Глава 5
Книга Ника Уралова

16 марта

– Лейтенант! – кликнул дежурный сержант. У переходного шлюза со стороны Атлантиды установлен пост: стол, два стула и красный шнур на стойках. Здесь бойцы службы безопасности встречали экскурсионные группы.

– Привет, – кивнул я, подойдя к ребятам.

– Капитан Бренер оставил для вас бумаги, – сержант Егоров протянул распечатку.

– Благодарю, – кивнул я, и тут же впился глазами в текст.

Убитого мужчину из шестого корпуса звали Артур Григорьевич Новак. Тридцать два года. Уроженец Самары. По удивительному стечению обстоятельств, мы с ним во многих отношениях коллеги. Так же, как и я, после увольнения из армии он окончил полицейскую школу, и затем подал заявку в корпорацию «Древний ковчег». Но выбрали меня. В досье указано: Новак проявлял странную настойчивость, что и насторожило членов жюри. Личная заинтересованность может навредить делу, и кандидатура Николая Уралова оказалась предпочтительней.

Артур прилетел на первом челноке в девять часов утра. Курировавший группу экскурсовод заметил отсутствие человека лишь перед возвращением на корабль, и поднял тревогу.

«Удивительно, почему служба безопасности не известила меня?» Видимо, капитан решил, как обычно, разобраться самостоятельно. А мне поручил девушек. Но я благодарен Бренеру за помощь. У него в подчинении тридцать солдат. Мне же одному потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы обойти здания музея в поисках исчезнувшего экскурсанта. А у моего напарника Ферреро сегодня выходной. «Наверное, отсыпается, как обычно» – подумал я не без зависти.

Далее в тексте значилось: задержанные девушки прилетели на разных кораблях, и позже Новака. Это снимало с них подозрения. Человек, планировавший убийство, не мог рассчитывать, что Артур отстанет от группы. Впрочем, если заранее ему не назначили встречу.

«Стоп. Я лезу в дебри. Всякие „может быть“ имеют право на существование, если собрано достаточное количество улик».

Итак, жертва прибыла в Атлантиду в девять утра. Когда в тринадцать часов к ковчегу пристыковался космолёт с Ядвигой Малиновски, группа Новака возвращалась на Землю, а сам Артур лежал мёртвый. Кстати, журналистка прилетела в музей первой из задержанных.

Доктор Рино осмотрел жертву, но не обнаружил причины гибели. На теле никаких следов насильственных действий. Но подполковник считал, что перед смертью Новак испытал шок.

В конце записки Бренер сообщил, что с последним челноком под номером шестьдесят четыре труп отправлен на Землю.

Окончив чтение, я поспешил в операторскую. В прошлый раз удалось посмотреть видео лишь с Ядвигой Малиновски. Отыскать нужную информацию с множества камер нелегко. А сейчас лейтенант Грин вручил мне инфокристалл, подготовленный им по распоряжению капитана.

– Здесь все материалы, – сказал Бил. Худощавый и долговязый, парень держался высокомерно, и не стремился вступать в беседу. Ни с кем на ковчеге он не завёл дружеских отношений. А может, Билу и не надо. Зато ему нет равных, как специалисту.

– Благодарю, – кивнул я, и подключил инфокристалл к планшету.

На ожившем экране возник Новак. Дождавшись, когда экскурсанты повернулись к выходу из холла шестого корпуса, с хмуро – задумчивым видом Артур переступил музейный канат и направился к лестнице. Время на табло: десять часов две минуты.

– Больше нет записей? – уточнил я.

– Здесь всё, – сказал Грин, не отрываясь от экрана.

– Тогда счастливо оставаться, – кивнул я и направился в штаб. День закончился, и теперь мне надлежало передать отчёт на Землю. А сегодня произошло много событий, так что быстро не управлюсь.

***

Когда я снова подошёл к камере, девушки ужинали. Подчинённые Бренера принесли им еду из кафе. И хотя красавицы получили небольшой перечень блюд, остальное компенсировали горячие мужские глаза, истосковавшиеся по женскому обществу. И я отлично понимал ребят.

Кстати, я увидел тут солдат, выручавших меня из девичьего плена. Молодцы вели с дамами беседу обо всём и ни о чём. Но, едва появившись, я стал центром внимания. И женщины явно отдавали предпочтение мне, а не кормившим их ребятам. Вопрошающие глазки красавиц так и впились в меня.

Наверное, девушки заключили пари, кого я возьму следующей, поскольку внимательно следили за каждым моим шагом. «Ну, и кого мне выбрать?» В раздумье я прошёлся перед решёткой туда-сюда.

– Лейтенант, не томите. Кто идёт? – не выдержала интеллектуалка.

– Вы будете последней, – злорадно произнёс я, памятуя, кто поставил мне болючую шишку возле левого глаза. Каким же взглядом опалила меня Патриция. И что я ей сделал плохого?

– Альберта Таскани, – назвал я подругу интеллектуалки. Художница значилась второй в моём списке, кто не вызывал подозрений и антипатий. Есть люди, с кем не ассоциируются преступления. И Альберта из таких. А ещё, не скрою, мне хотелось досадить Патриции.

Таскани воспрянула духом. Тут же встав, оправила платье, сумочку повесила на плечо, а сверху на неё белую накидку. Затем неторопливо прошла по камере и величественным жестом, присущим дамам высшего света, через специальное окошко отдала солдатам поднос с опорожнёнными пакетами. И, поблагодарив за ужин, направилась к двери. «О, боже, какая у неё походка!» Вновь моё разыгравшееся воображение начало рисовать эротические картинки…«Стоп!!!»

Чтобы настроиться на рабочую волну, я вывел на экран планшета анкету Таскани. Итак, Альберта художник. Место проживания: яхта. Вдова. Есть пятилетняя дочь. Женщина путешествует по миру и живёт там, где бросит якорь. Имеется счёт в банке. Довольна жизнью. В графе о здоровье рукой написано: тонкие капиллярные сосуды, носовые кровотечения. «И как с таким диагнозом Альберту допустили к космическому полёту? То ли врачи халатно отнеслись к анкете, то ли не посчитали её недуг серьёзным» – заключил я.

Закрывая дверь камеры, я бросил взгляд на оставшихся девушек. Сколько же эмоций бурлило в душах красавиц. Глаза Патриции обжигали ненавистью, а Гетти Квин обволакивали меня чем-то пушистым и вязким, в чём я боялся утонуть. Фотомодель Лесиль Файертрап казалась равнодушной, и с привычным терпением ожидала своей участи. И чем-то напоминала воина, который постоянно держится начеку и скупо расходует силы. А Стефания Кельни – Снежная королева, прямым твёрдым взглядом словно бросала мне вызов.

***

– Куда идём? – поинтересовалась Таскани, когда мы покинули здание. Голос у неё сильный, с низкими тембрами. Но звучал приятно, и напоминал мягкий песок на пляже. Не знаю, откуда пришло сравнение, но Альберта у меня ассоциировалась с морем, яхтами и размеренной счастливой жизнью. А ещё с некими тайнами океанских глубин и высшего света.

– Покажете, где вас задержали, и я решу, как поступить дальше. Надеюсь, вы не против?

– Лейтенант, неужели что-то изменится, если я буду возражать?

– В общем, нет, – ответил я. И мы рассмеялись.

Начало беседы оказалось приятным. Мне нравилась Альберта. И я не сомневался: Таскани знала о моём отношении к ней. Женщины хорошо чувствуют мужчин. И по мелочам, на какие сильный пол не обращает внимания, они читают нас, как открытую книгу. Где-то я прочитал, что слабый пол может различить до сотен различных эмоциональных оттенков собеседника. И нам, мужчинам, ой как далеко до них. Мы то способны от силы на какой-то десяток.

– Всё так неожиданно свалилось на меня, – сказала Альберта, когда мы шли по набережной Гихона к центру города.

– Вы имеете в виду арест? – поинтересовался я, стараясь нагнать красавицу, державшуюся впереди. Так, наверное, шествуют королевы, на ходу разговаривая с придворными, следующими за ними. Но ведь Таскани художница.

– И арест, – задумчиво ответила Альберта. – Но я имела в виду иное. Полёт сюда – идея Патриции. Моя подруга женщина яркая, решительная, настоящий ураган эмоций. И если загорелась чем-то, её не остановить. Пепе ведущий продавец в компании, и умеет околдовывать покупателей, готовых заплатить любые деньги за предлагаемое жильё.

– Хм. Не заметил у неё таких качеств, – сказал я, поглаживая зудевшую шишку у левого глаза.

Обернувшись, Альберта посмотрела на меня и улыбнулась.

– Да, я вас понимаю. Если Патриция захочет, вы её возненавидите. Но я хорошо знаю подругу. Девушка оказалась в положении, когда от неё ничего не зависит. Что для сильной личности невыносимо. Вот и бесится. И срывает злость на вас, поскольку вы являетесь препятствием. Но Патриция разумная женщина и весьма проницательна. Заверяю, едва изменятся обстоятельства, девочка попросит у вас прощение.

– Скажите, Альберта, а почему вы заговорили о случайности?

– Понимаете, лейтенант, жизнь вполне устраивает меня. Я с дочуркой путешествую на яхте. Мне нравится спокойная обстановка, когда можно расслабиться и заниматься любимым делом.

Творчество – процесс, требующий ухода из реальности. Образы ловишь в потустороннем мире, в иллюзиях и мечтах. А пригрезившееся нужно быстро написать, иначе порвётся нить, связывающая тебя с замыслом. Иногда я не успеваю закончить холст – то отвлекли, то ещё что. И незавершённая работа продолжает мучить, как не рождённое дитя. Я выражаюсь странно?

– Нет. Хотя я и не занимаюсь творчеством, но подобное случалось и со мной. А что с…

– Я расскажу, – властно перебила Альберта. – Я порой долго объясняю. Но такой подход часто помогает лучше понять себя.

Так вот, однажды я прочла статью о космическом музее. О ковчеге вообще много говорят и пишут. Не скрою, тема заинтересовала, хотя и далека от моей жизни. А ночью мне приснилось, будто я живу на древнем корабле. И сон захватил меня.

Помню, встала среди ночи и принялась работать. Я нервничала, психовала. Не те краски, не ложились мазки. Я сломала три кисти и измазалась. Но когда утром посмотрела на собственное творение, я… как бы лучше сказать… изумилась. Не заметив, я полностью зарисовала прежнюю картину. Но я не жалела. Морских пейзажей я написала сотню. А то, что предстало с моего собственного холста, потрясло меня.

Альберта, казалось, ушла в себя, но я не осмеливался вставить хоть слово, и молча следовал за ней.

– В таком стиле я ещё не работала, – продолжила художница погодя. – Я впервые изобразила себя, к тому же в удивительном наряде. Тело обёрнуто разноцветной тканью, напоминавшей сари, какие носят женщины Индии. Но я никогда не видела город, выписанный на заднем плане. Бледно-жёлтое небо, огромные здания в виде геометрических фигур, удивительные деревья. Полотно вышло настолько ярким и наполненным жизнью, будто я фотографировала с натуры.

Обернувшись, Альберта бросила на меня взгляд.

– Вы знаете, как делают постеры? Берётся цифровой снимок высокого разрешения. Затем меняют цвета, тона, где-то приукрашивают либо убирают лишнее. Получается нечто ирреально – сказочное. Вот такой вышла первая картина из того цикла.

Мы приблизились к мосту, где я беседовал с Ядвигой. Но Альберта направилась дальше. Женщина шла быстро, и я едва поспевал за ней. А остановилась она лишь у следующего моста.

– Вот что я написала! – воскликнула художница, водя рукой. – У перил люди. Слева парк. Здания частично увиты плющом. Я стою на том берегу и гляжу сюда. А на заднем плане тот дворец.

Таскани показала на шестой корпус музея, куда мы направлялись. Чудеса продолжались. Сперва меня удивила Ядвига, а теперь и Альберта.

– И что дальше? – спросил я, нарушив тишину.

– Э-э-э? – художницу явно захватил пейзаж.

– Вы нарисовали картину…

– А утром прилетела моя подруга. – Таскани не могла оторваться от созерцания панорамы. Казалось, говорили лишь её губы, а сознание было занято иным. – Я тогда бросила якорь на Корсике возле Каржеза. Оказываясь на яхте, первым делом Патриция заходит в мастерскую и смотрит, над чем я работаю. И тут вдруг спрашивает: где я взяла постер Атлантиды? Я даже не поняла, о чём речь. А подруга указала на холст, стоявший на мольберте.

Альберта усмехнулась.