В июне 1993 года в одном частном доме в предместье Архангельска, на острове Соломбала, в бывшем историческом селении корабелов, был найден труп пятидесятидевятилетнего хозяина. Одинокий мужчина скончался от огнестрельного ранения в голову. Рядом валялся пистолет. Следов борьбы или ограбления не было.
Что это? Убийство или самоубийство? Предсмертной записки не обнаружили. На здоровье этот человек, занимавший высокий пост в определенных структурах, так скажем, не публичных, не жаловался. Каких-либо неприятностей по службе тоже вроде бы не имел. Следствие зашло в тупик…
Если Архангельск образно называют «воротами в Арктику», то Соломбалу де-факто можно смело можно считать преддверием Арктики. Это в широком смысле группа островов внутри дельты Северной Двины, которая через десяток километров впадает в Белое море. Наверное, мужчине, купившему три года назад этот дом, как каждому горожанину, иногда хотелось убежать от суеты мегаполиса в тишину патриархальной жизни. В Архангельске это сделать очень просто.
Достаточно лишь миновать мост через Кузнечиху, и вы окажетесь в двух измерениях: в современном городе с многоэтажками – и в почти деревенской глуши с деревянными домиками, расположенными на берегах узкой речки, где летом качаются на воде лодочки и катера. Подобные финно-угорские названия «водяного места» очень часто встречаются у местечек на берегах северных рек, Белого моря и на Мурмане, где жила «чудь белоглазая».
Первое упоминание о Соломбале относится к XV веку. В официальных источниках обычно фигурирует дата 1471 год, когда в летописях было зафиксировано, что ряд северных земель отошёл от Великого Новгорода к Москве. Первыми насельниками Соломбалы могли быть монахи. Мужчина, убитый и застрелившийся на этом острове спустя пять веков, тоже вел монашествующий образ жизни. Жена ушла, детей не было.
Название поселения Соломбала всегда было овеяно мифами и легендами. Иногда страшными. Народные предания из уст в уста передают, что когда Петр Первый приехал на Север и построил здесь первый российский корабль, то на бале по случаю его спуска на воду, чем-то сильно опечаленный, он вдруг в сердцах произнес:
– Ох, и солон же мне этот бал!
И уехал с него. А один из его любимых сподвижников перед тем внезапно тут же и помер. То ли сам отравился, то ли ему помогли принять яд, чтобы больше не воровал так много. Другие тоже хотят кушать. Точная причина неизвестна, как и в этом случае лета 1993 года. Но название «Соломбала» осталось.
А вот по поводу кручины Петра версии тоже расходятся: то ли из-за гибели сподвижника, то ли его расстроила «супружница» Екатерина I. Причём рассказчиков не смущает тот факт, что в момент приездов царя в Архангельск у Петра была другая жена – Евдокия Лопухина, а с Екатериной он ещё знаком не был.
Но это место не случайно приглянулось молодому царю, по указу которого в 1693 году здесь была заложена Соломбальская государственная верфь. Пётр приказал двинскому воеводе, стольнику Фёдору Апраксину построить здесь 12-пушечный фрегат «Святой Павел».
И, по преданию, в следующую навигацию сам лично подрубил опоры при спуске на воду первенца российского флота, на котором был поднят триколор, размером почти пять на пять метров, «флаг царя Московского». С 1705 года он был учреждён как штандарт для всех российских кораблей.
Впрочем, сейчас не о том. Смерть хозяина небольшого дома на острове Соломбала, где было когда-то положено начало отечественному судостроению, послужила толчком ко многим далеко идущим событиям (или в череде их), вплоть до конца XX века. И мифом или легендой не стала.
…За две недели до этого происшествия Александр Ясенев сидел по служебной надобности в кабинете начальника геологоразведочных партий в Архангельске Константина Баркова. Называлось его детище «Северная геология», и оно пока что являлось государственным ведомством. А параллельным курсом уже взросла получастная акционерная контора «Архангельскгеология», где заправлял Сергей Свиридов. С ними обоими Ясенев был давно знаком, еще по Якутску.
И вот Барков решил вдруг похвастаться обнаруженными на Ломоносовском месторождении алмазами. Вызвал секретаршу:
– Таня, зайди и покажи, что там у тебя есть. Продемонстрируй.
– Я уже оценил её фигурку в приемной. Высший класс, – пошутил Ясенев.
– Ты еще не всё видел, Александр Петрович.
– Да ладно! Может, не надо всё-то?
– Надо. Вздрогнешь.
Очевидно, главный геолог заранее договорился с секретаршей, чтобы произвести эффект на полковника госбезопасности. Таня не замедлила появиться с кульком бумаги. Развернула его и высыпала на стол горку мелких, мутных, грязных стекляшек. Да еще сопроводила милой улыбкой и фразой:
– Глядите, какая красота!
Но впечатления на Ясенева они не произвели. Это было его первое знакомство с алмазами Архангельска. Якутские по роду занятий он уже видел, но они мало чем отличались друг от друга. Разве что те были крупнее.
– Вижу твое разочарование, – усмехнулся Барков. – А теперь взгляни в микроскоп.
Картина, безусловно, была другой. Конечно, не сияющие в витринах и на прилавках ювелирных магазинах бриллианты, но сейчас можно было увидеть и прозрачность камней, и блеск на их гранях. Ясенев смотрел долго. А думал о том, что эти «стеклярусы» могут принести много дохода дырявой с начала 90-х годов государственной казне. Если ими распорядиться с умом. Но и много бед отдельным нехорошим корнеплодам, типа «редисок». Если их не остановить вовремя, то есть не пересадить на другую почву.
– Не вздрогнул? – наблюдая за лицом Ясенева, теперь уже сам разочарованно спросил главный геолог. – А ведь цена на них зашкаливает.
– Правда? А бирку что ж не прикрепил? Танечка, забирай назад эти бусы для ирокезов. А если у тебя в сейфе найдется еще кофе с бутербродом, то буду просто счастлив. Как прилетел в аэропорт, так и не завтракал.
– Слышишь, Татьяна? Выполняй! – приказал шеф. – Угости гостя с нашим поморским размахом. Алмазы пока оставь.
– А теперь, Константин Сергеевич, не будем терять время. К делу. О ситуации на месторождениях. Дошли слухи, что участились случаи хищений.
– Слухи или факты? Мне ничего не известно.
– А жареные статьи в газетах ты не читал? – усмехнулся Ясенев.
Второе Главное Управление, в котором он работал, считалось элитным подразделением. Чисто контрразведывательным. Он занимал в нем должность начальника контрабандного отдела, курировавшего экономические и финансовые преступления, коррупционные схемы, криминал. А еще отвечал за обеспечение безопасности алмазодобывающей отрасли. В сфере внимания его службы находились Якутские и Архангельские месторождения.
– Не всё в газетах голая правда, – проворчал Барков.
– Вернее, не всю голимую правду пишут.
Беседа стала приобретать официальный тон.
– Это ваши личные выводы, товарищ Ясенев, или органов?
– В нашем случае, господин Барков, я и есть этот самый орган. Скажем, Рука. Но выводы будем делать после знакомства с документами. И системой контроля на приисках.
– «Рука», значит? – понимающе кивнул Барков. Хорошо хоть, не подмигнул. И продолжил: – Охрану и контроль налаживали местные чекисты. Мы с ними в полном контакте, как и с милицией. Может, пригласим начальника Управления ФСК по Архангельской области генерала Смирнова?
– Не надо. Он меня в аэропорту встречал. Уже коротко переговорили. Сейчас с ним предметно беседует мой зам подполковник Демидов. А капитан Ряжский изучает оперативную обстановку с вашим полковником Тарлановым на месторождениях. После разговора с тобой присоединюсь к ним, проедемся по всем объектам. Беремся за вас всерьез, Костя. Так что выкладывай все материалы по своей «Северной геологии», не тяни.
Барков вздохнул и полез в сейф за папками. Выложил их на стол, а горку алмазов на листе бумаги, чтобы освободить место, механически сдвинул в сторону Ясенева. Это нарочитое движение не укрылось от внимания полковника. Но он только усмехнулся и произнес:
– Костя, зови Танечку. Пусть все-таки уберет этот бисер, а то спихнем на пол, ползай потом на коленках, собирай.
Барков издал один-единственный звук:
– Упс!
Номер не прошел.
Что самое забавное, но на следующий день тот же самый «номер» буквально точь-в-точь повторился в кабинете начальника «Архангельскгеология» Сергея Свиридова. Вполне возможно, что Барков намеренно подставил конкурента, слив тому дезу, что с приехавшим контрразведчиком можно уладить тихо и полюбовно. Были бы неучтенные алмазы. А они имелись, и горка на столе Свиридова возросла вдвое. Потом пришлось уже его секретарше забирать их обратно.
Ясенев знал, что второй главный геолог имел намерение и реальные возможности стать первым. То есть монопольным в области. И не только в разведке алмазных месторождений, но и в организации производства по добыче. А если «крепко повезет», то и в реализации алмазов.
Но тут у него было много других конкурентов. Прежде всего, стремительно набирающая обороты акционерная компания «Севералмаз» во главе с Григорием Барановым. Остальные лошади на этом алмазном ипподроме в заезде на бриллиантовые призы слегка отставали, но шли ноздря в ноздрю. Короче, у Ясенева было много головной боли, чтобы распутать весь этот змеиный клубок, надо было лишь найти ту нить, за которую следовало тянуть.
– Сережа, показывай материалы по алмазам, не тяни, – почти повторил он ту же фразу. – У меня еще с Барановым стрелка забита.
А в ответ тот же звук:
– Упс! Ладно. Удачи тебе, Сашок. Может быть, Грише повезет больше, чем мне с Костей.
Все три алмазных начальника хорошо знали друг друга еще по Якутии, где в городе Мирном были просто советскими людьми, «совками», даже дружили. Кто-то верховодил партией геологов, кто-то бригадирил на добычи алмазов, кто-то вкалывал мастером на производстве. Играли за одну волейбольную команду, а сколько рюмок опрокинули в то время – и не счесть.
Ну а Ясенев там начинал курировать промышленную добычу алмазов по линии КГБ. И со своими объектами сходился легко и быстро. Потом Костя, Гриша и Сережа перекочевали в Архангельск, на новые месторождения. Все они были востребованными профессионалами. Стали руководить. Но уже не были «совками».
Перестройка многому научила. А после развала СССР вообще открылись невиданные возможности. Упустить их на хлебном месте – значит подписать медицинское свидетельство о признании себя полным идиотом. А если уж переходить на итальянский язык, то idiota patentato.
Но для того чтобы воспользоваться столь судьбоносными шансами, требовалась малость. Всего-то вытащить из глубин «эго» первобытную память, отрастить из рудиментного копчика волчий хвост, набить на локтях мозоли и заточить зубы под клыки. А время ведь разводит в стороны не только влюбленные и семейные пары. Заклятых друзей тоже.
К слову, Ясенев прилично знал несколько европейских языков. Связано это было не только со службой, с необходимостью командировок туда-сюда, но он еще любил вместе с женой Лизой посещать разные страны Старого Света и изучать там культурные развалины. Ну, ладно, «достопримечательности», чтобы не обижать европейцев. А у супруги вообще работа была такая – налаживать дипломатические отношения со своими коллегами из зарубежных стран по линии «ЮНЕСКО».
Поэтому Ясенев вполне бегло мог бы на итальянском выразить конкретно каждому из этих алмазных оборотней, бывших приятелей, Косте, Сереже и Грише, свое мнение:
– Tu sei un idiota patentato che fa cose stupide e crudeli, anche se forse hai un cuore gentile.
Это было бы гораздо деликатнее, чем сказать по-русски:
– Ты просто патентованный идиот, который совершает жестокие и тупые поступки, хотя, возможно, у тебя и чистое сердце.
О проекте
О подписке