажить до её возвращения. Однажды, когда дочь увидела очередной ожог на лице, он ответил:

– Стружка летит… Её надо точить. Я точу, она летит.

Всегда так было. И будет. Неизвестно, помогут ли защитные очки в следующий раз. От бешеной болванки они точно не спасут.

Отдел охраны труда расследовал несчастный случай, произошедший с Артёмом. Тася передала ему, что один из инженеров просил его подойти подписать какие-то документы. И вроде бы Артёма признали виновным, а наказания он не почувствовал. Странно. Хотя жена говорила ему о лишении премии. Откуда она могла знать? Она ж не работала в расчётном. Что с премией, что без неё – невелика разница. А охране труда Артём вообще не доверял: они появлялись только тогда, когда случалось что-то нехорошее.

Когда он вышел на службу, пришлось доделывать те самые злополучные детали. По-хорошему, пусть бы те заготовки доработал другой токарь. Техпроцесс застопорился на неделю без Артёма. Он даже удивился: «Неужели они не так нужны? А если дальнейшая работа встанет?» Артём предполагал, что Сальников с Москалёвым легко подружились, если бы были знакомы. Он считал, что их объединяло одно: нелюбовь к людям.

Артём никогда не обращал внимания на травмы, но удар по голове как будто переключил в нём тумблер на новый режим. Бах – и коллеги уже не так добры, как хотелось бы. Бах – а начальнику-то, оказывается, наплевать на проблемы подчинённых (это не новость, но всё же). Бах – а ты и вовсе не спортсмен, каким привык себя считать. Может быть, пора искать другую работу? Или вовсе попрощаться с промышленностью? Артём впервые в жизни по-настоящему задумался о карьере токаря и своём предназначении.

Трудишься на благо общества и себя, никого не трогаешь. А тут вдруг прилетает по голове. И никогда не знаешь, повторится ли. Артём выпросил себе у кладовщицы защитные очки впервые за всю карьеру. А ещё пожалел, что каски токарям по инструкции не полагались. Тогда никаких летающих болванок можно не бояться.