Как написать биографию человека, с которым ничего не происходит? Который просто всю жизнь сидит дома? Ну, что-то кропает потихоньку между домашними делами — и прячет свои бумажки под скатерть, едва кто-нибудь входит в комнату.
Однако три эссе — о Джейн Остен, сестрах Бронте и Джордж Элиот — читаются с огромным интересом. Начав первое, я осознала, что, по ощущениям, Джейн для меня — добрая знакомая, столько раз перечитаны «Гордость и предубеждение» и пересмотрены экранизации — а на самом деле я не знаю о ней ничего. Но почему??? Я ведь так люблю читать писательские биографии!
Джейн
Ответ настолько возмутительный, что просто руками разводишь: после смерти Джейн (в 41 год) сестра Кассандра уничтожила почти всю ее переписку. Хотела как лучше — чтобы создать идеальный образ, чтобы ничто, не дай бог, сестру не скомпрометировало. Остается только посочувствовать биографам. Ну и откуда брать факты?
Автор книги, работая с тем, что осталось, по штрихам, по разрозненным свидетельствам реконструирует детство в пасторском доме, характер и внешность, круг чтения, любовь к домашнему театру, закрытые школы, где Джейн пришлось учиться. Это жизнь, очень небогатая событиями, да и те — обычные прогулки, рядовые походы в гости и на домашние балы. Словом, повседневность.
Откуда тогда эти глубокие и мудрые романы, блестящие диалоги, остроумие, сильные характеры? Выходит, правы те, кто считают, что для писателя главное не богатый жизненный опыт, а волшебная голова, в которой рождаются потрясающие истории.
Кстати, Джейн делали предложение, и не один раз, а несколько — почему она отказывала всем претендентам? Почему, выдав замуж столько своих героинь, сама на этот шаг не решилась? Книга предлагает свою версию.
Шарлотта, Эмилия, Энн
Еще один пасторский дом, собравший целый букет талантов. Мне очень хотелось туда заглянуть — настоящая писательская организация под одной крышей. Наконец-то можно узнать, какими людьми были супруги, родившие столько писательниц, и действительно ли Патрик Бронте был монстром, деспотом и самодуром. И если да, то почему его дети так любили родительский дом и так стремились туда вернуться, где бы ни оказывались.
Как ни парадоксально, но благодаря бедности и необходимости зарабатывать на хлеб сестры не сидели дома и успели поработать в разных местах, в богатых семьях гувернантками и в частных школах учительницами, в том числе за границей. Преподавание в закрытой школе предполагало и проживание там. А это значит — какие-никакие впечатления, дружбы и даже опыт сердца, в случае Шарлотты.
Правда, учительская работа не приводила ее в восторг:
«Неужто лучшие годы жизни мне предстоит провести в этом ненавистном рабстве, подавляя гнев, вызванный ленью, апатией и нечеловеческой, поистине ослиной глупостью этих тупиц, или же принуждая себя изображать безграничное терпение, покладистость и усердие?»
Ей хочется заниматься литературой, но знаменитый поэт Роберт Саути, на суд которому Шарлотта отправила свои стихи, прислал высокомерный приговор:
«Литература не может быть делом жизни для женщины; не может и не должна. Чем больше женщина занимается своими обычными делами, тем меньше досуга у нее останется для сочинения стихов…»
Но сестры и брат Бронте все равно занимаются литературой, без разрешения. Любопытно, что у них были разные компании: у Шарлотты и брата Бренуэлла — свой союз, у Энн и Эмили — свой. Все они писали стихи и прозу, у них были вымышленные волшебные миры — Стеклянный Город и Гондал — но совершенно автономные. Старшие и младшие не только не приглашали друг друга «в гости», но строго охраняли границы своих литературных владений. Один раз Шарлотта случайно увидела рукопись Эмилии, и стихи сестры ее поразили:
«Мне они показались немногословными, изысканными, сильными и искренними. Я ощутила в них какую-то особую музыку – необузданную, печальную и возвышенную».
Сестры решаются напечатать сборник своих стихов, причем под мужскими псевдонимами — Каррера, Эллиса и Эктона Беллов: публика заранее неблагосклонна к женскому творчеству. И почему меня это не удивляет? Буквально только что мне попалось несколько (женских!) рецензий, начинающихся одинаково: «Вообще-то я не люблю и не читаю женские книги/романы…». Это в 21-м веке.
А в 19-м три сестры продолжали идти непроторенным путем. «Джейн Эйр» Шарлотты, роман с сильной и независимой героиней, считают началом феминисткой литературы. А издаются романы сестер по-прежнему под мужскими псевдонимами… История их вхождения в викторианский литературный круг, отношения с издателями, с известными писателями того времени — отдельный сюжет, читать обязательно.
А вот отца, который сам был не чужд литературному творчеству, успехи дочерей не интересовали — так же как и будущего мужа Шарлотты. Вот диалог между Шарлоттой и отцом, ясно показывающий значимость женщины-писательницы в такой милой, уютной викторианской Англии:
«– Папа, я написала книгу.
– В самом деле, моя дорогая? – отозвался Патрик, продолжая читать.
– Я хочу, чтобы вы взглянули на нее.
– Нет у меня времени читать рукописи.
– Но это книга, а не рукопись. Книга, вышедшая из печати.
– Надеюсь, ты не станешь впредь заниматься подобной ерундой.
– Думаю, мне удастся на этом кое-что заработать. Можно, я прочту вам кое-какие рецензии».
Мэри-Энн
Так на самом деле звали Джордж Элиот. Подобно Бронте, она воспользовалась мужским псевдонимом, да так он с ней и остался.
Мэри-Энн «повезло»: считая дочь не слишком привлекательной внешне, родители пытались это скомпенсировать, дав ей приличное классическое образование. Впоследствии она переводила Штрауса, Фейербаха и Спинозу, занималась журналистикой, работала помощником редактора «Вестминстер ревью», а обратившись к художественной прозе, стала одной из самых популярных романисток своей эпохи.
Ее судьба вызывает уважение и не нагоняет тоску — это викторианка-победительница, причем и в творческом, и в личном плане. Она не побоялась вступить в гражданский брак, связав жизнь с любимым человеком — известным литературным критиком Д. Льюисом. И это был счастливый союз.
«Льюис и Джордж Элиот пребывали в состоянии непрекращающегося, интенсивного интеллектуального общения, читали друг другу вслух – в том числе и то, что писали сами, обсуждали прочитанное, делились впечатлениями, вели нескончаемые философские, религиозные, театральные, исторические споры».
«Я вполне готова взять на себя ответственность за тот шаг, на который сознательно пошла, причем беру эту ответственность без малейшего возмущения и горечи. Поверьте, для меня самое тяжкое последствие этого шага – потеря друзей…», — признается Мэри-Энн в одном из писем. Однако отказываться от личного счастья в угоду условностям она не собиралась.
Льюис и посоветовал Мэри-Энн заняться литературным творчеством.
«Слово «привязанность» («attachment») не определяет той близости, что существовала между Льюисом и Мэри-Энн, близости, длившейся четверть века. Мало сказать, что Льюис высоко ценил литературный талант своей подруги, а лучше сказать – жены, без устали хвалил ее сочинения, первым читателем которых неизменно был; тщательно просматривал рецензии на ее книги и прятал от нее отрицательные – таковых рецензий, правда, было немного. Неуверенная в себе, Мэри-Энн никогда бы не поверила в свои литературные способности, не внуши Льюис ей эту веру. Он ее боготворил, стоял, что называется, между ней и жизнью, всячески поддерживал, когда она пребывала в угнетенном состоянии, что с ней, особенно с возрастом, случалось нередко. Она же занималась его детьми».
Привожу такую длинную цитату, поскольку случай совершенно не характерный, причем для всех времен и народов.
Кстати, в возрасте 61 года (Льюис к тому времени умер) Джордж Элиот, назовем ее уже литературным именем, выходит замуж за друга семьи — такой поступок очень соответствует ее характеру, эта женщина стремится жить, а не доживать, сколько бы времени ей ни осталось.
Книгу очень советую всем, кто любит английскую литературу или только собирается с ней познакомиться, и у кого не вызывает предубеждение женское творчество.
