Отцвела в тени казарм наша молодость
На едином проспиртованном выдохе…
 

Сергей Данилов

В оформлении обложки использована репродукция картины А. Ложкина «У стен Московского Кремля в XVII веке» (Музей Хиллвуд)

© Никонов А., текст

© ООО «Издательство АСТ»

Почему русские не улыбаются?

На этот вопрос ответить непросто, хотя задают его часто. После того как рухнул железный занавес, мы сами отметили за собой эту черту, ранее незамечаемую, – повышенную угрюмость. Почему раньше это нами не виделось, понятно: сравнивать было не с чем. Если человеку под гипнозом внушить страх, а потом вывести из транса, его будет продолжать трясти. Но если спросить, как он себя чувствует, человек ответит: «Нормально». Свое состояние он воспринимает как норму, это его точка отсчета. И только если испытуемому объяснить, что его погружали в транс и внушили чувство ужаса, он осознает: «Ах, вот почему меня всего колотит!..»

Так вот, когда рухнул железный занавес, миллионы людей отправились за его руины и с удивлением обнаружили разницу: за границей люди беспричинно улыбаются друг другу, а на родине у всех губы в суровую нитку. Колючие взгляды. Равнодушие. Человек лежит на улице – граждане проходят мимо. Тонет пассажирское судно с детьми, два корабля равнодушно проходят по Волге мимо. Мертвый человек с разбитой головой лежит на пляже в Лыткарино, вокруг него переминается наряд милиции в ожидании криминалистов, а в ста метрах от трупа располагаются приехавшие отдыхающие и спокойно начинают жарить на мангале мясо.

Это Россия…

На вопрос, как дела, никогда не получишь радостного ответа «Прекрасно!» В лучшем случае бросят сухое «нормально», что в дополнении к невеселому виду можно перевести как «не сдох пока еще». А некоторые в ответ начинают жаловаться, словно оправдываясь за свою, в общем-то, неплохо протекающую жизнь. Будто если сказать «у меня все хорошо», это самое «все» тут же отнимут…

Русские не только не улыбаются. Они и жить не хотят. Электрик, который тянул проводку на даче моего знакомого, делал это с видом настоящего мученика, а на третий день работы с надеждой вопросил небо: «Когда ж я сдохну?»

По уровню самоубийств Россия на одном из первых мест в мире. По уровню убийств, пожалуй, на первом, если учитывать не лукавую статистику МВД, а реальное положение дел. Лживую статистику МВД в расчет брать не стоит, поскольку только в одной станице Кущевская, куда после шумного массового убийства нагрянула высокая комиссия из Москвы, обнаружилось более 1500 скрытых от учета местной милицией преступлений, включая тяжкие. А если копнуть не в одном населенном пункте, как копнули, а по всей стране?..

Восьмисотстраничный том с характерным названием «Теоретические основы исследования и анализа латентной преступности» весит немало. Авторы этого исследования из НИИ Академии Генпрокуратуры около 10 лет изучали положение дел с учетом преступлений в России и пришли к печальным выводам: полная моральная деградация населения и тотальное гниение органов правопорядка. Органы бодро рапортуют о снижении убийств и прочих преступлений, а их количество год от года растет. Пример: официально в 2009 году зарегистрировано 3 миллиона преступлений, а по данным НИИ их было совершено 26 миллионов. На порядок больше…

Но главное, конечно, убийства. Если в отчетности их число неуклонно снижается, то по факту стабильно растет. В упомянутом году МВД зарегистрировало 18 тысяч убийств, а одних только заявлений об убийствах людьми было подано более 45 тысяч! При этом количество найденных неопознанных трупов составляет 78 тысяч. А пропавших без вести (читай, не найденных трупов) – 48,5 тысяч. Плюсуйте сами.

Половина граждан, умерших в возрасте от 20 до 40 лет, ушло на тот свет в результате «контакта с тупыми и острыми предметами».

Но если на секунду поверить лживой статистике МВД, которая часть убийств переводит в графу «тяжкие телесные повреждения, повлекшие за собой смерть», все равно, даже по официальным данным, Россия по уровню убийств находится на одном из первых мест в мире (наша страна входит в так называемую Большую криминальную двадцатку, наряду с Гондурасом, Намибией, Суринамом…) И это, повторюсь, по официальным данным, многократно заниженным!

Что означает подобная статистика самоубийств и убийств?.. Нация активно самоистребляется. Тут не до улыбок!

Сама природа, кажется, помогает россиянам в их нежелании влачить бренное существование. Продолжительность жизни во всем развитом мире растет. И даже в недоразвитом растет. И в странах, находящихся в промежуточном положении – в так называемом втором мире – тоже растет. Только у нас падает. Причина в бедности? Нет! По данным на конец 2008 года продолжительность жизни мужчины в странах Евросоюза в среднем – 76,5 лет; а, скажем, в Боснии, которую богатой страной не назовешь, 75 лет. В нищей Индии, где миллионы людей обитают в картонных коробках и стирают в канаве, – 67 лет. А в России – 59,2!

И это вовсе не связано с горбачевской перестройкой и «гайдаровскими либеральными реформами, которые привели нас к нищете», как любят порассуждать отдельные идиоты за рюмкой коньяка, нанизав на вилку кусок малосольной семги, – мол, капитализм оказался несовместим с социалистической россиянской генетикой. Народ, типа, потерял уверенность в завтрашнем дне. То ли дело при Советах – все были в завтрашнем дне уверены, потому жили долго и весьма припеваючи…

Все ровно наоборот! В последние несколько лет средняя продолжительность жизни в России как раз выросла примерно на три года – именно благодаря экономическим реформам и росту уровня жизни. А загадочное и противоестественное падение продолжительности жизни советского человека началось аккурат в самый разгар «социалистического благолепия» и «уверенности в завтрашнем дне» – в шестидесятые годы. То есть в те годы, когда, по мнению красных, народ прямо-таки оргазмировал от социализма.

Знаете, бывает так, что раковый больной, страстно желающий жить, перебарывает смертельную болезнь. А бывает, что здоровый человек настолько не хочет жить, что стареет на глазах и быстро помирает. Так, например, происходит с пожизненно заключенными, не имеющими надежд выйти на волю. К сорока годам они уже старики. Им незачем жить. И природа быстро прибирает их, включив ускоренное старение.

За что же природа прибирает русских?

У моего отца, которому на момент написания книги давно перевалило за 80 и который бодр, здоров и подвижен, есть такая поговорка. Каждый раз, поднимая на очередном своем дне рождения тост и выслушав пожелания многочисленной родни жить подольше, он отвечает: «Рад стараться, и охота есть!»

А чего ему не жить в охотку, если жизнь приносит только радость? Приезжают дети на день рождения. И внуки. И родственники. И все веселые. Пенсия большая. В магазине всего полным-полно. Собака добрая. Чего не жить?

Мой отец – совершенно нетипичный русский… А книга моя – о типичных россиянах. И о том, что их сделало такими.

О качестве жизни в стране можно судить по экономическим параметрам. А можно по биологическим. Ну представьте себе, что никаких экономических данных о жизни в стране у нас нет. На секундочку. Вот такая вот странная попалась страна – нету по ней никаких данных и все тут! Но зато у нас есть биологические данные, характеризующие вид разумных существ, ее населяющих. И мы, например, видим, что продолжительность жизни особей растет, а сами они становятся крупнее. О чем это говорит?

Из биологии мы знаем: в зоопарке животные живут дольше – за ними тут уход надлежащий, полноценное витаминизированное питание, врачи и антибиотики, никаких стрессов от набегающих хищников, половое общение… Мы также знаем, что при недостатке питания размеры особей уменьшаются. Если мало кормить, оно плохо растет, что понятно. И если постоянно стрессовать, организм тоже расти не захочет. Жена тверского губернатора, усыновившего детдомовского ребенка, рассказывала газетчикам: «…там все дети такие! Вот заходишь в группу, и они все там ужасно маленького роста. У них психосоциальная малорослость. В силу стресса дети там не растут и не развиваются». Психосоциальная малорослость и недоразвитие – такой диагноз я бы поставил всему нашему обществу…

Когда-то советские газеты с восторгом писали об акселерации, то есть о том, что поколение послевоенных детей в среднем выше своих отцов и дедов. И вправду, после войны дети стали расти. И вправду, поколение их отцов и дедов великанским не было – когда в германские города входили победным маршем советские войска, немцы воспринимали наших солдат как малорослых и кривоногих. Это был типаж…

Как описывал Войнович своего Чонкина – этот собирательный образ русского солдата? Вот как: «Иван Васильевич Чонкин, низкорослый и кривоногий, был человеком сугубо деревенским…»

Как мемуарист Н. Никулин в книге «Воспоминания о войне» описывал наших воинов? Вот как: «Пришла дивизия вятских мужичков, низкорослых, кривоногих, жилистых, скуластых».

Как польский художник Адам Мацедоньский рассказывает о вступлении советских оккупационных войск в Польшу в 1939 году? Вот как: «…большевики, которые вошли, не выглядели как армия… все – страшно низкие. Моя мама смотрела в окно, потому что день и ночь охраняла дом, смотрела из-за занавески и вдруг воскликнула: «О, Боже, да ведь они детей в армию берут!» Потому что эти большевики были все такие маленькие».

А после войны началась акселерация. И это понятно: кончилась война с ее стрессами, перегрузками и недоеданием, улучшилась жизнь, подох тиран, закончились репрессии, страна вздохнула оттепельной свободы. Казалось, дальше будет только лучше, от грязи мы избавились раз и навсегда… Дети стали расти.

Росли дети, росла продолжительность жизни. Но это продолжалось недолго. Некоторые экономисты (профессор Э. Брейнерд, например) полагают, что рост уровня жизни в СССР завершился к концу шестидесятых. И стал снижаться, несмотря на победные реляции официальной статистики. Но мы к экономистам обращаться не будем, как и договорились ранее, мы с вами идем антропологической дорогой. Поэтому посмотрим на биологические показатели. Что мы увидим?

Акселерация внезапно закончилась. Средний рост детей расти перестал и начал снижаться. Наиболее длинными оказались дети восторженных шестидесятников. Рожденные в восьмидесятых были уже на несколько сантиметров ниже и детей шестидесятников, и своих европейских сверстников. Акселерация сменилась ретардацией – замедлением физического развития. Это может говорить только об одном – об ухудшении условий жизни. В чем они заключались? В ухудшившемся питании? Ухудшившемся медицинском обслуживании? Росте стрессогенных факторов?

А может быть, это просто естественный колебательный природный процесс, связанный, например, с солнцем? Но почему тогда светило не подействовало на американских детей? (Кстати, любопытный фактик в копилочку либерализма: акселерация детей вновь возобновилась после крушения советской власти, когда исчез дефицит продуктов и выросло их разнообразие.)

Быть может, на ретардацию можно было бы и плюнуть, но параллельно с ней шли и другие процессы, не допускавшие иных толкований, кроме ухудшения условий жизни. Начала расти детская смертность, стала падать средняя продолжительность жизни.

Детская смертность начала расти с 1971 года, а продолжительность жизни мужчин – самого чувствительного элемента двуполой биологической системы – стала падать еще раньше, с середины шестидесятых, аккурат, когда сместили Хрущева и начали вновь закручивать гайки. Обидно, ведь к тому времени советские люди почти догнали по продолжительности жизни американцев – советские показатели отставали от американских всего на пару лет. С тех пор разрыв только увеличивался, и к восьмидесятым годам советские мужчины жили короче американских на 8,5 лет. После этого на все разговоры о том, что уровень жизни в СССР был необычайно высок и что Советский Союз был весьма развитой в экономическом плане страной, можно наплевать и забыть. От хорошей жизни люди не мрут, как мухи… Судя по скорости вымирания русских к середине XXII века, как полагают некоторые эксперты, нас не останется на планете вовсе.

Что же с нами происходит?..

Один слепой старенький профессор рассказал мне как-то чудесную историю:

– Моя секретарша снимала комнату в квартире у старухи. В комнате старухи стояла новая, недавно купленная кровать – роскошная, с балдахином, с бронзовыми шишками… Но старуха на ней не спала, она даже не сняла с матраса полиэтилен, оставила для сохранности. А сама спала рядом с кроватью, на полу. И на вопрос почему, ответила: «Я на этой кровати помирать буду!» В этом вся наша ментальность. Она больше заточена на красивую смерть, а не на красивую жизнь. «На миру и смерть красна».

Слишком хорошая вещь, чтобы ей пользоваться – вот в чем причина… У нас вещи ценят больше, чем людей. Чем себя. Этот отголосок деревенской нищеты я замечал у многих людей старшего поколения. Однажды я на день рождения подарил гениальному профессору Нурбею Гулиа карманные часы. Полюбовавшись подарком, он тут же спрятал их подальше. Прямо в коробочке заховал. А чего зря хорошую вещь тереть, пусть лежит! На черный день отложил?..

Или вот история. Подарил я своему отцу на день рождения набор острых японских ножей. Он, полюбовавшись блеском стали и восхитившись остротой лезвий, аккуратно положил все обратно в коробку и убрал подальше. После чего снова стал резать хлеб своим старым, тупым ножом, сделанным когда-то из полотна косы и давно потемневшим от коррозии, со страшенной деревянной ручкой на трех медных заклепках… А чего? Этот ножик не жалко. А хорошую вещь прибережем. То же самое происходит у него с дорогими бутылками. Особенно если они в красивых коробках. Стоят годами!

И во мне это сидит, признаюсь. Вот свечка. Красивая, вычурная, декоративная, разукрашенная, фигурная. В полиэтилене, чтобы не пылилась.

– Давай ее зажжем, – предлагает жена.

– Нет! – я коршуном выхватываю у нее эту свечку, бережно поправляю упаковку и прячу подальше.

Зачем?