Третьего января под вечер мы со Светланой были дома, когда задребезжал наш древний телефон. Я взял трубку; знакомый нам сэр напрашивался в гости. Он обосновывал это тем, что настало время обсудить некоторые вопросы и подписать важные документы. Я, разумеется, пригласил его зайти.
Через минуту доктор Кеннеди стоял в квартире с огромным букетом ярко красных роз. Это в январе-то!
– Моя жена, Светлана! – познакомил я его. – А о вас, уважаемый доктор Кеннеди, я жене уже рассказывал.
– Очень рад, миссис! Вы еще более прекрасны, чем я ожидал! А эти цветы станут лишь бледной оправой вашей красоты…
Он галантно передал розы обалдевшей от такого начала Светке. Я был уверен, что подобных цветов она в своей жизни не получила, потому меня нисколько не удивило, что моя жена мгновенно растаяла, признав в сэре Кеннеди своего лучшего друга.
Наш гость умел влиять на мужчин через их любимых женщин!
– Проходите в комнату, доктор Кеннеди! – пропустил я его вперёд.
– Да-да! Спасибо! Но сначала поздравляю вас с наступившим Новым годом! – поздравил он нас со Светкой, прижавшейся ко мне с цветами.
– Спасибо! – ответил я без напряжения, поскольку меня уже не смущали, как в первый раз, ни манеры доктора Кеннеди, ни его тайные намерения. Я был совершенно спокоен и уверен в себе. Более того, я усиленно соображал, чем бы мне самому вывести его из себя? Надо обязательно поломать ту его линию поведения, которую он, конечно, заранее продумал, чтобы без лишних хлопот опять добиться своего! – Но я этот праздник не отмечаю! – развёл я руками.
– Вот как? – кажется, искренне удивился гость. – И почему же? Неужели вы – оппозиционер? – он засмеялся и взмахнул руками, словно вспомнил с запозданием. – Ах, вы отмечаете Рождество! Я правильно угадал?
Теперь и я усмехнулся:
– Увы! К Рождеству я тоже безразличен, а быть оппозиционером к своему народу, да еще в непринципиальных вопросах – это же так смешно! Не правда ли? – ответил я ему вопросом и простецкой улыбкой.
– О! Да! Вы, конечно же, правы, мистер Гвоздёв! И всё же – почему именно так?
– Никаких секретов! – засмеялся я, понимая, что сумел слегка деформировать планы гостя, к чему и стремился. – Мне кажется, будто с празднованием Нового года связано много нелепостей, которые я не замечал в малолетстве. Сами посудите, наши дальние предки отмечали не Новый год, а Новолетие! А это нечто иное по своей сути! Согласны? Да и как можно начало года отмечать после завершения трети зимы? Разве не абсурд?
– Разделяю ваше мнение, но так же было всегда! Устойчивая традиция! Разве это не аргумент? Народные традиции – это же великая сила! Это – фундамент для любого народа! Разве я не прав, мистер Гвоздёв?
– Конечно, насчёт традиций, если не углубляться в их суть, вы правы! Конечно, это чья-то сила! Сила тех, кому проще жить так, как живут все, не задумываясь над мелочами! К тому же традиция отмечать Новый год даже не в начале зимы не столь уж древняя! Ведь не так давно, если судить по историческим меркам, чуждый нашему народу Пётр Первый вслед за Европой изменил и летоисчисление, и день начала года! И сделал это варварски, сделал преступно, заодно уничтожив тысячи лет нашей истории! И не только нашей. И поломал самые, что ни есть важные народные традиции! Ведь так? – задал я гостю вопрос именно в той форме, которая предполагала только положительный ответ, а уж такой ответ, в свою очередь, ставил гостя в зависимое от меня положение. Мне тогда всерьёз казалось, будто я действительно мог вынудить доктора Кеннеди, этого прожженного дипломата, играть по моим правилам.
Я, конечно же, был наивен. Если он и следовал моим правилам, то лишь, играя свою собственную игру, но, не желая заранее меня настраивать против себя.
– Да-да, мистер Гвоздёв! Это, разумеется, так! Так действительно было! Я слышал, будто раньше начало года связывали с весенним равноденствием. Разумеется, тогда было значительно логичнее! А назовёте ли вы ещё какие-то причины вашего несогласия с традицией встречи Нового года?
Он, видимо, надеется загнать меня в угол, решил я. Мне с недавних пор почему-то постоянно представлялось, будто меня, как бы я не изворачивался, всё равно враги обманут, но и сдаваться без боя я не собирался.
– Конечно, есть! Например, разве не странно отмечать то, чего нет? – усмехнулся я.
– Не совсем вас понял?! – удивился гость и снова засмеялся, рассчитывая на разъяснения.
– Всё очень просто! Знаете ли, мне совершенно понятно, если люди поздравляют друг друга с успешным завершением очередного года своей жизни. Поздравляются с тем, что они дожили, несмотря ни на что, до конца этого года. Или поздравляют кого-то с важными достижениями, достигнутыми уже в прошедшем году! Даже с тем, что сумели как-то пережить беды, которые ушедший год забрал с собой. Это мне понятно!
Я перевёл дух. Мой гость молча дожидался продолжения.
– Но поздравления с тем, что ещё не начиналось, чего нет в природе, что будет впереди и пока никому не понять, каким оно окажется… Разве такие поздравления не преждевременны? С чем же поздравляют? Этого я и не понимаю! А вместе с тем, и весь праздничный Новый год, полюбившийся всем нам с детства своими шумными радостями и подарками, мне кажется, лишь переворачивает и логику, и сознание нормальных людей! Только запутывает их! Разве не так, сэр? Странно поздравлять с тем, что лишь маячит впереди! Вот когда придёт…
Гость очень ловко схитрил, ответив не мне, а обратившись к Светлане:
– Миссис, вам неслыханно повезло с мужем! Он обладает удивительным философским видением любой мировой проблемы! Это – очень редкий дар! Но неужели и вы, миссис, тоже не отмечаете Новый год?
Я догадался, что Кеннеди нашёл способ сделать мою жену своим союзником, вбивая между нами клин.
– Ну, что вы?! Отмечаю и я, и мой муж отмечает! Если все отмечают, разве мы может противопоставлять себя всем?! – красиво улыбнулась Светланка. – Но я согласна с тем, на что мой муж обратил ваше внимание. Есть много необъяснимых странностей, но мы ведь не можем их устранить! Все уже привыкли к такому порядку или, ещё точнее, к такому беспорядку! Привыкли и терпим его, не задумываясь. Иначе говоря, давний обман хитрого Петра удался ему в полной мере! И мы будем обманываться вместе со всеми!
– Вы – просто самая замечательнейшая чета, с которой мне приходилось встречаться! – гость умело перевёл разговор в другое русло. – И я выражаю вам самые искренние соболезнования в связи с безвременной кончиной ваших родителей, о которой я недавно узнал. Я понимаю, что вас постигло огромное горе! Нелепость часто вершит человеческие судьбы! Такая трагическая и ранняя смерть. Детям пережить такое особенно трудно. Соболезную вам обоим!
– Спасибо! – ответил я одновременно со Светланой, помолчал и уточнил. – Мы вас, доктор Кеннеди, пожалуй, задерживаем? Вы говорили о каких-то документах…
– Да-да! – подтвердил гость. – Я занимаюсь только вашими делами, но вам следует ознакомиться с текстом контракта и, в случае согласия, подписать его. Текст у меня с собой.
Он протянул мне несколько стандартных листов с печатным текстом:
– Пожалуйста, внимательно ознакомьтесь, а мы с вашей милой супругой, если позволите, обсудим некоторые вопросы переезда. Хорошо?
– Время пошло! – констатировал я, присаживаясь в кресло под включенным торшером.
Я принялся просматривать документ, озаглавленный как Контракт о найме и выполнении работ, и так далее, но быстро забуксовал. По ходу возникало чересчур уж много вопросов.
Я понимал, что с вопросами можно поступать двояко. Можно посчитать, будто всё написано правильно, можно всё принять на веру, ведь я ни в чем пока не разбираюсь и, чтобы не выдавать это, принять всё, как есть. Но можно потребовать разъяснений или даже изменений. В последнем случае придётся разобраться во всё как можно глубже.
Неужели в какой-то момент это доктору Кеннеди надоест, и он решит, что при моей несговорчивости лучше со мной дела вообще не иметь?
«Ну и пусть! – согласился я и на подобный исход, если уж так получится. – Не было и не будет! Жалеть останется не о чём! Нам и дома хорошо!»
Я выписал на отдельный листок свои основные вопросы, чтобы не оставлять пометок на врученном мне экземпляре, и через какой-то час известил доктора Кеннеди, что готов к разговору. Он прервал милую, как мне показалось, беседу со Светкой и, извинившись перед ней легким наклоном головы, поднялся мне навстречу:
– С вашего позволения, миссис, продолжим позже! Очень рад, сэр! – сделал он поклон головой и мне, мол, я к вашим услугам. Будто это он, а не я у него в полной зависимости. «Темнит, сэр! След заметает! К чему бы это?»
Мы уселись в кресла у окна.
– И каковы ваши впечатления, мистер Гвоздёв? – гость первым сделал свой шаг.
– Разве такой документ с непривычки сразу переваришь?! – решил я в драку пока не бросаться.
– Но вас всё устраивает?
– Я пока не понимаю отдалённых последствий того, что мне предложено подписывать. В вашей стране всё устроено по-другому! Условия жизни и работы, законы, устои… Я всего этого не знаю, потому не могу распознать опасные подводные камни…
– О, да! Это так! Но, мистер Гвоздёв, вы можете совершенно не волноваться! Мы постарались в максимальной степени учесть ваши интересы!
– Благодарю вас, доктор Кеннеди! Благодарю! Но мне было бы удобнее иметь в своих руках такой же Контракт на русском языке. И чтобы он имел равную силу с контрактом на английском. Это возможно?
– О, да! Но ведь он уже в ваших руках, сэр! – удивился гость моей якобы непонятливости.
– Разве? – удивился я в ответ. – А мне показалось, будто в моих руках обычный перевод! Он не на бланке, как ваш документ, который на английском языке! Он даже не предусматривает подписи сторон. Предусмотрена лишь моя подпись. Простите, я не знаю, доктор Кеннеди, может, я вас излишне обременяю своим незнанием каких-то правил, но мне кажется…
– Не беспокойтесь, мистер Гвоздёв! Вашу претензию мы принимаем. Всё будет сделано! Что-нибудь ещё?
– Да! Мне кажется странным, что цель моей работы, для которой вы меня и нанимаете, сформулирована в каком-то дополнительном протоколе, как здесь указано, – я ткнул ручкой в первый лист, показывая его гостю.
– Понимаете ли, – стал объясняться гость, – эта цель действительно сформулирована в дополнительном протоколе. Так сделано ввиду ее конфиденциальности. Мы сможем обсудить этот вопрос устно в месте, исключающем прослушку, а письменно – только по прибытию на место вашей работы.
– Уважаемый сэр! Как это – по прибытию? – очень уверенно задал я свой вопрос. – А в каком положении я окажусь в США, если только там пойму, что не в силах достичь ту неоговорённую заранее цель, или буду с чем-то не согласен? Я не дока в подобных делах, но мне кажется, будто наша телега оказалась впереди лошади…
Гость смотрел на меня, широко улыбаясь. Я догадался, что такой приём предназначался для введения меня в смущение. «Ну, конечно, я был обязан почувствовать себя совершенно непонятливым человеком, который мешает работать честным людям, подозревая их в какой-то галиматье».
Но и я решил не поддаваться, пусть и буду в его глазах выглядеть болваном.
Как я и предполагал, гость не смог держать свою улыбку бесконечно долго, потому сдался и начал меня убеждать:
– Мистер Гвоздёв! Цель вашей деятельности мы можем обсудить где-нибудь на улице. Ведь это очень просто. Со своей стороны я даю вам слово, что интересующая вас цель работы без каких-либо искажений и по существу, и по форме будет вам представлена в дополнительном протоколе. Вы согласны?
– И когда мы ее обсудим?
– Вас устроит сделать это после завершения сегодняшней работы? Можем все вместе погулять вблизи дома…
Я засмеялся, давая понять, что такой вариант считаю удачным. И уточнил:
– Мне можно продолжать, сэр?
Доктор Кеннеди с неизменной улыбкой утвердительно качнул головой.
– А что получится с нашим гражданством? – поинтересовался я.
– Ну, этот вопрос будет решаться в отдалённом будущем!
– Допускаю, что так, – не сдавался я, – но моя работа может затянуться на долгие годы, не так ли, доктор Кеннеди? Мне, по крайней мере, именно такое и представляется возможным. И всё равно нам когда-то придётся принимать какое-то решение… Я просто не знаю, как долго всё это возможно тянуть, если мы останемся с нынешними паспортами?
– Для вас лучше будет так, как у вас в какой-то песне поётся: «В Одессе нужно быть, конечно, одесситом!» А вас я понял, потому мы сразу возьмём этот вопрос на себя. В обычном порядке, если сами захотите всё оформлять, на получение американского гражданства вам понадобится более десяти лет. У нас это получится в пределах полугода, если не возникнут непредвиденные осложнения.
– Какие, например? – не понял я.
– Совсем незначительные для вас при условии нашей помощи. Например, незнание языка, гимна и другие мелочи. И, насколько мне стало ясно, вы не очень-то любите США!
– Разве и в этом вопросе без любви не обойтись? – усмехнулся я.
– Любовь – любовью, а уж политическая благонадёжность от вас точно потребуется. Вы, может быть, ещё не знаете, но при получении гражданства вам придётся давать клятву на верность Соединённым Штатам Америки? Клятву на библии, мистер Гвоздёв! А в США она настолько свята, что нарушить ее безнаказанно не рискует никто!
– Клятва?! – не поверил я. – Действительно, клятва?!
– Ничего удивительного, мистер Гвоздёв! Разве это противоречит вашей логике или логике вообще? Разве какому-то государству нужны граждане-враги? Потому в американской клятве есть такие слова: «Я абсолютно и полностью отрекаюсь от верности и преданности любому иностранному монарху, властителю, государству или суверенной власти, подданным или гражданином которого я являлся до этого дня. Я буду поддерживать и защищать Конституцию и законы Соединённых Штатов Америки от всех врагов, внешних и внутренних. Я буду верой и правдой служить Соединённым Штатам. Я возьму в руки оружие и буду сражаться на стороне Соединённых Штатов, и так далее».
– Да уж! С языком у меня действительно плохо! – подтвердил я, не желая комментировать то, что услышал. Пусть он понимает, как сам того хочет. – Но мы с женой возьмёмся за английский, даже если не станем менять гражданство… Ведь какие-нибудь курсы в Санта-Барбаре найдутся?
Я вдруг осознал, что мне этого американского гражданства не надо никогда, и ни под каким соусом, но не заявлять же ему это в лоб?! А еще стало понятно, что все эти сволочи, красиво именуемые эмигрантами, на деле – абсолютные предатели! Это же надо – за какую-то жрачку и жвачку они обязуются не только забыть свою родину, друзей и мать родную, но и убивать их, если америкосы прикажут. Мразь отечественного производства, если быть точным!
Гость засмеялся, принимая мою игру:
– В Санта-Кларе, мистер Гвоздёв! – подчеркнул гость, указывая на мою оговорку. – Именно, в Санта-Кларе! Санта-Барбара – это совсем другой город! Да и Санта-Клара не одна! Есть, например, знаменитая Санта-Клара и на острове Куба! Вам придётся привыкать к американским названиям…
– Ну, да! Слегка переплелось, кажется! – согласился я. – Но меня мучает ещё одно обстоятельство.
– Я, весь внимание, сэр!
– Мне в США работалось бы значительно спокойнее с уверенностью, что в случае какой-то беды со мной, моей жене будет оказана самая действенная помощь по возвращению на родину, в эту самую квартиру, где мы с вами теперь находимся. По крайней мере, нисколько не в худшую. Это возможно? Можно этот пункт внести в контракт?
– Это не составит труда! – утвердительно качнул головой гость. – Что-нибудь ещё?
– Да! Я вот прочитал, доктор Кеннеди, пункт об оплате моей будущей работы. И годовая зарплата тут указана, и компенсация инфляции, и полная медицинская страховка мне и моей супруге, и дополнительные денежные премии в размере до десяти годовых зарплат при выполнении программы исследований… Вот только я никак не уразумею, – спросил я с усмешкой, – это хорошо для нас или плохо? Двести семьдесят две тысячи в год – это сколько же, если на ощупь? Слышал, будто половина суммы сразу на налоги уйдёт! Ведь это значит, что моя зарплата изначально носит иллюзорный характер! А если и другая половина уйдёт на оплату жилья? Я же этого не знаю! Или я не прав? И вообще, как и за что мне придётся платить? Не получится ли так, что я выясню только по приезду, что денег на полноценную жизнь нам окажется недостаточно?
– Я хорошо понимаю ваши опасения, мистер Гвоздёв! Они имеют под собой веские основания – ведь после переезда вся прежняя жизнь у вас пойдёт кувырком, да?
– Ну, не вся, положим! И не обязательно кувырком, но проблем и на сегодня хватает! – ответил я серьёзно, давая ему понять, что мои опасения весьма серьёзны, не на песке построены.
– Я понимаю! – вроде бы согласился гость. – Я очень хорошо вас понимаю, сэр! Но мне очень и очень сложно ответить. Для начала скажу, что первое время, примерно месяц, во всех делах вам будет помогать Фёдор. Знаете ли, в США очень сложная финансовая отчётность! Сложное налоговое законодательство. Ещё не совсем ясен ваш статус – кем вы будете, резидентом или нерезидентом? В США необходимо фиксировать каждую покупку, каждый доход, любое движение капитала, а к концу года заполнять налоговые формы и по ним платить налоги. Этому Фёдор вас научит. Поначалу, чтобы нам и самим во всех ваших житейских делах разобраться, мы подключим к этому вопросу своего опытного юриста.
– Не надо юристов! Мне бы самому всё понять! – вставил я.
О проекте
О подписке