В Нигерии к 18 мая федеральные войска захватили город Порт-Харкорт, в котором были захвачены последние самолёты Биафры DC-3 и второй В-26. После этого ВВС Оджукву перестали существовать, а авиация Якубу Говона теперь имела безраздельное господство в воздухе.

К 20 мая забастовочная война во Франции переросла во всеобщую забастовку по всей стране

Первый отборочный матч к XIX-ым Олимпийским играм сборная СССР 21 мая с трудом выиграла дома у команды Чехословакии 3:2, за пять и три минуты до конца игры, благодаря голам динамовцев Москвы Аничкина и Численко, отыгравшись со счёта 1:2.

В среду 22 мая Насте исполнилось восемнадцать лет.

Все домашние тепло поздравили её, одарив относительно ценными подарками. А мама опять испекла свой большой коронный пирог с лимонной начинкой. Но возвратившийся из института Платон к праздничному ужину присоединился лишь под ночь, доев все остатки любимо пирога.

А в пятницу 24 мая и опять первый зачёт в семестре Платон успешно сдал по французскому языку, на этот раз преподавательнице Мышлиной. Ему теперь было всё равно кому его сдавать, так как его знания уже были на уровне, а уверенности было хоть отбавляй. Так же успех сопутствовал и другому «французу» из их группы Сергею Мотылькову.

В одиночестве возвращаясь из института на трамвае, Платон вдруг почувствовал, что его стало укачивать, что изредка бывало с ним и ранее, но в основном в автобусах.

– Надо же?! Я ведь на зачёте не переволновался? Может тогда от голода? Или весенний авитаминоз? Или я на радостях расслабился? Мне не надо сейчас смотреть в окно! – понял Платон, взяв себя в руки, углубив дыхание и наклонившись головой к полу, на время закрыв глаза.

И через несколько мгновений ощущения укачивания утихли.

– Кстати!? А я ведь против авитаминоза всю зиму ем «витамин» из чёрной смородины!? – вспомнил он о так названном мамой варенье из, перекрученной через мясорубку, чёрной смородины с сахарным песком.

– Значит, это у меня от расслабления и на голодный желудок! – окончательно понял он.

С 25 мая во Франции между правительством, предпринимателями и профсоюзами начались переговоры о прекращении всеобщей забастовки. И к 27 мая внутрифранцузские переговоры завершились подписанием Протокола, предусматривающего повышение зарплат, сокращение рабочей недели и свободу профсоюзной деятельности на предприятиях.

– «Ну, трудящиеся французы, молодцы! Добились своего!» – искренне порадовались за них Платон с отцом.

А в четверг 30 мая Платон сдал зачёт и по физике преподавательнице Хаустовой. На этом зачёте уже были заметны животики у Валентины Деревягиной и Марины Евстафьевой, которые начинали учёбу под девичьими фамилиями, но уже в сентябре поменявшие их.

В этот же день неожиданностью для Кочетов явилась массовая демонстрация сторонников президента де Голля в Париже, прошедшая под лозунгами голлизма и антикоммунизма, что перечеркнуло их понимание майских событий во Франции.

А в ответном отборочном матче со сборной ЧССР в субботу 1 июня в Остраве сборная СССР проиграла 0:3 и не попала на Олимпиаду. В обеих играх сыграли московские динамовцы Аничкин, Численко и Еврюжихин.

В понедельник 3 июня Платон на «хорошо» сдал преподавательнице Пащенко экзамен по черчению.

Но на вторник и среду 4 и 5 июня он решил взять административные отпуска, чтобы лучше подготовиться к последнему зачёту по всё ещё трудной для него химии.

Однако его мастер Яша Родин не имел права соглашаться на отпуск своего рабочего на два дня. Поэтому вопрос вынесли на решение руководства цеха. Но начальник цеха Владимир Григорьевич Зотов объявил Кочету, что он лично подписал бы ему такой отпуск и сейчас же завизирует на нём своё согласие. Но в данный момент действует распоряжение главного инженера приборного производства Виктора Алексеевича Орлова, которому подчиняется цех № 20, что в связи со срочными заказами и перегрузкой цеха, все отпуска его рабочим он подписывает сам лично.

А руководству цеха было категорически запрещено подписывать любые отпуска без его ведома.

Отдавая Кочету бумагу, Зотов предупредил его, что тому самому придётся отлавливать Орлова у входа, так как никто из их цеха не отважится за него попадаться на глаза грозному начальнику, да и прохода туда не имеет.

– «А интересно! Удастся ли Кочету отловить Орлова? В природе такого ещё что-то не случалось!? Ха-ха-ха!» – саркастически рассмеялся вслед Платону, давно уважавший, но и побаивавшийся его Алексей Иванович Поджар ков, при этом следя за реакцией Тани Линёвой.

– «Да Платон, если ему очень надо, кого хочешь уломает! Вот увидишь! И Орлов для него не птица!» – специально для сведения всё той же Тани Линевой возразил ему бывший мастер Афиногенов, теперь работавший в Планово-диспетчерском бюро цеха.

И Платону с визами мастера Я. А. Родина и начальника цеха В.Г. Зотова пришлось долго выстаивать в их вестибюле около охранницы, в ожидании, когда же мимо него на обед пройдёт В. А. Орлов.

– Если я сегодня его так и не дождусь, то завтра и после завтра всё равно на работу не выйду! – для себя решил он сделать это в крайнем случае.

Но больше всего его напрягало то, что он сам не знал Орлова в лицо. Поэтому он то и дело спрашивал охранницу, не он ли сейчас проходит мимо.

И та даже поинтересовалась, зачем он ему так срочно нужен.

– «Да мне экзамен в институте надо сдавать! Начальство мне отпуск завизировало, но без подписи Орлова не пускают!».

– «Так ты кого-нибудь попроси отнести бумагу на подпись!».

– «А я тут никого не знаю, кого просить?!».

– «Ну, ладно! Я скоро меняюсь и отнесу твою бумагу!» – сжалилась над Кочетом охранница, видимо сама чья-то мать.

Но оказалось, что не надо. Проверив очередной, на этот раз личный и не сдаваемый в проходную начальственный пропуск, охранница махнула рукой Платону, что мол, это тот самый Орлов.

– «Виктор Алексеевич, здравствуйте! Извините! Мне нужна ваша подпись на отпуск для сдачи экзамена в институте! Все уже завизировали!» – решительно преградил он путь Орлову.

Тот удивился и остановился, взяв бумагу и, повернувшись и шагнув назад к парапету, быстро черканув подпись, возвратив документ Кочету.

– «Успешной сдачи!» – даже пожелал он.

– «Спасибо!» – успел ответить на оба действия неожиданно приятно удивлённый Кочет.

Он тут же хотел было вернулся в кабинет руководства и передать подписанный отпуск табельщице Наташе, но та сама вышла на ловца из дверей прецизионного участка.

– «Ну, что? Никак подписал?!» – с удивлением спросила она.

– «Да, и без проблем! И чего это все так любое начальство боятся?! Нормальный мужик! Он даже мне успеха пожелал!» – ответил Платон.

– «Алексей Иванович, а Владимир Павлович оказался прав! Вот, подписано! Он даже Платону успеха пожелал! Так что вы проиграли!» – во всеуслышание объявила, возвратившаяся в техбюро, Наташа.

– «Лёш! Оказывается, наш Кочет любого орла может сделать, даже начальствующего, а?!» – высказался о своём бывшем подопечном Афиногенов.

– «Владимир Павлович! А как он тогда и сколько на спор за месяц заработал?!» – вдруг встряла в спор мужчин нормировщица Галина Егорова, поддержав бывшего мастера токарей.

– «Вот кому-то он в мужья достанется?! Будет счастливой и как за каменой стеной!?» – вмешалась в услышанный разговор, неожиданно вошедшая к ним, ветеран войны Ольга Степановна Пашутина, мельком взглянувшая на Татьяну.

– «А учитывая его ум, знания и упорный характер, точнее будет сказать, как за бронёй танка?!» – уточнила Галина Егорова, давно питавшая к Кочету уважение и нежные чувства.

И 5 июня упорный Кочет весьма успешно и уверенно сдал преподавательнице Степаненко зачёт по химии, защитив все свои добросовестно выполненные лабораторные работы.

В этот же день, в начавшейся в Италии финальной части III-го чемпионата Европы по футболу, сборная СССР в полуфинале сыграла 0:0 с хозяевами итальянцами, которые по жребию вышли в финал.

– «Эх! Оказывается наш капитан Шестернёв невезучий!?» – сокрушался Платон.

– «Но ведь вероятность удачи была пятьдесят на пятьдесят!? – успокаивал его отец – И почему повезти должно было именно нам?».

А тем временем во Франции, когда трудящиеся увидели начало выполнения своих требований согласно Протоколу, забастовочное движение в стране с 5 июня пошло на убыль, прекратившись к 10 июня.

Неожиданностью явилась новость из США, где 6 июня в Лос-Анджелесе был убит американский политический и государственный деятель Роберт Кеннеди – младший брат, убитого пять лет назад, президента США Роберта Кеннеди.

А в субботу 8 июня уже состоялось долгожданное бракосочетание Насти и Павла, на которую тот за два дня до этого приехал из Ленинграда, по такому случаю отпущенный командованием на неделю.

Утром, собравшись и нарядившись, дождавшись свидетелей, свадебная процессия направилась в Реутовский ЗАГС, размешавшийся в здании Горсовета. Впереди шли молодые, и Насте было очень неловко от обращённых на неё взглядов прохожих. Хотя её белое свадебное платье, заблаговременно заказанное в ателье мамой, выглядело великолепно. А за молодыми шли свидетели – Николай Павленко и его подружка, ещё несовершеннолетняя симпатичная кареглазая смуглянка Галя Белякова.

И уже за ними с большим букетом разных цветов шёл Платон.

Всю церемонию фотографировал Николай, иногда передавая эстафету Платону, чтобы и самому попасть в кадр.

– Удав, наконец, сожрал кролика! – пронеслось в голове у Насти, когда она расписывалась в книге регистрации браков, увидев настоящее имя мужа Степан Трифонович Олыпин и вспомнив, как Павел объяснил ей происхождение своего домашнего имени: Степан – Степаша – Паша – Павел.

А «удав» действительно был крупным, ростом в метр девяносто восемь и весом в сто пять килограммов, поэтому для всех он сохранил своё домашнее имя, чтобы его по паспортному имени не звали дядей Стёпой.

Его отец Трифон Гавриилович Олыпин работал водителем электрокары на Харцизском трубном заводе. Мать Елизавета Акимовна была домохозяйкой. Кроме Павла, родившегося 10 марта 1945 года, в семье Олыпиных была его старшая сестра Антонина, родившаяся 4 декабря 1943 года и уже в браке с Аристархом Ковалёвым имевшая двухлетнюю дочь Ирину и жившая с семьёй в Макеевке, а также младшая сестра Галина, почти ровесница Платона.

Свидетелем со стороны жениха Павел-Степан естественно выбрал своего закадычного друга и уже давно знакомого Кочетам сверхсрочника старшину Николая Павленко.

А Настя в свидетельницы вынужденно выбрала подружку Николая, так как не хотела приглашать на свадьбу своих, сейчас завидовавших ей, всех школьных и дворовых подруг. К тому же, Галя Белякова и раньше заходила к Насте, чтобы по её телефону пообщаться или наяву встретиться с Николаем.

А окончательно они подружились, когда Галя сообщила Насте, что в одном из писем Павлу в Ленинград Коля написал ему о Насте, что: «Если ты с нею поступишь не честно, я с тебя шкуру сдеру!».

– Видимо для этого у него была веская причина?! – подумал тогда она.

Кроме Платона, бабушки и родителей Насти на свадьбе присутствовали её дяди Виталий и Евгений Комаровы. А её старшая сестра Эля была без уже находившегося в пионерлагере Гриши, но со своим вторым мужем Аркадием Павловичем Кузяевым, по общему желанию сразу ставшего тамадой.

Со стороны Павла, кроме свидетеля, была его старшая сестра Антонина с мужем Аристархом и его приятелем. А родители Павла с его младшей сестрой приехать не смогли. Так что в двух комнатах Кочетов в Реутове всего собралось пятнадцать человек. И Платон, как всеми признанный «великий геомэтр» удобно рассадил всех, лично и красиво сервировав стол.

– «В тесноте, но не в обиде! Сын, а ты, как всегда, хорошо сервировал праздничный стол!» – резюмировала довольная Алевтина Сергеевна.

Наконец, все расселись и празднество началось.

Молодым почему-то наливали лишь один французский зелёный ликёр Шартрез. Насте сразу понравился его сладкий душистый вкус, и она, пригубливая его понемногу, не сразу поняла, что опьянела. А крепость этого напитка, обычно употребляемого после еды и в малых дозах в коктейлях со льдом, была 55 %.

Но тогда ещё никто из присутствующих об этом пока редком для советских людей напитке ещё не знал, кроме, возможно, во многом специалиста по Франции Петра Петровича, специально скрывшего этот факт.

После первых рюмочных изливаний и закусок начались и неуместные излияния. Но тут инициативу в свои руки взял Аркадий Павлович, как тамада, начав регулировать процесс. А вскоре под его умелым руководством все запели, где первую скрипку, то бишь, запев, играл он сам, а первым голосом естественно, как бывшая солистка знаменитого хора, была Эльвина Сергеевна Комкова, бывшая Кочет, но ныне не взявшая фамилию Кузяева.

Кроме не умевших петь или стеснявшихся своих талантов двух мужчин Кочетов, хоть и в разной степени, но пели все. И в основном это были задорные молодёжные и комсомольские песни молодости поколения отцов. Поэтому их в основном и пели, ещё знавшие слова, представители этого поколения: Аркадий Павлович с Эльвиной Сергеевной и Алевтина Сергеевна с братом Виталием и даже Евгением. Платон с удовольствием прослушал их, среди которых во всю комнату гремели «Катюша», «Комсомольцы-добровольцы», «Лейся, песня, на просторе», «Марш авиаторов», «Марш энтузиастов», «Москва майская», «Московские окна», «Моя Москва» «Подмосковные вечера», «Рябина» и другие.

Позже во второй комнате начались танцы. И открывал их танец молодожёнов. Но ещё на танцах в школе Настя поняла, что её избранник танцует плохо. Но тогда в общей толпе это было незаметно. А теперь им предстояло танцевать вдвоём и под взглядами родни.

Но Павел-Степан не стушевался, видимо ещё не зная, что не умеет танцевать. На каждый свой шаг, который он естественно старался делать мелким, он почему-то приседал. И это выглядело смешно. Настя сначала старалась подстроиться под партнёра, но потом плюнула, поняв, что это бесполезно. Потому вскоре прервала танец, сославшись на головокружение. Тогда на танцпол вышли Галя с Колей, Аркадий Павлович с Элей, Антонина с Аристархом, и Виталий Сергеевич с сестрой Алевтиной Сергеевной. Больше танцующих женщин не было, да и места для них тоже. Потом в центр со своим русским народным танцем вышла и самая старшая на празднике Нина Васильевна, сразу поддержанная своими сыновьями и дочерью. А потом Платон пригласил на танец Галину, вызвав ревность у Николая.

Но что-то произошло не между ними, а между, явно перебравшими дармового алкоголя, Аристархом и его другом, вышедшими ругаться и чуть ли не драться во двор напротив окон Кочетов. Но Павел-Степан быстро их образумил, сильно тряханув и в одиночку приведя сразу обоих, жёстко и решительно взятых им под руки.

– «Тонь! На, принимай своего Отелло!» – специально смеясь, чтобы не портить свой праздник, предложил он сестре.

– «И какая свадьба без мордобоя?! Паш, зря ты их разнял! Мы уже было приготовились из окон смотреть на бой гладиаторов!» — пошутил и его теперь тесть.

Потом все сели за стол, и снова пили, ели и пели. Затем опять танцевали и слушали музыку с пластинок. На сладкое к чаю поставили разные торты. В общем, всем было приятно, весело и вкусно.

А разошлись и разъехались все поздно вечером. Коля долго провожал Галю, поздно вернувшись на ночёвку в комнату молодожёнов. Платон, бабушка и мама, после уборки со стола и мытья посуды расположились у себя. А все остальные пошли на железнодорожную станцию Реутово. Пётр Петрович поехал к себе домой, взяв на ночёвку обоих шуринов, у которых были обратные билеты на ранние поезда. Эля с Аркадием Павловичем на метро поехали к себе. А Антонина с мужем Аристархом поехали ночевать к его уже успокоившемуся и немного протрезвевшему другу.

На следующий день торжество продолжилось в укороченном составе из восьми жителей и гостей Реутова, включая уже рано утром приехавшего после проводов шуринов, Петра Петровича. Ведь надо было всё хотя бы доедать. Так что за сторонами теперь чуть укороченного стола все расселись парами: Павел-Степан с Настей, Коля с Галей, Платон с бабушкой, и родители. И даже все немного опохмелились, произнеся тосты за молодых, их родителей, родственников и друзей.

Затем молодёжь, включая Платона, удалилась в комнату молодожёнов, слушая музыку и непринуждённо беседуя на разные темы. А старики после освобождения стола и мытья посуды предались отдыху у телевизора, после чего Пётр Петрович уехал к себе домой на Сретенку. Дело было сделано, свадьба сыграна, и дочь отдана замуж. А затем Николая до поздней электрички на Балашиху проводили все молодые. Прощаясь с Галей, он с подозрением взглянул на Платона, опрометчиво стараясь крепко пожать его руку. Но напрасно. Платон нарочно с такой силой стиснул тонкую ладонь якобы соперника, что тот невольно взвизгнул, вызвав невольный смешок Галины. И это не ускользнуло от вмиг ставшего грустным взгляда Павленко.

– «Платон! Ты мне тут кадры не порть!» – пошутил Павел-Степан, пытаясь снять неловкость.

– «Ой! Коль, извини! Надеюсь, до свадьбы заживёт?!» – тоже со смехом извинился Кочет, который всегда хорошо относился к благодушному Николаю, но тут же взглянув и на улыбающуюся Галину.

А на обратном пути Платон невольно стал её собеседником. За разговором с симпатичной Галей он понял, что понравился ей, и она не прочь встречаться с ним.

– А как же Коля? Ну, да! Я же более выгодный жених!? К тому же симпатичный и живу рядом! Но у меня уже есть любимая!? И даже две! Куда мне ещё? Нет! Галя мне не нужна! Я думаю, Настя ей всё объяснит!? Каждый должен знать своё место! – раздумывал Платон, поддерживая беседу и провожая свидетельницу брака до её дома № 24 по их улице Ленина.

Своё и более высокое место в футбольной Европе пыталась занять и сборная СССР. Но в матче за третье место в понедельник 10 июня расстроенная неудачным жребием наша сборная поиграла 0:2 англичанам.

Итальянцы же в финале 1:1 и 2:0 обыграли югославов, впервые став чемпионами Европы.

Из «Динамо» (Москва) за сборную обе игры сыграл левый крайний нападающий Геннадий Еврюжихин.

А в четверг 13 июня Платон лишь на «удовлетворительно» сдал экзамен по истории КПСС преподавателю Гершману, так как из-за свадьбы сестры имел мало времени на хорошую подготовку.

Пока Платон Кочет сдавал экзамены за весенний семестр первого курса, не обращая внимания на окружающую его жизнь, та продолжалась, в частности набирал ход чемпионат СССР по футболу.

За это время лидеры «Спартак» и киевляне, продолжая набирать очки, потерпели и свои первые поражения, завершив 14 июня матч между собой увлекательной ничьей 3:3, что позволило москвичам на очко опережать киевлян, имея ещё одну игру в запасе. По потерянным очкам киевлян догнали московские торпедовцы, по пятам за которыми, отставая на одно очко, шли тбилисцы и московский «Локомотив», и на два очка минские динамовцы. За ними, набрав в тринадцати играх по четырнадцать очков, шли сразу четыре команды: «Зенит», «Крылья Советов». «Нефтчи» и «Шахтёр». От них на одно очко отставала «Заря», за которой с двенадцатью очками шли ещё три команды: СКА, ЦСКА и «Черноморец». А за ними с одиннадцатью очками расположились «Арарат» и кутаисское «Торпедо», от которых на очко отставал, расположившись на семнадцатом месте, «Пахтакор». Динамовцы же Москвы, по сравнению с 4 мая очень сильно опустившиеся вниз по турнирной таблице, за этот период дважды сыгравшие вничью и проигравшие пять раз, оказались аж на восемнадцатом месте, опережая соседей снизу «Кайрат» и своих кировабадских одноклубников соответственно на одно и два очка.