На следующий день, когда Петр пришел на тренировку, Павел Юрьевич собрал ребят и объявил:

– Смотрите, 7 Ноября всем строго-настрого в семь часов утра нужно быть здесь. Пойдем на парад. Кто не из города, предупредите родителей и шестого оставайтесь ночевать во Дворце спорта. По вашим учебным заведениям я прозвоню и предупрежу, что на параде вы будете в нашей колонне. Это постановление горкома комсомола. А сейчас все во двор, будем готовиться к параду.

И вот он настал, великий праздник – 7 Ноября, День революции. Будучи из деревни, Петр помнил, как в праздники проходили собрания в школе, директор выступал с торжественной речью, отличникам вручались подарки и грамоты. А здесь, в городе, происходило что-то невообразимое: возвышенные эмоции вырывались наружу, он, простой деревенский парень, маршировал в праздничной колонне, принимал участие в параде! И вдруг громкий голос объявил на всю площадь:

– К трибуне приближаются воспитанники и преподаватели городского Дворца спорта «Сибирь». Поприветствуем, товарищи, будущих чемпионов, которые приумножат великую славу советского спорта! Ура! Ура! Уррра!

Громогласное приветствие, казалось, возвышалось до самых небес. А когда проходили мимо высокой трибуны, Петр увидел, как множество больших начальников машут красными флажками, сурово улыбаясь при этом.

…Так незаметно и пролетели для Петра два года учебы в ремесленном училище. Он успешно сдал выпускные экзамены, получив направление на работу на городскую автобазу водителем. После торжественного вручения диплома Петр приехал домой. Отец, Николай Никифорович, увидел, как сын входит во двор нарядно одетый:

– Ну, Петруха, показывай, что выездил за два года?

Петр подошел к отцу и протянул ему диплом и водительское удостоверение.

Николай Никифорович громко позвал:

– Бабка, а ну иди сюда с Верой.

Первой прибежала сестра Петра. Отец, обращаясь к ней, сказал:

– Я безграмотный. На вот, прочти, что мне Петруха дал.

Затем все направились в дом и уселись за стол на кухне. После того как Вера поставила на стол еду и бутыль самогона, Николай Никифорович налил полстакана себе и столько же сыну, поднялся и начал говорить:

– Поздравляю тебя, Петр, с получением хорошей специальности. Теперь ты стал настоящим мужчиной, сможешь работать и обеспечивать себя, а в дальнейшем и свою семью. Нам с бабкой не страшно умирать будет, что кто-то из детей останется без куска хлеба. Я тебя, Петр, пить не заставляю, знаю, что спортсмен. Сам решай. Просто теперь я могу с тобой разговаривать и сидеть за столом, как мужик с мужиком. Я горжусь, что все мои дети выучились, получили специальность, а не оболтусы, как братья Козловские: сидят на шее у родителей, пьют да гуляют. Ну, Петр, за тебя!

Петр взял свой стакан, чокнулся с отцом, но пить не стал, а поставил обратно на место. После застолья Петр отправился к брату Григорию. По дороге встретил своего друга Смирного Сергея с подружкой Зиной. Договорились вечером пойти на танцы.

Во дворе брата возле сарая Петр увидел плачущую Ольгу, жену Григория.

– Что случилось, Ольга, почему ты плачешь?

Женщина, вытирая слезы, ответила:

– Гришка с работы пьянющий пришел, всю зарплату пропил или потерял, не знаю. Уже стыдно у людей да у родителей деньги занимать. Меня ни за что обматерил, чуть не ударил. Отец еле с ним справился. А сегодня у дочки день рождения. Мороженое не за что купить. Ему что: он сейчас до утра продрыхнет, а завтра похмеляться пойдет, новая пьянка. И так каждые выходные! Надоело мне все это. Не жизнь, а каторга!

Петр достал из кармана пятьдесят рублей и, отдавая Ольге, сказал:

– Вот, возьми. Я хотел ему отдать, за то что когда-то по-братски меня выручил. Вы же семья, у вас дети, вам деньги нужнее. Но, вижу, ему отдавать не стоит. Да, Григорию про деньги можешь ничего не говорить. Скажи, так заходил, хотел свидеться.

Вечером Петр погладил свою единственную парадную белую рубашку и брюки, начистил до блеска туфли и, предупредив отца, отправился на поселковые танцы, которые проходили на площадке за клубом под деревянным навесом. Местный радиомеханик Илья по прозвищу Лампочка умудрился подсоединить патефон к микрофону громкоговорителя, поэтому пластинки звучали на всю округу. Когда заиграл вальс, к Петру подошла Валентина, дочка местного участкового. Высокая беловолосая девушка в светлом сарафане выглядела очень эффектно. Она была одногодкой Петра и только что закончила десятый класс. Училась и жила в городе у родственников, а на выходные приезжала к родителям. – Петр, разрешите вас пригласить на танец?

Они закружились, и, хотя Петр не очень любил вальсировать, с такой симпатичной партнершей он получал удовольствие. После танца кавалер проводил девушку к ее подружкам и собрался уходить, но Валентина, извиняясь, спросила:

– Вы не могли бы меня сегодня проводить домой? Ни разу не была под защитой боксера.

Петр согласился и отошел.

Сергея Смирнова нигде не было видно, и тут к Петру подбежала Зина:

– Петя, Сережку Козловские отозвали. Они возле центрального входа, и их там много.

Прибежав на место, Петр увидел, как Сергей отдает Вовке Козловскому свои папиросы и деньги. А Сеня в окружении неместных ребят, из соседнего поселка Восточного, о чем-то громко разговаривают. Увидев Петра, старший Козловский развел руками и, обращаясь к толпе своих приятелей, присвистнул:

– Вы посмотрите, кто к нам пришел друга выручать! Петруша! Смелый-то какой! Зря ты сюда приперся, выхватишь на полную катушку.

Незнакомцы окружили Петра. И вдруг кто-то крикнул:

– Пеца, ты, что ли?

Из толпы в круг вышел высокий парень. Петр сразу узнал Славу Еремина, они почти целый год вместе тренировались у Павла Юрьевича. Еремин был сыном профессора. Вопреки запретам отца с четырнадцати лет занялся боксом, забросил учебу, затем попал в армию, отслужил два года и вернулся в секцию бокса. Александр Иванович помог с работой: Слава устроился помощником завхоза при Дворце спорта. Еще до службы Славы в армии в семью Ереминых пришла беда. Отца отправили в командировку, куда-то в западную страну, и профессор-физик не вернулся: остался там жить и работать. У семьи сразу же забрали благоустроенную государственную квартиру, мама лишилась работы в горкоме партии, да и для Вячеслава все дороги оказались теперь закрыты. Вот и пришлось матери с сыном переехать к родственникам в поселок Восточный.

– Мужики, – обратился Вячеслав к своим теперь уже односельчанам. – Да это же Пеца, друг мой, Петька! Мы целый год вместе боксом занимались. Он уже первый взрослый разряд выполнил. Пусть они с Вовкой Козловским в своей деревне сами разбираются, а мы лучше пойдем на девчат посмотрим.

И, обращаясь к старшему Козловскому, добавил:

– А должок за тобой остается, иначе я тебе самолично рыло начищу. Пеца уж точно за тебя не заступится.

Гости отправились на танцплощадку. Старший Козловский моментально превратился в трусливое, жалкое существо, закрыл лицо руками из-за боязни получить по морде и затараторил:

– Петя, Петр, я все верну Сергею, только не бей.

Зина со своей подружкой после услышанного захихикали. У Петра пропало желание наказывать обидчика своего друга. Он просто приблизился к нему и сказал:

– Сергею ты, конечно, все вернешь. А вот скажи-ка мне, чем это ты перед восточными провинился, что за должок такой?

Козловский, радуясь, что его не побьют, что-то замямлил, но тут его младший брат Сеня, одноклассник Петра, со злостью начал пинать родную кровь. Петр унял Сеню, а тот закричал:

– Говорил я тебе, придурок, что добром это не кончится! Теперь с нас не слезут, никто не поможет!

Успокоившись, Сеня поведал Петру гадкую историю, которая произошла с ними полгода назад. Однажды зимой Козловские поехали гулять в город и на обратном пути в ожидании рейсового автобуса решили попить на автостанции пивка. Так как в то время отпуск спиртных напитков лицам, не достигшим двадцати одного года, был строго-настрого запрещен, Сеня заприметил в кафетерии одиноко сидевшего пожилого мужчину, попивавшего пивко. Возле его стула стояла пустая бутылка портвейна. Мужчина оказался разговорчивым и пригласил ребят за стол. Он возвращался домой в поселок Восточный из городского военкомата, где ему вручили орден Красной Звезды, затерявшийся еще с самой войны.

– Апанас, – представился собеседник, распахнул бушлат, и Козловские увидели военную гимнастерку, всю увешанную наградами.

– Вот он! – герой указал пальцем на новенький, блестящий орден.

Апанас полез во внутренний карман и достал карманные часы «Чайка» на цепочке.

– Их мне лично сам военком подарил. Вот тут снизу даже мои инициалы имеются.

Выпивший ветеран купил еще одну бутылку портвейна, и все втроем ее быстро раздавили, так как нужно было уже идти на посадку. Поселок Восточный являлся конечной остановкой пригородного автобуса и находился в пяти километрах от Низменного. Трястись предстояло почти час, поэтому новые знакомые уселись на задние сиденья и тут же задремали. Сеня проснулся от страшного крика своего брата. Орденоносец Апанас двумя руками держал на изломе кисть старшего Козловского и громко возмущался:

– Ах ты выродок! Решил мои наградные часы утащить? Это за то, что за мои гроши вино жрал?!

Автобус остановился, среди пассажиров началась шумиха. Было принято решение в поселке Низменном сдать воришку в милицию.

Участковый Кашкин Андрей Ефимович поочередно поглядывал на братьев Козловских:

– Ну что, допрыгались, бездари? Я вам сколько раз говорил: хватит бездельничать, добром это не кончится, работу надо искать или учиться.

В кабинет вошли Апанас и отец Козловских Семен Макарович. Ветеран, усевшись на стул, заговорил:

– Значит, так. Заявление писать пока не буду, а завтра пришлю к Семену Макаровичу внуков. Мы с ним договорились за продажу быка по выгодной для меня цене. Позвольте откланяться: хлебовозка ждет, водитель пообещал подкинуть до поселка.

Рассказ Сени прервал прибежавший Михась:

– Пацаны, вы чего тут торчите? На танцах восточные драку затеяли. Музыканта Лампочку ножом полоснули, наши, местные взросляки сбежались и так им всем вломили! Половина врассыпную, а остальных Кашкин в клубе закрыл, разбирается.

Когда Петр узнал, что Вячеслав Еремин тоже в клубе и не причастен к ранению Лампочки, а, по рассказам очевидцев, просто оборонялся и даже неоднократно пытался прекратить массовую драку, он подошел к братьям Козловским и попросил:

– Кашкин – ваш дядька. Так вот, если вы хотите, чтобы Славик-боксер со своими дружками оставил вас в покое, идите к Андрею Ефимовичу и скажите, что Еремин Вячеслав (и еще пару человек назовите) – ваши друзья, пусть отпустит.

Козловские пошли в клуб и примерно через полчаса вышли обратно со Славиком и парой восточных пацанов.

На окраине поселка Низменного Петр, прощаясь со Славиком, попросил:

– Дружище, оставьте наших Козлов в покое, за то что они упросили своего дядьку-участкового не раздувать бучу за драку. А с нашим музыкантом Лампочкой вы уж, пожалуйста, по-человечески разберитесь, ни за что человек пострадал. Буду очень признателен.

Друзья крепко пожали друг другу руки и разошлись.