Глава 2
Крайне неприятное знакомство

Алексей встал, встряхнул руками и вновь протёр их платком, задумчиво глядя на свою пациентку. Удивительно, её слова не напугали и не оттолкнули его. Но обескуражили. Представить, что эта женщина – убийца, совершенно невозможно. И признание её странное. Глафира Степановна сказала правду, он был уверен, но будто свою собственную правду.

Алексей сделал шаг к столику с коньяком, наклонился, не касаясь бутылки руками (о передовом методе поиска преступников – дактилоскопии – он читал во французском научном журнале, опубликовавшем отчёт с Международного полицейского конгресса^[2]). Принюхался. Коньяк как коньяк, пахнет орехами, никаких примесей не ощущается. Надо бы взять образец, исследовать в домашней лаборатории. Отец всегда говорил, что именно любопытство открывает путь к знаниям. Хотя, возможно, это будет знание об убийстве.

Алексей огляделся, выискивая, во что бы отлить коньяку. Можно, конечно, смочить край платка, но, если в напитке мышьяк, ему разъест руки. Не хотелось бы рисковать.

Неужели у дамы в будуаре не найдётся флакончика? Алексей быстрыми шагами прошёлся по комнате.

В открытом секретере хозяйки стояли чернила, лежали две стопки бумаги – гербовая и простая. Алексей наклонился и выдвинул один из ящиков. Внутри лежал небольшой дамский пистолет, украшенный накладными костяными пластинами. Наверняка делан на заказ, этакая дорогая игрушка.

Алексей закрыл ящик, выдвинул второй. В нём лежал пузырёк с нюхательной солью. Подойдёт. Он вытряхнул остатки соли в камин. Взял из секретера тонкую бумагу для черновиков, смял её, обмотав горлышко бутылки, и перелил во флакончик несколько капель коньяка. Что ж, теперь у нас коньяк с ароматом карбоната аммония. Обернув пузырёк бумагой целиком, Алексей спрятал его во внутренний карман кителя.

Минуту спустя Алексей вышел в коридор, где по-прежнему караулил верный лакей.

– Хозяйка поспит до утра, а может, и дольше. Не тревожь.

Лакей кивнул, бочком протиснулся к приоткрытой двери, заглянул внутрь. Поднял дрожащую руку и перекрестил спящую в кресле хозяйку.

После этого повернулся к Алексею и проникновенно начал:

– Дай вам Бог здоровьичка, барин!

Алексей предусмотрительно отступил, потому что лакей сделал именно то, чего он боялся, – склонился и начал искать его руку, чтобы облобызать.

– И тебе здоровья, Иван. Пойду я.

Алексей быстро, но непреклонно начал отодвигаться. Лакей разогнулся, удивлённо глядя на сбегающего барина.

В эту секунду Алексей вдруг почувствовал, что в доме есть кто-то ещё. Не было ни звука, ни тени, но ощущение чужого присутствия абсолютно явное. Верный страж, огромное зеркало на львиных лапах, помог ему. В его отражении Алексей увидел щуплого человечка в широченных штанах и картузе, надвинутом почти на глаза. Парнишка замер в нелепой позе аккурат между хозяйскими портретами, видимо, в надежде, что в полумраке сойдёт за бюст. Пару секунд они играли в гляделки, потом дружно сорвались с места. Сзади приглушённо охнул лакей.

Бегал «бюст» хорошо и, что удивительно, будто знал дом. Во всяком случае, дорога к задней двери затруднений у него не вызвала.

Дом быстро закончился, они выскочили в сад. На улице было не в пример светлее, чем в полутёмном доме, Алексею даже удалось разглядеть рыжие вихры, торчащие сзади из-под картуза.

Парнишка уверенно мчался в сторону Яузы. Алексей приём оценил. Таких голодранцев, как этот, сейчас на реке пара дюжин точно. Костры жгут, песни орут. Рыжих тоже парочка найдётся, попробуй отличи своего.

По счастью, Малиновские проявили рачительность и поставили в задней части сада не кованую ограду, а простой дощатый забор. Парнишка подскочил с разбегу и повис на нём. Росточка не хватило, чтобы исчезнуть быстро и ловко. Пока он подтягивался, Алексей припал на колено, задрал штанину, вынул из креплений на голени метательный нож – и сразу же бросил.

Нож ловко пришпилил беглеца к забору аккурат между ног за широкие штаны. Преследуемый замер. Дёрнешься вверх – разорвёшь штаны и дальше бежать без них. Вниз – останешься без чресл, а это неприятно.

Алексей спокойно поднялся, отряхнул брюки. Беглец довольно быстро справился с изумлением, затрепыхался, как наколотая бабочка, и заголосил. Что примечательно, имитируя вологодский выговор. Суть его высказывания заключалась в том, что Алексей, сатрап и супостат, честного человека на забор наколол и штаны ему испортил. Причём штанам уделялась значительная роль в этой трагедии.

Алексей подошёл ближе, с удовольствием прислушался. Полгода на фронте его ближайшим помощником был санитар Галактион Козьмин^[3] из деревни Глушица Вологодской губернии. Он говорил похоже, да не так. Однако находчивость рыжего восхищала. Ладно, попробуем его же оружием.

– Да не гоношись, исчапаешь себе всё (ровно такую фразу говорил санитар неспокойным больным на перевязках). С забора бякнешься, куда ж ты потом кляпоногий-то? И почто аркаёшь? Не аркай как базлан… Ну, ты парень и беспонятной! Городовые набежат, не будут с тобой валтожиться, самоё-то болькоё место и отшибут.

Однако неплохо он обучился у собственного санитара, рыжий даже притих. Верно распознав усмешку в словах Алексея, он больше не кричал, лишь крепче хватался за забор да сопел.

Алексей предложил почти мирно:

– Давай так! Ты признаешься, зачем к Малиновским залез, а я тебя в полицию сдавать не стану.

– Хорошо придумано, – пробурчал рыжий уже без говора. – А коли я скажу, что старуху убить хотел, тоже не сдашь?

– Какую старуху? – Алексей не хотел показать, но сердце на миг замерло.

– Дак процентщицу же! – рыжий захохотал.

Алексей подошёл к забору и выдернул нож. Надо же, в таком положении, а шутки шутит, смелый малый.

Рыжий рухнул в траву и первым делом принялся выискивать дыру в широких штанинах.

– И многие у вас в вологодской деревне читали сочинения господина Достоевского?

– Дак читать-то не запрещено.

– И как? Понравилось?

– А как же… прекрасный роман, – буркнул рыжий, закатил глаза и провозгласил: – «Такое хаотическое сочетание возвышенного добра с гнуснейшей преступностью».

– О как! Сам придумал?

– Зачем же? Господин Марков написал. Или вот ещё. «Это – роман знойного запаха известки и олифы, но ещё более – это роман безобразных, давящих комнат…» Это уже господин Анненский сочинил.

– Ну ты даёшь! – Алексей искренне восхитился и наклонился, чтобы спрятать нож в ножны. Рыжий тут же вскочил и дал дёру. Не успевая подумать, Алексей разогнулся и метнул нож ему вслед. Нож не воткнулся, а лишь мазнул беглеца по вихляющему заду и упал в траву. Рыжий, подвывая, покатился.

Через пару минут Алексей, крепко держа рыжего, уже ловил на улице извозчика. Рыжий выл и убивался о «срамной ране» и «потерянных милых штанишках», но опытным взглядом хирурга Алексей определил, что это не больше чем царапина, хоть и глубокая. Правда, штаны испорчены совсем, здесь он с рыжим был согласен: дыра и кровавое пятно на самом видном месте. Его собственные форменные брюки тоже пострадали. А вот флакончик с коньяком цел! В крепкие же ёмкости насыпают господа аптекари нюхательные соли для дам. Молодцы, что и говорить.

* * *

Какие всё-таки тренированные нервы у московских извозчиков! Будто нет ничего необычного в том, что молодой человек господского вида силой удерживает паренька видом попроще. И в том, что второй взгромоздился коленями на сиденье, едет в такой неприличной позе всю дорогу да на всю округу стонет. На секунду только прервался, уточнить, откуда Алексей с вологодским говором знаком. Услышал про санитара, кивнул и застонал дальше.

А извозчику ничего, сидит себе на козлах, вздыхает. То он вздохнёт, то лошадь. Этакая меланхоличная пара попалась. Неужто вправду их с рыжим дуэт – такое обычное дело? Что же тогда нужно сотворить, чтобы удивить извозчика?

Такого рода глупости посещали голову Алексея, пока он почти волоком тащил рыжего к себе в квартиру.

Жил Алексей на Сретенке, в доходном доме полковника Смазина^[4]. Оправившись после ранения, Алексей не захотел возвращаться к родителям в особняк, хоть мать и настаивала. Но отец без малейшей деликатности заявил, что двадцатипятилетним мужчинам стоит жить самостоятельно, и этим решил вопрос. Как выяснилось, это ужасно неприятно, когда твоё желание совпадает с волей родителей.

Алексей выбрал скромную квартиру в три комнаты. Да, от центра далековато^[5], но когда он увидел кирпичный дом со стрельчатыми окнами и витражной розой над парадным входом, одномоментно решил, что ему подходит. Не то чтобы он мечтал жить в рыцарском замке… хотя почему нет, раз господину полковнику не зазорно?

Романтичных устремлений в себе Алексей не признавал, поэтому обосновал свой выбор рационально. Во-первых, удовлетворительная оплата. Откровенно говоря, квартиру он искал самую дешёвую. Отец Алексея, профессор кафедры ботаники физико-математического факультета Московского университета, хранитель университетского гербария Теодор Ханнес Эйлер (которого все звали просто Фёдор Фёдорович), был человеком, влюблённым в науку, но в делах немного рассеянным, поэтому он до сих пор не выделил Алексею его долю наследства. Напоминать об этом Алексей считал ниже своего достоинства, полагая, что первое время обойдётся пенсией военного врача, а после устроится на службу в госпиталь.

Второй причиной выбора Алексея стала маленькая дверка в холле квартиры, ведущая на потайную лестницу. По ней можно было спуститься в подвал, а затем незаметно покинуть дом через ещё одну неприметную дверь. Зачем ему тайный ход, Алексей не знал, но при отсутствии ванной и телефона это хоть какое-то преимущество его жилья.

Третьей причиной была полная конфиденциальность. Большей частью она проистекала из равнодушия управляющих к тому, чем занимаются жильцы, своевременно вносящие оплату. Но Алексей считал благом, что его квартиру никто не посещает. Потому что в одной из комнат он сделал лабораторию.

Туда он и втолкнул поскуливающего рыжего.

Комната была узкая и длинная, почти полностью её занимал металлический стол. Вдоль стен стояли стеллажи с препаратами. А на дальней стене висел большой круглый спил дерева с воткнутыми в него ножами. Это было убежище Алексея, место его раздумий и экспериментов.

– Снимайте штаны и ложитесь на стол.

Он отошёл к рукомойнику, снял китель и принялся тщательно мыть руки. Рыжий попятился, но бежать было некуда.

– Нужно обработать рану, – с тайным удовольствием наблюдая за выражением лица рыжего, продолжил Алексей. – Вы же подслушивали у Малиновских, знаете, что я врач. Я обязан вас осмотреть.

По шуршанию за спиной он заключил, что рыжий послушался.

Привычными движениями обрабатывая рану, Алексей отмечал, как странно ведёт себя его пациент. Находясь на хирургическом столе, люди заняты только одним (если они в сознании, конечно) – отслеживанием рук хирурга на своём теле. Но рыжий вертел головой и с любопытством разглядывал скромную обстановку лаборатории. Только шипел слегка, когда Алексей поливал рану антисептиком.

Добравшись глазами до деревянной мишени, рыжий замер и хрипловато спросил:

– Это что?

– Это сосна. Древесина мягкая, нож хорошо входит, не тупится, – Алексей усмехнулся, заметив, как передёрнуло рыжего.

– И зачем это?

– Думать помогает. Метаю, когда нужно сосредоточиться. Да и как хирургу мне полезно, глазомер развивает, и баланс в руке чувствуешь лучше. Надрезы точнее получаются.

Рыжий потихоньку начал сползать со стола.

– Лежите, мы ещё не закончили.

И Алексей слегка прижал царапину. Рыжий зашипел и замер, но через секунду снова спросил:

– Как вы приобрели такое необычное увлечение?

Алексей промолчал, почувствовав, что ещё немного, и он начнёт краснеть. Дворянское происхождение накладывает свои ограничения. Такие развлечения, как цирк, ему должны быть недоступны. Но именно там он увидел, как мастер ловко кидает ножи, не задевая свою ассистентку. Отец взял с него тогда слово, что он не расскажет никому, особенно матери, о посещении представления. И до сих пор Алексей слово держал.

Но в глазах рыжего светилось искреннее мальчишеское любопытство, и Алексей решился.

– Меня тогда поразило, как соединились две противоположные вещи: нож – это оружие, и метатель им виртуозно владеет. Но при этом не причиняет вреда. В какой-то момент он специально кинул нож так, чтобы срезать кусочек пряди волос с головы циркачки. Оружие, которое не убивает, – то, что мне нужно.

Алексей закончил обрабатывать рану и вновь отошёл к умывальнику, не увидев, как рыжий закатил глаза, расценив его слова как пустое философствование.

Тщательно намыливая руки, Алексей спросил:

– Что вы делали в доме Малиновских?

Рыжий слез со стола, подтянул рваные кальсоны. Лицо его сделалось недовольным.

– Вы обещали меня в полицию не сдавать.

– Обещал, – подтвердил Алексей.

– Я веду расследование обстоятельств смерти Дмитрия Малиновского. Уж больно подозрительно он умер. И чутьё меня не подвело, – приосанился рыжий, – вдова же призналась, я всё слышал.

– Откуда вы вообще узнали, что Дмитрий Аполлонович скончался? Об этом ещё не писали.

Рыжий приосанился:

– Это вы новости из газет узнаёте, а мы их там публикуем.

– Так вы газе-е-етчик, – протянул Алексей, – а я уж было подумал, детектив. И в каком же издании, позвольте узнать?

– В «Русском слове», – назвал рыжий самое крупное издание города, – ну, буду, когда материал соберу. А пока в «Московском листке».

Алексей помолчал секунду.

– Я сейчас принесу вам чистые брюки, не надо надевать… эти.

«Московский листок», надо же. Паршивая мелкая газетёнка, публикующая только слухи и сплетни. Рыжий наверняка на громкое дело надеется. Какое неприятное знакомство оказалось! И не отпустишь ведь его просто так, больно прыток. Придётся пригласить на чай. Что-то не везёт ему с чаепитиями этим вечером.