Цитаты из книги «Рассказы и крохотки»

Не гналась за обзаводом… Не выбивалась, чтобы купить вещи и потом беречь их больше своей жизни.

Мне хотелось затесаться и затеряться в самой нутряной России – если такая где-то была, жила.

Человека можно и так повернуть, и так…

Это верно, кряхти да гнись. А упрёшься – переломишься.

И решила вся деревня, что в Матрёне – порча.

Кажется, и Фаддею не о чем было жалеть: родила ему вторая Матрёна тоже шестерых детей (средь них и Антошка мой, самый младший, поскрёбыш) – и выжили все, а у Матрёны с Ефимом дети не стояли: до трёх месяцев не доживая и не болея ничем, умирал каждый.

Увы, там не пекли хлеба. Там не торговали ничем съестным. Вся деревня волокла снедь мешками из областного города.

Об этом старике говорили Шухову, что он по лагерям да по тюрьмам сидит несчётно, сколько советская власть стоит, и ни одна амнистия его не прикоснулась, а как одна десятка кончалась, так ему сразу новую совали.

Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село.

Но голоса были хриплы, розны, лица пьяны, и никто в эту вечную память уже не вкладывал чувства.