– Кто точно отец-не известно, мать умерла… – внезапно весело окончил Чука.– А моя семейка теперь вот эти грудастые!

И стал тискать Фла и Флу, которые, только что смахивавшие слёзы с глаз, принялись хохотать.

Чука загорелся желанием назвать свой геликоптер, так-же как и наш, в честь известного поэта Свободных людей. Но никого так и не мог вспомнить, поэтому бросил эту затею. Хотя стихов в их среде, по его словам, было прилично. Затем загорелся идеей придумать флаг для нашей компании. Я помнил, что флаг это был давно изживший себя символ какой-либо местности или объединения людей. Я спросил, зачем он нам нужен, этот флаг, но Чука сказал, «что я ничего не понимаю».

Через некоторое время Чука шепнул в сюэкль. Перед нами в воздухе развернулся прямоугольный кусок ткани, по которому шли волны от воображаемого ветра. На небесно-голубом фоне с двумя темно-синими полосками снизу и сверху были изображены пять серебристых маленьких звездочек, соединенные золотистыми линиями, словно созвездие, в букву «А», над которой стояло оранжевое кольцо.

– Вот это, светло-голубого цвета, небо нашей планеты, ее воздух и атмосфера, стал объяснять Чука, – темно-синяя полоса сверху-это космос над нами. Темно-синяя полоса снизу- воды пролива. Эти пять звездочек- Александрос, Юзи, Фла, Флу и я. Они соединяются в литеру «А». Это геликоптер «А. Пушкин», на котором мы все плывем. Оранжевое кольцо-это мой геликоптер.

Я действительно ничего не понимаю в флагах, но то, что нарисовал Чука, мне очень понравилось. Нам всем очень понравилось, если сказать точнее.

Чука заказал флаг по сюэклю. И через некоторое время его нам привезли. Когда подлетал робот с заказом, Чука улыбнулся, и попросил нас с Юзи отвернуться, так как он заказал что-то такое, «что не хочет пока нам показывать». Мы отвернулись. Краем глаза я заметил, как Чука затаскивает к себе в геликоптер два больших запакованных продолговатых предмета.

Наш флаг на специальном «флагштоке» теперь развевался на «А. Пушкине».

В течении нескольких дней Чука с девушками о чем-то шептались, смеялись, и часто уединялись от нас.

И вот однажды, сытно отужинав капустным пирогом с оладьями из репы, которые нам привезли пожилые Кулинары из Финляндии, нас попросили сойти на берег, и усадили на шезлонги. Наш флаг Чука, Фла, и Флу повесили на низко весящей от земли ветке дерева, и, как стемнело, спрятались за ним.

Осветилось место возле дерева, с которого, очевидно, специально выщипали слишком высокую траву и расчистили от лежащих веток. Из-за флага вышел голый Чука, державший голых Фла и Флу под мышками. Но нет, это были не Фла и Флу. Это были куклы Фла и Флу… Куклы Фла и Флу с открытыми ртами, раздвинутыми ногами и раскинутыми руками! Так вот что заказывал Чука вместе с флагом! Куклы для одиноких людей для личной жизни. Я слышал о таких. Чука положил кукол на землю, и принялся заниматься с ними, если так можно сказать, любовью. Из-за флага вышла Фла, только… Шла она не своим быстрым шагом, а шла медленно и прямо, как Юзи. И вдруг головой тряхнула как Юзи. И так же, как и Юзи, прошлась рукой по волосам. Из-за флага вышла Флу. И тоже вышла не своей походкой, и странно, нехарактерно для себя помахивая в обе стороны руками. Всё было знакомо, и я не понимал, в чем именно. Юзи тихо засмеялась. Я взглянул на неё. Она смотрела на меня, закрывая рот руками и трясясь всем телом. Я снова повернул голову на Фла и Флу, и внезапно все понял. Это девушки двигались в той пластике, в которой двигались мы с Юзи! Так вот, что имел в виду Чука, когда говорил, «показывают друг друга». И повороты головы, и выражения лиц всё было, как у нас с Юзи. Вот мы с Юзи, точнее, Фла и Флу, стали наблюдать, как Чука занимался любовью с бедными куклами. Если бы нас записали на сюэкль в тот момент, это было бы совсем не так смешно, как сейчас! Как-же раскрываются глаза у Флу в виде меня, когда видит, как Чука наяривает на самой Флу. Как закрывает ладошками Фла-Юзи глаза, после того, как Чука переходит с куклой Фла к оральным ласкам! Чука, если честно, больше отвлекал, чем помогал девушкам. Он неправдоподобно громко стонал, бил кулаком кукол по спинам, чего не делал в жизни, и несколько раз просто смеялся сам, видя, как сестры изображают нас. И вот он неестественно закричал, показывая, что наступило извержение семени, а мы, то есть, сёстры, разворачиваемся, и Флу начинает рассказывать Фла какую-то глупость, тыча пальцем в небо. Как-же похоже! Мы падаем с Юзи с шезлонгов на землю, катаемся по ней, хохочем, и не можем остановиться. Все терпеливо ждут, когда мы отсмеемся. Так, это еще не все! Фла показывает, как стреляет Юзи. Но как она это показывает! У нее нет в руках лука, но я вижу его. И как она достаёт из несуществующего колчана стрелу, как приставляет стрелу. Как точно! И видно, что это делает Юзи, именно Юзи. Я вижу, как она оттягивает тетиву, как напрягаются её мышцы. Тетива спущена. Я слышу свист стрелы, которой нет, и вижу улыбку на лице Фла. Ту улыбку Юзи, когда она попадала прямо в центр мишени. Затем стреляет Флу, точнее, я, Юзи смеется и показывает мне знаками, что очень похоже. Какой же я нелепый. Как неуклюже оттягиваю тетиву. Фла вздыхает, и помогает Флу. По своему лицу, которое у Флу, я понимаю, что стрела улетела в заросли.

Мы кричим: еще хотим, еще!

И… Вот Фла открывает несуществующую дверь, и садится на что-то. Да это-же белая комната! Фла-Юзи садится на унитаз, и очень смешно засыпает. Тут появляюсь я, в смысле Флу, дергаю за дверь, и начинаю ждать. Юзи в это время засыпает еще глубже. Флу, показывающая меня, держится за живот. Видно, что ей, точнее, мне, ну очень хочется в белую комнату. Мы с Юзи уже не можем смеяться, еле дышим, слезы текут по нашим лицам. И вот, Юзи просыпается, выходит, я быстро забегаю, снимаю штаны, сажусь, глаза отрыты и испуганы, я открываю рот, беззвучно издаю звук, а затем радостно улыбаюсь. Я мычу, потому что не могу уже смеяться! Никогда в жизни нам не было настолько смешно, никогда! Юзи, сложившись пополам, тоже издаёт какие-то странные звуки.

Минут пять мы не можем прийти в себя, и начинаем икать, после чего сюэкли советуют нам выпить воды.

Чука, Фла и Флу стоят перед нами и скромно улыбаются. Мы кричим и отбиваем ладоши.

– Вы поняли, что это «показать друг друга», хо-ха? -смеется Чука.

– Еще как поняли!

– А вы не верили, что это смешно! Фла и Флу одни из лучших, с детства в представлениях принимали участие, ни то, что я, хо-ха!

Мы с Юзи обнимаем и целуем Фла и Флу.

Вечером, уже засыпая, я вспомнил, как и я выступал перед людьми. Например, представлял Амура, сына Афродиты, и «стрелял» в сердце своей матери-Афродиты, которая после этого читала монолог страсти отцу-Аресу. Какая-то прямая связь была между этими шутливыми «показами» девушек-близняшек, и пьесами древних греческих драматургов. И во мне вдруг родилось то, что в допотопное время называлось «мечтой». Мороком, захватывающим человека, отдаляющего его от реальности и мешающему ему жить. Мне захотелось самому, как Фла и Флу, так же играть и показывать других людей, и чтобы люди смеялись и плакали.

И я понял, что это не «мечта». Это осуществимо.

Утром, оглядев в сюэкле локацию, я впервые за время нашего путешествия обнаружил присутствие Хранителей.

«Иоганн, его жена Хелена и сын Гедеон. Хранители Языка и Уклада, с нетерпением ждут Гостей в своём доме, чтобы открыть историю о Амишах, лучших людях допотопья! -высветил сюэкль.-В виду особой религиозности Хранителей просьба приглушить сюэкли, не смеяться в доме Хранителей, не делать изображений, согласиться одеться в предложенную одежду и не предлагать Хранителям никаких подношений. Не забывайте, Хранители Языка и Уклада Амиши-очень религиозные. Любите друг друга!»

Моё предложение пойти всем вместе в Гости было принято на ура. К тому же поглядеть людей «не от мира сего», как называли религиозных, было интересно. Да и всем уже немного наскучило однообразное движение по течению. Мы сделали запрос, на который почти тут-же получили ответ, что нас с нетерпением ждут.

Сначала нам показалось, что кто-то кричит, и только через некоторое время разглядели далеко на берегу махающую нам руками фигурку. Мы подплыли. На Хранителе, высоком человеке с вытянутым лицом и печальными глазами был точно такой-же головной убор, похожий на половинку Сатурна, как и у папы Элияги, моего приятеля по Дому Для Ребенка, про которого я уже рассказывал. И точно такая же большая борода. И очень похожая верхняя одежда, на которой, правда, в отличии от одежды отца Элияги, отсутствовали круглые предметы, вставлявшиеся в прорези с другой стороны. Черные штаны, придерживаемые одной веревкой через плечо, были слегка завернуты на икре. Обувь отсутствовала.

– Вы евреи? – осторожно, памятуя об особой религиозности Амишей, спросил я.

– Мы Амиши! – через паузу гордо сказал Хранитель. – Я попрошу вас пройти за мной.

Мы прошли через заросли и вышли на полянку, на которой стоял небольшой домик на колёсах, ремешками и приспособлениями привязанный к большому першерону, который жевал кусок лианы, вяло отмахиваясь хвостом от мух и разноцветных попугаев, которые стремились сесть ему на спину и круп. Юзи, обожавшая лошадей, тут же стала гладить першерона по морде.

– Девочка, – грустно сказал Хранитель, – отойдите пожалуйста от коня.

Затем он одернул с задней стороны домика на колесах кусок толстой коричневой материи, приглашая нас внутрь, и помог нам залезть.

Внутри было темно, и приятно пахло старым деревом. Всё закачалось, затрещало, и тронулось с места. Мы поехали. Впереди сквозь щель мы видели качающуюся спину Хранителя.

– Что, так раньше всегда ездили? -спросила в темноте толи Фла, толи Флу.

– Не исключено. – Сказал через паузу Чука.

– А зачем?

– Не знаю. Может, все религиозные любят так ездить.

– Давным-давно, когда не было геликоптеров, -вмешался я, -передвигались на таких вот аппаратах, привязанных к животным.

– Это как это не было геликоптеров, – испуганно сказала в темноте толи Фла, толи Флу, – совсем-совсем не было?

– Совсем-совсем!

– А-а-а-а! – В темноте с изумлением вобрали воздух в себя.

Через некоторое время «повозка», как назвал её человек с вытянутым лицом, остановилась. Полог откинулся. Хранитель помог нам слезть. Мы стояли у территории, огороженной забором, длинными жердями, привязанных веревками к кольям, врытых в землю.

– Вот она, земля потомков учения Якоба Аммана, – медленно проговорил Хранитель, -попрошу вас относится к ней с трепетом, и для этого переодеться.

Хранитель указал на одежду, аккуратно сложенную на земле.

Через несколько минут мы уже шли по «земле потомков Якова Аммана». На нас с Чукой была такая же одежда, что и у Хранителя, также отсутствовала обувь, а на головах сидели точно такие-же половинки Сатурна. Штаны придерживались одной веревочкой, перекинутой через плечо между тонкой и толстой одеждой. Вторую веревочку Хранитель попросил не перекидывать, «чтобы не было гордыни». Она болталась, и слегка билась о ногу. На девушках были закрытые платья с расширяющейся вниз до земли тканью-юбкой. На головах их лежали куски ткани с завитушками, которые не спадали потому, что завязывались под подбородками специальными тесемочками.

– Хвала Разуму, – показал Хранитель на большой старинный деревянный дом, к которому мы приближались, – воды Потопа остановились всего в миле отсюда. Потоп уничтожил всю древнюю глупость, но не посмел тронуть жилища праведников. Окончательная, нынешняя версия дома, была сделана чуть больше века назад, при дедушке.

Возле дома рубил дрова очень полный подросток в такой же одежде что одели и мы.

– Гедеон, сын мой, – звучно пропел Хранитель, – к нам пришли Гости. Оставь свою работу на время, присоединись к нашей беседе.

Полный подросток поклонился нам, аккуратно поставил топор, деревяшку с насаженным отточенным куском железа, сбоку колоды, поднялся по ступеням, открыл перед нами дверь и кивком головы пригласил нас войти.

Мы вошли в просторное помещение, где почти всё было сделано из дерева. Оконые рамы, подоконники, полки, шкаф, стулья, табуреты, стол, на котором стояли деревянные миски, тарелки, и даже чашки без ручек. Возле большой половинки бревна, выдолбленной изнутри и заполненной водой, стояла женщина.

– Хелена, жена моя! Явились посланные к нам свыше Гости! – снова торжественно сказал Хранитель. – Оставь стирку! Прими Гостей, они, вероятно, устали с долгой дороги, хотят отдохнуть и принять трапезу.

Женщина улыбнулась нам, и слегка поклонилась.

Вряд ли она и её сын занимались работой, и мы своим присутствием отвлекли их от неё. Уж я-то, как сын Хранителя, знаю. Мы тоже перед самым приходом Гостей начинаем делать дела, которые были характерны нашим предкам. Я, например, обычно в таких случаях раскручивал гончарный круг и ставил на него кусок глины, делал кувшин, и дарил его потом Гостю, если ему кувшин нравился. Мать доила козу, или ткала на ткацком аппарате. Причем не на том, на котором ткала одежду для нас, а приготовленном специально для Гостей. На нем была изображена Пенелопа, которая в свою очередь ткала покрывало. Мама показывала Гостям, как ткать. А потом, подобно Пенелопе, она распускала натканное до следующих Гостей. При этом часто мы пели что-нибудь на греческом. Гостям нравилось «невзначай» застать Хранителей за допотопной работой. Сколько изображений с нами было сделано!

А тут не сделаешь. Тут люди религиозные.

Нас усадили за стол. Из большой печи женщина вынула большой дымящийся горшок, и разложила по тарелкам картофелины, тушеные с тыквой, репой, и яблоками.

Большим ножом с деревянной рукояткой женщина отрезала нам по большому куску хлеба, запекавшегося, очевидно, в этой же печи. И поставила на стол большое деревянное блюдо с огурцами, помидорами и редисом, выращенные на своём огороде.

– Вы находитесь в доме Амишей, очень религиозных людей, – проговорил Хранитель, когда все уселись за стол, – любите нас, и чтите наши религиозные обычаи. Перед едой нужно помолиться. Повторяйте за нами.

Хранитель, его жена и сын встали и сложили вертикально ладони перед лицом. Мы также встали, и также сложили ладони.

– Отче Наш, – продолжал Хранитель, -иже еси на небеси…

Я понял, что уже слышал эту «молитву». В Церкви Святой Троицы в Афинах, невдалеке от Агоры, куда нас пригласили Реконструкторы на Реконструкцию древнего обряда.

– Во имя Отца, и Сына… – произносил Хранитель.

– И Святого Духа! – вырвалось у меня вместе с Амишем.

Все с изумлением смотрели на меня. И больше всего изумления было в глазах Хранителя.

– Посмотри, Хелена, жена моя, посмотри Гедеон, сын мой, каким религиозным и замечательным становится наш мир с каждым днём, – дрожащим от радости голосом произнёс Хранитель, – люди уже знают наши молитвы! Люди стремятся быть Амишами! И это и есть порядок! Это и есть настоящий Орднунг!

Мы сели и принялись молча есть деревянными ложками. Еда была очень простая, и очень вкусная.

– Гуден Даг! -сказал Хранитель, вытирая рот, который был не виден за усами и бородой.

– Гуден Даг! – сказала жена Хранителя.

– Гуден Даг! – сказал его сын.

– Гуден Даг! – произнёс каждый из нас, чтя традиции Амишей.

Затем Хранитель задал нам вопрос на не очень понятном нам языке. Мы переглянулись и пожали плечами.

– Конечно, никто не знает пенсильванско-голландского наречия, – печально развел руками Хранитель. – Да и кому его еще знать, как как Амишам. Я думаю, дорогие и любимые Гости, настало время познакомиться. Это моя жена Хелена. Прекрасная хозяйка и добропорядочная мать.

Хелена скромно улыбнулась, и опустила глаза.

– А это мой сын Гедеон, румспринг. На перепутье ходит, все думает, остаться ему праведником или нет. Ждёт святого крещения, после которого станет полным наследником великого дела Амишей.

Гедеон улыбался с чуть приоткрытым ртом, и не сводил глаз с сестёр. Те улыбались ему в ответ.

– А меня зовут Иоганн. Все мы носим древние, давно забытые имена наших предков, которыми уже давно никого не называют.

– Иоган Гот. Рейнек Фухс. – Всплыло в памяти надпись на той тёмно-охристой высокой книге, и я произнёс его вслух.

Хелена с Гедеоном снова с изумлением посмотрели на меня, а Хранитель Иоганн вскочил, будто деревянный стул под ним внезапно загорелся.

– О, Хвала Разуму, как это?! – закричал он так, что все вздрогнули. – Откуда ты знаешь это слово, мальчик!?

Он повел нас в глубь дома, в просторное большое помещение, которое служило своеобразным музеем Амишей, с множеством стендов на стенах, портретов, и вещей под вакуумным стеклом. На одном из стендов было изображение страшного зверя, Рейнека-Лиса, только нарисованного совсем по-другому, чем в книге. Это был даже не сам лис, а контур лиса, в границах которого виделись злобные лица людей, мешочки с блестящими желтыми кругляшками, судя по всему, тех самых допотопных денег, бутылки с надписью «виски», ножи со стекавшей кровью и других нехороших вещей. Этот лис, точнее контур лиса раскрывал свою пасть на группу людей в точно такой же одежде, в которую переодели и нас, которая, не боясь быть съеденной, смело шла на лисий контур, подняв вверх крест и лопаты. Сверху стояла надпись по-немецки, или может, по пенсильванско-голландскому наречию. «Весь мир-Рейнеке-Лис, и только Амиши противостоят ему!» -перевел надпись Хранитель Иоганн.

Я сказал, что мы с Юзи тоже являемся детьми греческих Хранителей. Про Грецию Иоганн ничего не знал. Сначала подумал, что это в Африке. А когда на его вопрос, есть ли в Греции Амиши, мы сказали, что, судя по всему, нет, его восторг немного приутих. Он стал рассказывать историю своего народа. Когда-то задолго до Потопа человек по имени Якоб Амман собрал вокруг себя сторонников. Эти люди впоследствии стали называть себя Амишами в честь этого человека. Эти люди верили Бога, и исполняли его так называемые «заповеди», то есть законы, которые в наше время стали нормой. Этих людей всячески притесняли и обижали. И они стали жить большими общинами, чтобы вместе противостоять злому и нечестному миру. Внутри этих общин существовали похожие законы, которые присутствуют и в нашем современном мире. Люди не брали чужое, не обижали друг друга, а главное-любили друг друга и молились Богу. За их праведность их не любили люди, наполненные допотопной злобой. Более того, пришли люди человека, которого Иоганн назвал Людвиг Чёрное Солнце, и выгнал Амишей с места, на котором они долгое время жили. После этого Амиши сели на сколоченные между собой доски и бревна, и на них, так как геликоптеров тогда не было, приплыли в Америку. Здесь они нашли свои новые места для жилья, здесь, в Америке, они стали более расти как праведники все выше и выше. Они задолго до нынешнего времени понимали, насколько отрицательно влияют на человека дух соревновательности и чрезмерного индивидуализма.

Мы долго рассматривали хранящиеся под стеклом в вакууме древние книги Амишей, полуистлевшие орудия труда, камень, который Амиши привезли с собой в Америку, но о предназначении и смысле которого забыли.

Потом пили чай на травах, после которого Иоганн снова прочел молитву, остановившись и посмотрев на меня посмотрев после слов «Во имя Отца, и Сына…».

– И Святого Духа! – снова закончил я.

– Дай вам Разум со временем стать такими же религиозными, как и мы! – с достоинством пожелал нам Иоганн и повел нас смотреть свое хозяйство.

Мы долго обходили небольшое картофельное поле, аккуратные грядки с овощами, фруктовые деревья с подрезанными ветвями, кусты, облепленными красными, черными, и желтыми ягодами.

– Вот этими, -Иоганн вскинул вверх свои руки с кистями, похожими на больших крабов, – вот этими самыми руками здесь вскопано и сделано всё! Работа, великая работа делает из простого человека Амиша! Работа делает человека великим! Работа и религиозность-вот, чего необходимо всем!

Нас с Юзи восхитило, что Иоганн с семьей всё делают собственными руками. Мы тоже Хранители, но нам помогают в хозяйстве роботы, без них бы нам пришлось очень трудно. И к тому же, под нашим скромным домом со стенами из глины располагались вглубь три этажа со спальнями, бассейном, сауной, и комнатой-пещерой с ионизированным воздухом, благотворно влияющим на организм. Мы выразили наши восхищение Хранителю.