Поднявшись, Слава проигнорировал ее руку и сам двинулся в сторону калитки.

Только теперь Варя ощутила, как сильно замерзла.

Сколько она не пыталась разговорить брата, за всю дорогу Слава не проронил ни слова. Когда они зашли в калитку, Варя задержалась, чтобы ее закрыть, а Слава влетел в дом, не дожидаясь ее.

Ничего, пообижается и перестанет.

Замок замерз и никак не хотел проворачивать ключ, поэтому это заняло чуть больше времени, чем Варя ожидала. Она не заметила, как из калитки напротив показалась женщина в шубе и цветастом платке, приветливо машущая рукой.

– Привет, соседи! – добродушно воскликнула она, и только теперь Варя обратила на нее внимание. – Видела ваши машины неделю назад, а потом как в воду канули, не познакомились, ничего.

– Здравствуйте, – только и выдала растерянная Варя, совершенно не умеющая выстраивать отношения с взрослыми людьми – ей казалось, что любое ее слово может опозорить родителей, а этого не хотелось. Со сверстниками было проще. – Обустраивались, вот и не выходили.

Женщина приблизилась, протягивая руку.

– Меня зовут Ирина. Живу здесь уже… ох, припомнить бы… Мы с дочерью обитаем напротив вас.

– Варя, – кивнула она, неловко отвечая рукопожатием. – Я живу с братом Славой и родителями. Папа на работе, а с мамой вы можете прямо сейчас познакомиться.

– Ох, очень бы хотелось, но в другой раз. Я сильно тороплюсь, – стала оправдываться Ирина, в самом деле, засуетившись. – Но вы приходите на чай с брусничным вареньем! Я почти всегда дома, это дочь у меня работает, а я пенсионерка.

Она быстро попрощалась и уже двинулась прочь по дороге, как застыла, медленно поворачиваясь. От гостеприимности не осталось и следа – взгляд ее стал затравленным и испуганным.

– Если вы купили такой дом, то, должно быть, не бедствуете. Совет вам, от местного: переставьте ворота от севера на юг, ради Бога. Нечего двери на лес распахивать.

Варя нахмурилась, сдерживая возмущение. Чего-чего, а лезть в их устройство быта этой женщине точно не стоило.

– А какая разница, Ирина?

Почувствовав в голосе упрек, она вздохнула и пожала плечами:

– Не настаиваю. Ваш предшественник тоже самый умный был, а потом детей не досчитался. Но дело ваше, конечно.

Ирина исчезла так быстро, что Варя даже не успела переспросить, что та имеет в виду. Она передернула плечами, сбрасывая с себя оцепенение, какое бывает при легком испуге. Не повезло же им поселиться напротив сумасшедшей! Пропадай здесь дети в действительности, родители никогда бы не привезли их со Славой сюда.

Никогда, так?

Закрывая за собой дверь, Варя все еще прокручивала слова соседки. Но стоило повесить куртку, как испуганный голос мамы сбил все переживания:

– Слава, ты что, снова упал? У тебя снова был приступ, да? Вот я дура, что согласилась на обычную школу, нужно было переводить тебя на домашнее…

Она едва не плакала, пока Слава поедал выданный бублик и мотал ногами, мешая матери снимать унты. Ему уже было достаточно хорошо, чтобы наслаждаться мамиными слезами.

– Все с ним нормально! – закричала Варя, за шиворот поднимая его с обувной полки и ставя на ноги. – И он сам может снять, эти чертовы, унты!

– Ты! – воскликнула в ответ мать. – Тебя я послушала, и отправила его в школу, где никто не сможет помочь, если снова будет приступ! Врач предупреждал, что эмоциональные потрясения могут спровоцировать новые проблемы, но нет, ты же самая умная!

Варю уже давно было не пробить криками. Она встала, скрещивая руки на груди и загораживая брата, готовая защищаться.

– Слава. Нормальный. Пацан. Он понравился учительнице, в первый же день подружился с соседом по парте. И прости, мам, но ты не имеешь права лишать его общения и социализации из-за своих страхов.

– Общение не может быть важнее жизни, – неожиданно тихо, но четко проговорила мама, вытирая щеки.

– Какая же это жизнь, мам? Здесь, в четырех стенах?

– Но ты же живешь так двадцать лет, и выходить на улицу не хочешь.

Варя вздохнула, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать вслед за матерью. Не родись Слава, ее жизнь бы сложилась совсем иначе, чем бесконечный декрет в четырех стенах, а в роли ребенка – больной брат.

– Больше Слава в школу не пойдет. Я все сказала.

И Варе было нечего ей противопоставить.

Мать ушла на кухню – котлеты могли подгореть, пока они ругались – и оставила их наедине.

Слава тем временем спокойно дожевал бублик, сбросил обувь и уже собирался идти к себе, когда Варя зло бросила ему в спину:

– Доволен, ябеда?

Она знала, что обиднее слова для детей не бывает, и смело его использовала. К тому же, по-другому назвать его стукачество было нельзя.

Губы Славы затряслись от обиды, и он дрожащим голосом воскликнул:

– Я не ябеда!

– Еще какая ябеда, – покачала головой Варя, проходя мимо него, словно мимо пустого места. – Никто не захочет дружить с ябедой. Хотя, с тобой и так никто не будет дружить. Ты же больше не выйдешь из этого дома, а здесь только мама, папа и я.

Варя ушла наверх и заперлась в комнате, так что не могла слышать, закатил Слава истерику или нет. Она не хотела так грубо обращаться с ним, но чувствовала, что иначе он не поймет. Конечно, сейчас ему хорошо дома, где мама готовит его любимую еду, убирает игрушки и не дает даже обувь надеть самостоятельно, папа читает сказки и катает на машине, а сестра делает с ним уроки. А там, за воротами, враждебно настроенный мир, где нужно добиваться своего места в толпе. Это сложно. Так сложно, что сама Варя когда-то не смогла этого сделать.

Но Слава сильнее ее. И должен прожить более счастливую жизнь, чем она. Все остальное можно воспринимать как тренировки, учение, после которого в бою будет легче. А если Слава пропустит школу, то как потом будет выстраивать отношения с людьми?

Для Вари это было как дважды два, но ни матери, ни Славе она не могла объяснить своих мыслей. Папа, кажется, все понимал, но для него спокойствие в семье сейчас было важнее, чем то, к чему эта семья придет в будущем.

– Иди обедать! – донесся мамин голос с первого этажа.

Так было всегда. Они скандалили, обижались друг на друга, но потом мама звала к столу, и все сразу же забывалось.

Только ни Варя, ни мать уступать не собирались, потому мир был лишь временным.

***

Последняя пара у Вари заканчивалась в половине второго ночи, и было это «Административно-правовое регулирование сферы медиакоммуникаций». На экзамене преподаватель первым вопросом всегда спрашивал название предмета и собственное ФИО, поэтому эту информацию держали на обороте тетрадей и зубрили перед входом в аудиторию, чтобы на выходе снова забыть.

Когда Варя вышла на дистанционное обучение, преподаватель изменился, как и его принципы. Она могла сидеть с выключенной камерой и микрофоном, и ему было все равно. Не исключено, что если бы Варя не явилась на лекцию, реакция все равно осталась на нуле.

Она выключала все, что могло ее выдать, ставила запись и занималась своими делами: готовилась к практическим занятиям, делала лабораторные или вовсе пила чай с диетическим печеньем, которое мама выпекала для Славы, макая его в сгущенку под ролики ютуб.

Когда все долги были закрыты, а до конца пары оставалась еще половина, Варя решила сходить на кухню с разведкой – ужин давно провалился, и хотелось хоть чем-то заглушить голод.

Она сняла с головы наушники, собираясь красться по деревянной скрипучей лестнице, при этом не разбудив весь дом, когда заметила стоящего у порога Славу.

Варя едва не вскрикнула от испуга, увидев черный силуэт у двери, и почувствовала, как сердце рухнуло в пятки. Благо, это был всего лишь ее младший брат.

– Ты чего здесь стоишь? Тебе спать давно пора, – агрессивно зашептала Варя, подскакивая к нему и присаживаясь, чтобы их глаза были на одном уровне. – Ну, ты меня и напугал!

– Прости, – едва слышно попросил Слава, шмыгая носом.

Его освещал лишь свет ночника, который Варя включала, чтобы видеть конспекты, предпочитая заниматься в полумраке. Но даже тусклого света хватило, чтобы она поняла: с братом что-то не так.

Бледный и холодный, он жевал губы, будто не решаясь сказать что-то, давно его беспокоящее. Варя схватила ладони, но те оказались до того ледяными, что ее охватило еще большее беспокойство.

– Ты что, выходил на улицу? Ночью? Тебе не говорили, что так делать нельзя? – От стресса всегда плавная и немного заторможенная Варя начинала тараторить так, что даже семья не всегда разбирала слова. – Слава, иди скорее под одеяло, я сейчас принесу чай!

– Варь.

Она замерла, ощутив, как маленькие руки сжимают ее ладонь. Взгляд Славы был как никогда взрослым, без наивного блеска и детской жизнерадостности, и Варе от осознания этого сделалось еще страшнее.

– Можно я у тебя посплю сегодня?

Быстро закивав, она даже не стала предполагать, чем его вдруг не устроила комната, которую он сам и выбрал. Эта просьба была до того пустяковой для страха, обуревавшего Варю, что она без вопросов согласилась.

– Почему ты такой холодный?

– Там, в окне.

Слава указал пальцем за спину, намекая на свою комнату. Варя нахмурилась, предполагая:

– Ты открыл окно?

Он замотал головой в знак протеста. Ничего из сказанного она не поняла, однако решила все же узнать, в чем дело.

– Залезай под одеяло, я посмотрю, что там.

– Там лес, – могильным голосом сообщил Слава, снова сжимая ее руку. – Не ходи. Там лес.

– Но ты же любил лес, – улыбнулась Варя, приобнимая его за плечи. – Помнишь, как мы за грибами ходили в гостях у тети Лиды под Самарой? И как ездили на лесное озеро? Тебе так понравился вид, что ты даже комнату выбрал со стороны леса. Что случилось, Слав? Тебе приснился кошмар?

Но брат молчал, мотал головой и, кажется, остывал с каждой секундой. Он все никак не сдвигался с места, поэтому ей пришлось взять его на руки и отнесли на кровать, закутывая в одеяло как младенца. Слава лежал безвольной куклой, не сопротивляясь.

Лишь когда Варя направилась к двери, он подскочил и бросился за ней, крича:

– Не надо! Не надо!

– Я просто схожу за чаем, ладно? – самым спокойным голосом сказала Варя, на какой только была способна с грохочущем в груди сердцем. – А ты оставайся здесь, тебя никто не тронет, обещаю.

– Только не ходи туда, – взмолился Слава, едва не плача.

Варе пришлось еще тысячу раз пообещать одно и то же, чтобы брат, наконец, остался в постели и без криков отпустил ее на кухню. Сделав пару шагов по скрипучей лестнице, чтобы показать, что она, в самом деле, пошла за чаем, Варя свернула в сторону Славиной комнаты.

Квадратная и просторная, она была больше всех остальных в доме, но созданный детскими делами хаос сильно сокращал ее размеры. Варя перешагнула через деталь Лего, одиноко лежащую на пороге и жаждущую попасть под ногу, а потом и развязку железной дороги, занимающую почти весь ковер. В угловом комоде лежали ненужные мягкие игрушки, постель была смята, будто кто-то очень долго ее перемешивал, а стол завален школьными учебниками. Когда-то за такой бардак Варя получала ремня и две недели без карманных денег, однако со Славой все было иначе.

Свет не горел, и она не рискнула его включать: след по полу мог выдать, и брат увидел бы, куда Варя пошла на самом деле. Фонарь, стоящий прямо над его окном, являл очертания предметов, скрывая лишь содержимое углов, и этого было достаточно. Она приблизилась к окну, проверяя, закрыто ли оно, и взглянула на улицу.

Погода была спокойная, и ветер не тревожил верхушки деревьев – с неба падали хлопья, собирая на деревьях и фонаре зимние шубки, а сугробам добавляя массивности. Свет мог добраться только до края леса, а дальше начиналась непроглядная тьма, будто кто-то повесил черную ткань. Дорожка почти засыпанных следов вела к соседскому дому, с хозяйкой которого Варе удалось познакомиться, но из окна Славы была видна только его часть.

Она уже собиралась уходить, так и не заметив ничего странного, когда дым из печки привлек ее взгляд.

Он не уходил в пасмурное темное небо, нет. Он поднимался на метр, а потом резко спускался до самой земли, исчезая при столкновении со снегом. У Вари была твердая тройка по химии всю школу, хотя и перед выпуском химичка над ней сжалилась, но даже она понимала, что дым должен уходить вверх. Что должно гореть, чтобы он поднимался на метр, а потом резко падал, Варя себе представить не могла.

Присмотревшись, она неожиданно заметила одну деталь: дым не двигался. Когда он поднимается, нельзя увидеть равномерные движения – это всегда клубы разного размера и интенсивности, будто дымоход выплевывает отходы горения.

Варя застыла, с ужасом осознавая – это не дым, а человеческий силуэт.

До того худой, тонкий и прозрачный, что его можно спутать с дымом. Маленькая голова, длинные, почти не сгибающиеся руки, которыми он облепил дымоход, и такие же ноги. Несмотря на это, Варя была не в силах заявить, что это не ее фантазия.

В детстве они с отцом часто рассматривали облака и придумывали, на что они похожи. Бывали и животные, и рыбы, и деревья, и даже машины с людьми. Однако сейчас Варя не могла понять, угадывает она фигуру, в самом деле, или она такая и есть. Или нечто тонкое и полупрозрачное, пришедшее из леса к соседскому дымоходу, действительно похоже на человека.

А еще не могла сдвинуться с места, будто прикованная взглядом к странному дыму, греющему руки у трубы. Ей стоило идти на кухню и готовить замерзшему брату чай, лежать с ним под одеялом и тихо читать книгу, чтобы он быстрее успокоился и уснул. Однако Варя не могла. И впервые поняла, что значит быть запертым в собственном теле.

Дым, тем временем растер культи и поднял такую же вытянутую голову, оглядываясь. Варя не увидела лица, однако сразу поняла, что он ее заметил. А потом поднял тонкую, не толще водосточной трубы, ногу, и шагнул в сторону Вари.

Все произошло так быстро, что она не успела сообразить. В два шага дым оказался перед ней, заслоняя все окно своей полупрозрачной головой и обретая фигуру уже с внутренней стороны стекла, будто проходя сквозь него. По коже поползла ледяная корка, а глаза заслезились от резкого порыва, в то время как дымное существо приближалось все ближе, словно собираясь высосать из сердца все тепло.

И даже тогда Варя, как ни старалась, а пошевелиться не смогла. Следом все погрузилось в абсолютную тьму.