– «Да не боись ты! Шутим мы! Всё пока упирается в нашу объяснительную записку!» – сжалился Кочет над самым младшим и самым поверхностным в их группе.

Утром в четверг Платон проснулся с сильной болью верхней распухшей губы, из-за чего даже не стал бриться.

– «У тебя явно чирей! Сегодня же сходи к кожнику – они лечат фурункулы!» – разглядев и прощупав губу, наставила его мама, заручившись обещанием сына.

И Платон опять сходил в заводскую медсанчасть, где мамин диагноз естественно подтвердился. Более того, Платон признался врачу, что чирьи периодически одолевают его, и он никак не может от них избавиться.

Тогда врач – пожилой мужчина – прописал ему от фурункулёза пить пивные дрожжи и принимать гомеопатические таблетки Сульфур йод. А от этого фурункула на верхней губе он дал больничный и рецепт на покупку мазей, прописав сначала для созревания фурункула мазать его Ихтиоловой мазью, а когда созреет для вытягивания и заживления – мазью Вишневского.

Остальное время четверга до посещения врача и после Платон на работе продумывал текст объяснительной записки, в итоге переписав её начисто, чтобы не тратить время вечером, а потом ещё и не искать способа передать её Саторкину.

И он нарочно отдал её Игорю Заборских, чтобы тот, наверняка от страха и недоверия прочитав её, не подумал о кознях за его спиной и предательстве со стороны товарищей.

– «Игорёк! Видишь? – показал он на распухшую и не бритую верхнюю губу – Я ухожу на больничный! Поэтому у меня к тебе просьба передать эту объяснительную записку Вите Саторкину, чтобы он в пятницу обязательно отнёс её к Арустамову! А то нас опять не допустят до занятий! Сделаешь?!», – попросив и передав Игорю Заборских сложенный двойной тетрадный листок, несколько успокоил его Платон.

– «Конечно, передам!» – с неподдельным интересом взял тот долгожданный листок с потенциально возможным компроматом на себя.

А после ухода Платона он с дрожащими от нетерпения и волнения руками, прочитал его. А потом ещё раз, но уже с радостью, поделившись ею со своим наставником Георгием Валентиновичем Витковым, которому ещё утром сетовал по поводу своей дальнейшей, возможно даже несчастной, студенческой судьбы.

– «Ну, вот, видишь?! Я же говорил тебе, что Платон не такой человек! Он выше всего этого! Он птица высокого полёта! Хоть и Кочет?!» – с удовлетворением за свою правоту, по-привычке пошутил Витков.

– «Да! Платон это… мысль! Вон, как он чётко описал всё, как было?! И в итоге никто не виноват!?» – согласился с ним, наконец, совсем успокоившийся Игорь Заборских.

– «Да, талант! А как это никто не виноват?! Так не бывает! Из его записки совершенно ясно, что виновата сама преподавательница, поспешившая с выводами! Я даже думаю, что ей после прочтения самой станет стыдно за своё поведение! Ты мне потом расскажи, как и чем дело кончится!» – завершил их разговор Г.В.Витков – опытный интеллигентный мужчина средних лет.

И в пятницу в электричке, по дороге в институт, Заборских, Гуров и особенно Саторкин внимательно читали объяснительную Кочета, оставшись ею чрезвычайно довольными.

А Виктор сразу понёс её на кафедру «Начертательной геометрии и черчения», и в отсутствие Х.А. Арустамова передал её секретарше, которая обещала в ближайшее же время передать её заведующему кафедрой.

С понедельника усатый и с заклеенной пластырем верхней губой Платон уже посещал занятия в институте.

Поэтому в среду 18 сентября Кочет с Саторкиным выехали в институт теперь с трепетным ожиданием решения их вопроса.

Но не успели они подойти к своей аудитории, как шедшая навстречу с другого конца коридора преподавательница Сумская сама окликнула их, обращаясь к Кочету, сразу опередившему её с извинениями.

Но та, не дослушав их, чуть взволнованно перебила его:

– «Ребята! Извинения ваши приняты! Я всё поняла и допускаю вас до занятий! Но вы и меня поймите! У меня такой же сын, как и вы! – кивнула она на Кочета – И я в тот момент подумала, а что, если и он так себя ведёт?! Поэтому, возможно, я слишком проэмоционировала?! Извините! А вашу объяснительную я оставила себе на память!» – добродушно и даже чуть смущённо объявила она.

– «Да ничего! Всё стало понятно! У меня мама тоже была преподавателем!» – с пониманием реагировал и Платон.

– «Даже сестре Шарикяна преподавала!» – непонятно на что за друга намекнул и Виктор.

– «Ну, тогда мы поймём друг друга! Заходите в аудиторию!».

– «Спасибо! Но только после вас!» – любезно расшаркался Кочет.

– Так значит, она действительно поняла свою ошибку?! Вот что значит сила печатного слова, как мне неоднократно давно говаривал отец?! – удовлетворённо про себя заметил Платон.

И Кочет с Саторкиным, наконец, приступили к долгожданным занятиям черчением в своей группе.

А вскоре Сумская выяснила, что Кочет, оказывается, не только хорошо владеет пером, но и самый толковый в чтении чертежей, быстро находя ошибки и в чертежах у товарищей. И она сделала его своим помощником, перед сдачей чертежей ей, просматривающим их и находящим в них ошибки и недочёты.

– «А что же вы сами? У всех товарищей ошибки находите, а у себя допустили целых две?!» – удивила она вопросом, проверив чертёж Кочета.

Но тот, сразу покраснев, практически мгновенно нашёл их.

– «Да! А у вас действительно на чертежи глаз-алмаз, вернее ватерпас, как тут кто-то про вас сказал?!» — обрадовалась Сумская своему выводу.

– А ведь из-за меня, если бы я настояла, его могли бы отчислить из института?! А он, оказывается, гений!? Вот как бывает?! – подумала она.

Решив этот вопрос и вылечив фурункул, Платон сбрил и усы.

– Вот теперь пришла пора вплотную заняться Таней! – решил он действовать теперь быстро и решительно.

Но ещё до этого, пока он был на больничном, Платон съездил к отцу и на простой открытке напечатал текст: «Уважаемая Татьяна Ивановна! Позвоните, пожалуйста, по телефону 308-53-67», указав свой домашний телефон и, подумав, добавив ещё и подпись: «ОМСДОН», подразумевая Отдельную мотострелковую дивизию особого назначения, в которой служил Павел, чтобы, в случае чего, свалить посылку этой открытки на него.

И в свободный вечер в четверг 19 сентября он съездил в Чухлинку и крадучись по лестнице опустил в почтовый ящик Линёвых эту открытку.

– А всё-таки я очень боюсь отказа с её стороны, раз так подписался?! А если прочитает кто-то чужой, то ничего такого не подумает?! Теперь буду ждать её звонка! А если не позвонит? Тогда всё! А если позвонит, то, что мне и как говорить? Наверно сначала мне надо сделать вид, что я к этой открытке не причастен?! А когда она представится, тогда обрадоваться и назвать себя, сознавшись, что давно хотел с нею познакомиться поближе, но всё никак не решался, надеясь на случайную и удобную встречу где-нибудь?! И судя по подписи, если она мне её назовёт, надо сказать, что это видимо так помог Павел, придумавший про открытку! Наверно так? – придумал Кочет план.

И он стал ждать звонка. А его всё не было. Платон даже подумал, что всё уже кончено, и ждать больше нечего. Он даже внутренне обиделся на Таню и от безысходности стал к ней остывать.

К этому времени Борис Спасский со счётом 6,5 на 3,5 уже выиграл финальный матч претендентов у Виктора Корчного, вновь получив право оспорить шахматную корону у Тиграна Петросяна.

Но однажды, когда Платон находился в комнате Олыпиных, звонок раздался. К телефону первой естественно подошла Настя.

– «Алло!.. Здравствуйте!.. Не знаю! Сейчас я трубку брату передам, может он знает?» – лишь послышались слова Насти.

– «Кто это?» – подошёл Платон к телефону.

– «Не знаю! Какая-то девушка!».

– «Да!» – глухо проговорил он в трубку, сразу подумав о Тане.

Но сердце в его груди от радости в этот раз почему-то уже не затрепетало и лицо в краску не бросило.

– «Здравствуйте! Меня просили позвонить по этому телефону!» – раздался в трубке уже забываемый чуть грудной женский голос.

– Да, это она! А что ей говорить? – мигом пронеслось в его голове.

– «Здравствуйте! А кто вам нужен?» – чётко и ясно спросил Платон.

– «Да я и не знаю, кто! Просто меня попросили позвонить!».

– «Ну, и я не знаю! Лично я никого не просил!» – начал играть Кочет запланированную роль.

Он подумал, что она сейчас представится, или назовёт подпись из открытки, или спросит его, кто он, или как-то ещё продолжит разговор, и всё станет на свои места, но Таня вдруг неожиданно быстро свернула его.

– «Да? Ну, извините!» – услышал Платон неожиданно в трубке.

Он хотел продолжения разговора, но не мог найти подходящих слов. Он даже решился было спросить, а кто она? Но в трубке раздались гудки.

– Эх! Ну и тюфяк я?! Надо было сказать: «Стойте! Подождите! А вы кто?!». И тогда бы наш разговор продолжился. Или сказать ей, что это квартира Кочетов! И спросить, а кто ей нужен? И тогда бы уже она решила бы, продолжать ей разговор или нет! Ну, я и балбес?! Всё подготовил! И на, тебе? В самый ответственный момент повёл себя, как дурак или трус?! Ну, и ну!? – поначалу терзался Кочет.

– «Кто это был?» – спросила Настя, увидев расстроившегося брата.

– «Да девушка наверно ошиблась номером?».

– «А ты бы сначала спросил, какой номер она набирала! А то сразу – вы ошиблись! А может это была твоя судьба?! А ты, братец, не понял и не разобрался!» – напутствовала молодая замужняя женщина своего старшего неженатого брата.

– Ну, Наська, молодец! Правильно! Надо был переспросить номер! А потом сказать, что этот номер наш, но это квартира! И может даже сказать, чья она? И потом так далее!? – снова углубился Платон в терзания.

– Но почему же, она сама не представилась и не попыталась узнать, кому она звонит? Уже знала кому? Тогда почему прекратила разговор, а не стала допытываться и выводить меня на чистую воду? И вообще, зачем тогда звонила? Непонятно! А может она просто глупая? Или глупый всё же я? Или мы оба, или обои? – засомневался Платон.

– Ладно! Что мы в итоге имеем? Она позвонила – это факт! Но спустя большой промежуток времени! А почему? Может, выясняла, чей это номер? Тогда непонятен её краткий разговор! А может её сбили с толку мои слова, что лично я никого не просил?! Ну, я и балбес! Совсем заигрался!? Конечно! Как ей на это реагировать, если она знала, что звонит мне, а тут такой ответ?! Тогда получается, что кто-то нас сводит без моего ведома?! Но с другой стороны, она могла тогда назвать меня по имени!? Или ещё как-то дать понять, что знает, куда и кому звонит? Концы с концами что-то не сходятся! Однако, это конец! Прощай, Татьяна! Всё равно я на тебе в ближайшие пять лет не женился бы! А тогда мне будет двадцать четыре, а тебе двадцать семь! И какая девушка будет столько ждать?! Так что нам с тобою видно вместе быть не судьба! – окончательно решил Платон Кочет, подводя итог своей сильной двухлетней влюблённости.

А для успешного выполнения пока главной цели в жизни, та теперь требовала от него чёткости, ясности и стабильности.