Запись 2
Душа

Привет, дорогой дневник. Я жива, если так вообще уместно про меня сказать. Не знаю, можно ли называть живым человека, который ходит, дышит, ест, но ничего не чувствует. Как будто у меня нет души, она, как мне кажется, умерла, и теперь до конца дней своих я буду как зомби. Я, кстати, верю в существование души, только воспринимаю ее как часть организма, как орган. У меня она в одном ряду с печенью, сердцем, нервами.

Однажды в детстве я смотрела по телевизору программу, где обсуждалось, есть ли душа, и там рассказали такую историю: умер человек – и его тут же взвесили. И знаешь, что оказалось? Тело стало легче на 21 грамм. Куда они девались? Почему будучи живым – один вес, а через секунду, в виде покойника, – другой? Я еще тогда поняла, что душа – это не что-то там высокое или божественное, а что-то весьма материальное. Вот и я после того, как оказалась здесь, в Турции, тоже стала весить меньше примерно килограмма на три. Допускаю, что часть веса ушла из-за того, что я ничего не ем, кроме кофе и яблок, но остальное ушло точно в тот момент, когда душа покинула мое покрытое веснушками тело. Теперь все сходится: говорят же, что у рыжих нет души – вот теперь я в точности соответствую этому факту. Живое или неживое тому доказательство.

Вообще-то Павел Дмитриевич просил меня не писать так много, он прошлый мой опус кое-как осилил, сказал: «Варвара, я понимаю, что вы там в стрессе, но мне для работы и одной страницы хватит». Нормально? Как я могу в одну страницу запихать всю свою боль? Я так решила: я буду писать столько, сколько захочу, а ему стану отправлять краткие выжимки, синопсис, аннотацию. Я бы даже телеграмму ему отправила, ту, в которой нет знаков препинания в целях экономии и некоторые гласные пропущены: «ПД вы увлн я умрл от горя». Пусть по этим обрывкам моего сознания решает, что со мной делать и как меня лечить. Жаль, адреса не знаю.

На прошлое мое письмо он сказал мне, что я в депрессии. Вот уж удивил так удивил, я это и без него давно это поняла. Нет в моем психологе души – или есть, но она маленькая и жадная. Денег он стоит приличных, а вот результата от его работы я пока как-то не замечаю.

Что-то у меня все о душе и о душе, а ведь начала я с того, что я бездушевная, что живу только на рефлексах и автопилоте, слава богу, мозг человеческий до последнего работает и принимает решения даже в самых критических ситуациях. Вот я своему доверилась, и пока он меня не подводит, мы с ним в этой программе «минимум» неплохо существуем. Я не ударяюсь мизинцем ноги о косяки, не падаю с лестниц, не путаю горячую воду с холодной, а что еще мне сейчас надо для жизни? Кстати, вопрос про переселение душ: если все-таки такое существует, то, наверное, в меня может кто-то вселиться, раз сосуд пустует и место вакантно? Вот бы это был кто-то злобный, мстительный и энергичный. Или хотя бы душа моей бабки по отцовской линии, та была сухая, черствая, тихая, но одним словом могла проткнуть похлеще, чем копьем.

Моя мать рассказывала, что, когда отец привел ее в семью знакомиться с родителями, моя бабка осмотрела будущую сноху с ног до головы и сказала: «Юра (мой дед), соглашайся на дополнительные часы, и я возьму сверхурочные, как-нибудь да прокормим». Моя мать тогда была глупа и не сразу поняла, что речь шла о ней и о ее комплекции. Ей отец только потом рассказал, что его мать имела в виду ее лишний вес. Мама тогда страшно обиделась, и с бабкой они до самой ее смерти были в контрах.

Или вот однажды был случай, мне тогда исполнилось лет шесть. Новый год, утром тридцать первого числа все собрались у нас дома. Мы так всегда делали: обменивались поздравлениями или подарками еще до обеда, чтобы сам Новый год встретить с теми, кого любишь, а не с теми, кто тебе родня. Процедура была следующей. Первого декабря, когда семья собиралась на дне рождения папы, все тянули бумажки с именами того, кому надо будет делать подарки на Новый год. Родственники знали, что мне очень хотелось лифчик. Я так Деду Морозу и сообщила прямым текстом: не писала ничего про свое хорошее поведение, не просила мира во всем мире, а прямо и четко указала, что я хочу, дала проверить маме на ошибки. Она расхохоталась, но на это и был расчет. Я знала, что мать сейчас начнет налево и направо рассказывать родне, какая оригиналка и выдумщица ее дочь, и рано или поздно эта информация дойдет до того, кто вытянет мое имя первого декабря.

И вот наступило тридцать первое, я аккуратно свернула два новых носка в два упругих шара. Я намеревалась надеть лифчик, который должны были мне подарить, сразу после получения, а носки как раз заполнили бы пустоты. Первым подарок вручал папа, он сказал, что ему выпало имя его отца, и он купил ему летнюю резину. Дед был рад, а моя мама поджала губы – это означало, что они с отцом долго спорили о цене подарка, и папа победил. Маме досталась бабка Таня, ей мама подарила набор специй. Татьяна Ивановна, не умевшая готовить ничего, кроме вареных яиц, любезно приняла подарок и тут же протянула его деду: в их паре готовил он. Кто и что там дальше дарил, я не помню, но когда дело дошло до меня, то бабушка Таня протянула мне большую коробку, и я в ту же секунду поняла: там не то, что я хотела. Под упаковочной бумагой оказались ватные новогодние игрушки. Да, дорогой дневник, ты все правильно понял, и вы, Павел Дмитриевич, если читаете это, тоже правильно поняли. Если хотите, можете зафиксировать в моем деле этот случай как первую психологическую травму. Если вдруг вы не знаете, о чем идет речь, то я вам расскажу.

Незадолго до революции в России вдруг придумали новый вид елочной игрушки: делали ее из ваты, мазали клеем, красили, покрывали лаком, и получались фигурки. Мастерили их для бедных, потому что бедные тоже любили Новый год, но на дорогие стеклянные игрушки денег не было, тогда для них придумали дешевые ватные и производили все это в промышленных масштабах, особенно после революции, когда обеднели все. Бабка подарила мне этот набор, потому что считала, что именно я должна стать хранительницей ее добра. Этим игрушкам была тысяча лет, она их в детстве собирала и вот решила передать мне, зная при этом, что вообще-то я жду лифчик. Но как я себя повела в данной ситуации? Я не стала сдерживать гнев, не уподобилась всем членам моей семьи, в которой кто-то кого-то всегда недолюбливал и сжимал губы в ниточку по поводу и без повода. Я встала и вытряхнула эти игрушки на пол, как картошку из ведра, и убежала к себе.

Праздник был испорчен. В спальне я взяла два скрученных носка, обняла их, легла на кровать и уткнулась в них носом. Не стать вам роскошной грудью, дорогие мои носки, мир рухнул. Мои самодельные импланты испускали запах стирального порошка, но боль от этого не уменьшалась. Бабка молча зашла в спальню, шурша бумагой, расставила игрушки на полке, а затем села ко мне на кровать. И тут вы, Павел Дмитриевич, спросите: «Варя, а при чем тут душа, про которую ты начала писать вначале?» А вот при чем. Бабка села и говорит: «Варечка, кто-то должен тебе это сказать. Пусть это буду я. – Тут она взяла паузу. – Груди у тебя не будет, поскольку уже сейчас понятно, что конкретно в этом ты вся в меня. Да и вообще мы с тобой не красавицы, и всю жизнь окружающих тебе, как и мне, надо будет покорять интеллектом и шармом. Ты молодая и сейчас, возможно, меня не понимаешь, но узнать это лучше раньше, чем позже. А по поводу груди я так скажу: со временем ты убедишься, что маленькая и аккуратная лучше, чем пышная. Ничего не отвиснет. И подстригись уже, а то на этот шнурок смотреть больно».

Шнурком эта женщина со злобной душой назвала мою косу! Так вот, если бы переселение душ имело место быть, я бы с радостью на какое-то время приняла в себя свою бабу Таню с ее талантами говорить и смотреть так, что у других душа в пятки уходила. Я бы сейчас с радостью убила бабкиным взглядом тупого официанта, который полчаса не может принести мне кофе.

Запись 3
Мама дорогая

Дорогой дневник, Павел Дмитриевич на меня сейчас накричал. Ну ладно, не накричал, но был очень грубым и нервным, спросил меня, за что я его так не люблю и почему он обязан читать про моих бабку и лифчик. Я робко напомнила, что вообще-то все проблемы из детства, на что он мне ответил, что это «херня полная», вот прям так и сказал. Я, разумеется, ровно на одну минуту опешила. Я, конечно, слышала о том, что Павел Дмитриевич очень радикально и по-авторски подходит к работе с клиентами, но чтобы вот так жестко – я не ожидала. Откуда он вообще взялся, давай я расскажу.

Я не люблю психологов и не верю в то, что они могут как-то помочь, во всяком случае, большую часть своей жизни я так думала, до тех пор, пока меня не бросили буквально перед свадьбой. Моя начальница Надя была поклонницей Павла Дмитриевича, поскольку он – известная персона, часто выступает на разных ток-шоу и у него в соцсетях больше миллиона подписчиков. Он даже выпустил пару книг, которые у нас в магазине разлетелись за два дня. Так вот, Надя подписалась на его страницу, где он каждый день давал какие-то советы. Не знаю, как глобально жизнь Нади поменялась, но вот чему свидетелем была я.

Павел Дмитриевич написал пост о том, что нужно составить список и указать в нем, что в жизни не устраивает и хочется поменять. Надя, следуя инструкции, написала, что ее не устраивают лишний вес, ленивый муж и скучная работа. Фигура, допустим и правда у нее немного поплыла в последнее время, но вот мужа и работу лично я считала главными ценностями в жизни начальницы. Начнем с лишнего веса Нади, да и моего тоже.

Дело в том, что в нашем книжном магазине находилась кофейня, и каждое утро туда привозили десерты, их пекла девушка-кондитер, и надо отметить, она в этом деле была просто великолепна. Ее банановый хлеб – причина моих лишних килограммов, Надя свои наела на «Красном бархате». Возвращаясь к списку. Муж Нади, Игорь, был в целом человеком приятным и симпатичным, но ни к чему не стремился. Невысокого роста и очень щуплый, с большими грустными глазами – из той породы мужчин, какие в детстве бывают очень красивыми, после двадцати – совсем недолго – сексуальными, потом обычными, а после сорока – смешными и нелепыми. Вечные мальчики, седые и с морщинами. Обычно таких раньше брали в мальчиковые музыкальные группы, чтобы школьницы в них влюблялись. «Маленькая собака до старости щенок» или «мал золотник, да дорог» – как раз про него, хотя про золотник Игорька я еще напишу.

Игорю исполнилось двадцать восемь, и он еще был ничего себе, но, как я уже сказала, ленивый. И вот хоть убейте меня, но я считаю, что конкретно ему можно быть ленивым. Он единственный ребенок и внук в большой московской семье, и когда все его бабушки и дедушки померли, ему в наследство достались четыре квартиры, две из которых – в центре столицы и две – в районе Третьего кольца. И еще две дачи, одна из них в Горках-2. Понимаете? Уже, считай, миллионер. Игорь с детства знал, что унаследует все это, и уже тогда ни к чему не стремился. В Москве всегда так: зачем чесаться, если есть недвижимость, которая тебя прокормит. Игорек одну дачу продал и купил машину, а всё остальное сдал, и его месячный доход, на минуточку, составляет триста двадцать тысяч рублей. Вот вопрос, уважаемые знатоки: стоит ли при таком пассивном доходе работать? Я считаю, что нет, но я не жена Игоря, его жена – Надя, и ее этот расклад не устраивал. Выходила она за выпускника журфака МГУ, но именно в тот год ему свезло, и все его престарелые родственники померли, тем самым на взлете погубив карьеру внука-наследника. Он полгода, пока оформлялось наследство, еще как-то старался что-то делать, но ровно в тот день, когда в его унаследованные квартиры въехали первые жильцы, лег на диван и больше с него не вставал. Человек он, кстати, интересный, читает много, Надя ему сумками книги носит из нашего магазина. Потом, правда, некоторые покупатели приходят с претензиями, что страницы заляпаны или уголки загнуты. Как вы поняли, Надя книги просто выносит из магазина на время, Игорь их читает и возвращает. Кстати, именно благодаря возмущенному покупателю я узнала, что у Игоря внушительных размеров его мужское достоинство: в «Шантараме», который он незадолго до того читал, обнаружилась закладка в виде пакетика от презерватива с указанием размера XL. Вот тебе и Игорек. Короче, лень и безынициативность, как выяснилось, Надежду бесили.

Ну и последним пунктом, как мы помним, у нее значилась скучная работа. Когда я пришла, Надя уже проработала в нашей сети три года. Брали ее на заманчивую должность директора по международным проектам. Она должна была договариваться с иностранными авторами, сопровождать их в наши магазины на встречи с читателями, ездить по международным выставкам, вести соцсети, организовывать лекции. Но именно в этот момент дела в стране и в магазине пошли как-то не очень. Авторы резко расхотели летать в Россию, читатели – читать, упала выручка, и Надя так и не попала ни на одно международное мероприятие. Хотя надо сказать, что однажды к ней подкатывал автор из Казахстана, он написал книгу про то, что такое майнинг, презентовал ее у нас в магазине, а после подошел к Надежде и предложил обсудить майнинг у него в номере. Она, естественно, отказала, а через год мы прочитали про него в журнале «Форбс»: он попал в список миллиардеров до тридцати лет. Надя виду не подала, но я заметила, что она расстроилась, что не разглядела в том щуплом казахе будущего Марка Цукерберга. Короче, работой Надя была тоже недовольна.

И вот этот самый Павел Дмитриевич следующим постом на своей странице предложил своим подписчикам взять и кардинально поменять все, что не устраивает. Надя решила следовать инструкции неукоснительно и в тот же день попросила у руководителя нашей сети или дать ей возможность выполнять тот функционал, о котором шла речь при приеме на работу, или подписать заявление об увольнении. Ей предложили уйти. Затем настала очередь Игорька – его Надя решила бросить. «Муж без цели в жизни – это не муж», – сказала она. Лишний вес от нее ушел сам собой, потому что денег у нее не стало, и жить она переехала на материну дачу, которая находилась в тридцати минутах ходьбы от железнодорожной станции. На последнюю зарплату Надя купила у Павла Дмитриевича курс из пятнадцати индивидуальных встреч, но, сидя на даче, она вдруг поняла, что Игорь не такой уж и плохой и работа ее тоже в целом устраивала. Она отписалась от любимого психолога, а купленные с ним встречи сначала пыталась продать мне, потом еще кому-то, но желающих заплатить столько денег не нашлось, и Надя подарила их мне на свадьбу, которая, как ты помнишь, дорогой дневник, не состоялась. Вот так в моей жизни появился Павел Дмитриевич. Но это все я, конечно, ему отправлять не буду, отправлю только со следующей строки.

Дорогой дневник, Павел Дмитриевич настоятельно просил меня вспомнить людей, которые наиболее повлияли на мою жизнь. Про бабку Татьяну Ивановну я уже писала, и, кстати, Павел Дмитриевич, тут нам и пригодились те самые записи, за которые я сегодня огребла, правда? Итак, главный человек, оказавший на меня самое сильное влияние, – это моя мать. Тут даже думать не надо.

По заданию мне положено написать, какое влияние человек на меня оказал. И вот непонятно, с чего начать. Наверное, с того, что мать моя в целом не имеет таланта быть родителем, даже каких-то предпосылок у нее для этого нет, что, конечно же, странно. Она, хоть и была в своей семье единственной дочерью, имела огромное количество родственников, у которых было множество братьев, сестер и племянников, что, казалось бы, должно было дать ей некое представление о воспитании детей, а главное – какие чувства к ним надо испытывать и как их выражать. Но мама так и не смогла осилить эти навыки общения с детьми. Чисто технически она со всем справлялась, я всегда ходила чистая, сытая, причесанная, хорошо одетая. Мать знала, как менять пеленки, готовить мне еду, но то, что касалось душевной привязанности, или каких-то эмоциональных порывов, или даже теплых слов, у нее шло туго. Она в вопросе материнства – женщина уникальная: я была желанным ребенком, родилась в срок, они хотели девочку – получили девочку, хотели спокойную – получилась спокойная (говорят, я в первый раз заплакала только после того, как мне исполнился год, когда взялась за горячую плойку), другими словами, я была очень удобная. И если другие родители радовались бы тому, что их ребенок получился таким непроблемным, то мои отнеслись к этому как к обычному факту, в их представлении мира все дети были такими. Отец и его по тем временам обеспеченные родственники позволили матери не работать, она и не работала. Считалось, что она сидит с ребенком, то есть со мной, хотя сидеть со мной не надо было: где меня оставляли утром, там вечером и находили. Говорят, баба Таня втихаря водила меня к специалистам проверить, не страдаю ли я задержкой в развитии или чем-то таким, но оказалось, что я вполне здорова и просто обладаю таким темпераментом. Думаю, что матери было скучно, потому что, когда мне исполнилось семь, она решила, что пора в этой жизни что-то менять, и начала с дочери. Именно тогда во мне стали искать какие-то таланты, но ни музыка, ни спорт, ни лошади меня не заинтересовали. Имелись вялые задатки в изобразительном искусстве, я неплохо рисовала цветы, но они увяли после того, как я полюбила чтение. Для этого занятия моя тухлая натура, как говорила мать, прекрасно подходила. Она оставила меня в покое с кучей книг и переключилась на себя. Она вдруг поняла, что ей интересно все, что связано с эзотерикой.