Глава 2

Дверь только закрылась, как я метнулась к столу, проводя рукой над темным деревом. Пальцы не отозвались, так что не стала тратить время. Может, амулет и там, но сперва стоит быстро проверить все остальное. Вдруг Зейфар не знает о его ценности и просто бросил где попало, среди десятка таких же, на первый взгляд, безделушек?

Стараясь действовать быстро, не отвлекаясь на тревогу, что все же присутствовала, я прошлась вдоль стены, поводя ладонями. Ничего не екнуло. В стене, за одной из картин, явно был тайник, но интересного или нужного я в нем не почувствовала, потому вернулась к столу. Не касаясь мебели, присела перед столом и провела ладонями перед шуфлядками. Ни-че-го.

Выругавшись, еще раз осмотрела комнату. Ну где, где ты мог спрятать амулет, о ценности которого не знаешь, или не можешь воспользоваться? Его нет в сокровищнице, это мы знали точно. В кабинете, во второй комнате…

Я стояла по центру покоев, пытаясь придумать что-то еще, как дверь с тихим скрипом открылась, заставив тело одеревенеть.

– Успела-таки, старая ведьма, – недовольный, усталый голос разнесся по всей комнате порывом ветра, заставив дрогнуть плотные, тяжелые шторы на окнах. – И ушел же раньше с этого их банкета, а все равно не успел.

Я все еще стояла на одном месте, не зная, куда двинуться и что сделать. Дверь закрылась, и в покоях вспыхнул свет, разгоняя темноту и заставляя зажмуриться.

– Новенькая, что ли? – все так же устало поинтересовался князь, рассматривая меня с легкой досадой.

– Да, – сиплым от волнения голосом произнесла, радуясь, что на мне браслеты и надеясь, что их силы хватит, чтобы не вызывать подозрений и походить на простую девушку из гарема.

– Как всегда. Ничему не обучат, меня не спросят, а уже присылают. Да не дрожи ты так, – Зейфар, почему-то слишком высокий, слишком массивный с такого малого расстояния, прошелся по комнате, скинув в кресло праздничный кафтан с золотой вышивкой. Светлые волосы были гладко уложены, но на высокий лоб дерзко падала одна выбившаяся прядь, что казалась золотой в свете ламп.

Затем колдун обошел меня по кругу, рассматривая сплетенные в косу, растрепавшиеся волосы, полупрозрачный наряд, и покачал головой.

– Гуветт так торопилась, что даже одеть нормально не удосужилась. Хоть бы кафтан накинула на это безобразие, – недовольно произнес князь, и меня волной ударила его досада.

Колдун качнул головой, глянув из-под бровей, и сердце от этого взгляда пропустило удар. Конец. Если я хоть слово скажу неверно, хоть намеком укажу на то, кем являюсь и зачем пришла – мне конец. Ильзатрин меня убьет прямо на месте, даже не призывая стражу. Никаких иллюзий по этому поводу я не испытывала. И это никак не помогало восстановить душевное равновесие.

– Как давно ты во дворце? – скидывая рубаху, спросил князь-колдун, искоса поглядывая на меня. Смуглая кожа, темная на плечах, словно росчерками чужого пера была испещрена старыми тонкими шрамами.

– Несколько часов,– и это была чистая правда. Уж что-что, а ложь Зейфар Ильзатрин был способен почувствовать по запаху.

– Няньки! – слово было произнесено так, словно владетельный разом проклял всех представительниц ордена. – Я сам только сегодня успел решить, что Эмнариса больше не появится в моей спальне, а они уже подсуетились: как можно быстрее сунуть одну своих девиц в мою постель. Словно сюда может пробраться кто-то с улицы. Впрочем, ты чем-то отличаешься от остальных.

Зейфар подошел к тазу с водой, что стоял на высоких кованых ножках в углу, и пристально уставился на меня, прежде чем умыться. Меня же пробрала нешуточная дрожь. Знала бы, что он будет здесь, ни за что не решилась бы на такое.

– Но боишься сильно. Словно я успел тебя обидеть или кого-то из родни зарубил, – колдун плеснул себе в лицо воды, зачерпнув ее двумя горстями, и замер, будто задумался над собственными словами. На меня уставились желтые, цитриновые глаза, и Зейфар уточнил с долей сомнения. – Не зарубил ведь?

– Нет, – его лицо выражало такое искреннее переживание, что я даже улыбнулась. Напряжение немного ослабло.

– Вот и нет повода бояться. Я с женщинами в своей спальне не воюю. Кроме Эмнарисы здесь, правда, давно никого другого не было, но даже она выходила довольной, – последние слова Зейфар произнес тихо. Словно разговаривал сам с собой. И вдруг, вытирая лицо мягким полотенцем, добавил: – Может, Гуветт потому так и торопилась, что появилась возможность переиграть влияние княгини? Ты из знатного рода? Дочь кого из министров? Или князей при дворе Сафиры? А может, из слуг самого Ксеркса?

– Да живет он вечно, – заученно произнесла я, прежде чем ответить на вопрос. Чувствуя себя немного свободнее, понимая, что пока моей жизни ничего не угрожает, я улыбнулась и покачала головой: – Нет, я сирота. Из простой семьи. Меня воспитывали…

– Няньки. Теперь ясно. На самом деле, не самый плохой вариант. Что делать с Гуветт я знаю. Так что особого вреда от твоего возвышения не будет…

Ильзатрин кинул на меня еще один задумчивый взгляд и вдруг со сверкающей улыбкой протянул руку ладонью вверх:

– Ты вольна уйти, и никто тебе ничего за это не сделает. Обещаю. А можешь остаться. Тогда утром проснешься госпожой. В моей постели давно не было женщины, а ты мне нравишься. Есть в тебе что-то такое… завораживающее, интересное. Какая-то тайна и интимность, несмотря на полураздетый вид. Так что ты решишь?

А я не могла ответить. Знал бы Зейфар Ильзатрин, что происходит в моей голове, подивился бы такому противоречивому направлению и изобилию мыслей. Он оказался не таким, как я себе представляла. Благородным, честным, прямым. И красивым. Взгляд невольно скользнул ниже, куда по шее сбегала одинокая, упущенная полотенцем, капля воды. Она огибала крепкую грудную мышцу, скользя к плоскому животу…

Горло вдруг пересохло, вынуждая сглотнуть. Наверное, так на меня действовала его сила и высокое положение. Говорят, даже уродливый карлик в женских глазах становится куда красивее, стоит ему обзавестись деньгами и статусом. Может, дело в это? Все же передо мной князь-колдун. Вот только раньше я за собой не замечала тяги к мужчинам высокого статуса или большого состояния. Да и мужчину передо мной нельзя было назвать ни карликом, ни уродом. Ильзатрин мне определенно нравился больше, чем кто-либо встреченный ранее. И это не осталось тайной для него.

– Не бойся. Я обещаю быть внимательным и нежным. Если решишь остаться, – у Зейфара вдруг даже голос изменился. Он стал глубоким, вкрадчивым. И от этого по телу вдруг прошла волна теплой, приятной дрожи.

А еще я очень ясно, словно кто-то сдернул пелену с глаз, осознала, что это может быть мой единственный шанс попасть в мужские объятия. Окунуться в ласку. Потому как мои «добродетельные покровители» подобного никогда не допустят по собственной воле. Даже эту ситуацию нельзя назвать никак иначе, кроме как подарок судьбы. Мое сегодняшнее невероятное везение в этом повинно? Не просто так я проводила утром обряд на удачу. Только не думала, что все обернется именно так.

– Я останусь, – тихо проговорила, чувствуя себя совсем смущенной и немного растерянной, чего уже давно не бывало.

Зейфар улыбнулся. Широко и самодовольно, как победитель. Но это сейчас казалось правильным. Это позволяло мне ощущать себя под защитой.

**

Медленно, чувствуя, как по телу гуляют волны легкой дрожи, я вложила свою руку в ладонь Зейфара. Теплые, большие пальцы тут же двинулись, лаская кожу простым движением. Шершавые от рукояти меча, жесткие, они были невероятно нежными и осторожными, словно мужчина, и правда, опасался сделать мне больно. И это было куда показательнее, чем все произнесенные им слова. Я отлично знала силу этого мужчины.

– Как твое имя?

Я открыла рот и замерла. С языка едва не слетело то, настоящее имя, данное мне старухами в Капелле.

– Здесь меня зовут Эвена, – стараясь как можно яснее думать, что это правда, произнесла после заминки.

– Хорошо, Эвена. Меня ты можешь звать Зейфар. Или Зейф, если захочешь. Пока мы одни в покоях.

Ильзатрин шагнул ближе, почти вплотную. И меня окутало его теплом и терпким, мужским запахом. Немного пота, мыла и чего-то насыщенного, мускусного. Было сложно сразу понять, нравится мне это сочетание или нет, настолько сильно оно отличалось от привычных мне ароматов. Словно пробуя на вкус, я глубоко вдохнула и облизала пересохшие губы. И тело вдруг отозвалось сладкой дрожью предвкушения.

Длинные пальцы осторожно стянули с левого плеча тонкую лямку лифа. Скользнули к запястью, заставляя тело трепетать от чего-то нового, незнакомого и сладкого. А желтые глаза следили за моим лицом, улавливая малейшее движение бровей и дрожь ресниц. Зейфар наблюдал, словно приноравливался к новому, незнакомому инструменту. Пробовал каждую струну, прислушиваясь к ее отзвукам.

– Ты очень чувственная. И при этом пугливая, – тихим шуршащим голосом произнес колдун, и мне почудилось в этом удовлетворение. Ему нравилось все, что он находил во мне. Не спеша стягивая с меня наряд танцовщицы, накручивая на палец локоны или касаясь чувствительной кожи на шее, он наслаждался каждым мгновением происходящего.

Я же впитывала и запоминала ту нежность и осторожность, что чувствовались в движениях колдуна. Каждый жест был полон сдерживаемой силы, бережный и аккуратный. Еще никто и никогда не относился ко мне с такой пронизывающей лаской. И я знала, что больше ничего подобного моей жизни не произойдет никогда.

А потом все изменилось. В одно мгновение из сдержанного и даже чрезмерно осторожного, Зейфар Ильзатрин, Клинок Империи, превратился в страстного и неукротимого. Одним движением сорвав с меня остатки одежды, что ненужными тряпками полетели куда-то в сторону, колдун подхватил меня на руки и уронил в прохладные перины. Кровь гремела в ушах от восторга, приправленного толикой страха. Ожидание и неуверенность почти сводили с ума. Понравится ли мне? Будет ли он все так же внимателен, или, как в старых книгах, просто удовлетворит свою похоть, не думая обо мне?