Благодарно кивнув, Глеб вышел из дома и остановился у двери. Солнце уже скрылось за высокими кронами леса. Ранние сумерки заполнили двор. Тагáй тихо сидел в своей будке и не высовывал носа наружу. Наверно считал, что нет здесь ничего интересного.

Какое-то время парень стоял неподвижно и, наконец, с большой неохотой пересилил свой страх перед огромной собакой. Он тихо спустился по скрипучим деревянным ступеням и боком прокрался мимо жилища Тагая.

Показывая, что вовсе не дремлет, зверь громко, протяжно зевнул, тихонечко рыкнул, но выбираться наружу всё же не стал. Видимо помнил, что сказал ему старый хозяин. Мол, это свой человек. Пусть себе ходит спокойно.

Двигаясь по узкой тропинке, Глеб прошёл вглубь огорода и навестил нужник из досок. Он мало чем не отличался от подобных строений, разбросанных по просторам страны.

Парень быстро закончил с кое-какими делами и вернулся назад. Взглянув на просторный сарай, Глеб увидел на стенке строения то, что искал. Это был старый жестяной умывальник со штоком, украшенным снизу кругленькой пипочкой. Рядом была приколочена пустая консервная банка, в которой лежал кусок тёмного дешёвого мыла.

Гость вымыл руки и с наслажденьем умылся. Полотенца у рукомойника он не нашёл. Поэтому, просто стряхнул воду с лица и ладоней и двинулся в дом, с мокрой кожей. Чай на улице лето, сама скоро высохнет.

Когда он появился на кухне, старик уже завершил, организацию позднего ужина. Парень не ел с раннего завтрака и проголодался, словно турист после дневного похода. К его сожалению угощение оказалось на удивление скудным. В большой глубокой тарелке лежало с десяток картошек, сваренных прямо в «мундире».

Здесь же стояла миска с зелёным перистым луком и пятью огурцами толщиною в три пальца. Видно, всё это выросло на большом огороде. Рядом располагалась краюха ржаного подо́вого хлеба, и мелкое блюдце с сероватой каменной солью.

Украшала кухонный стол трехлитровая стеклянная банка с тёмно-красной вспененной жидкостью. В ней Глеб сразу узнал самодельную бражку из лесной духовитой малины.

Разлив напиток по старинным гранёным стаканам, хозяин позвал гостя к столу: – Садись, ужинать будем. – не глядя на парня, он равнодушно добавил: – Жены у меня давно уже нет. Так что, не обессудь, разносолами угостить не могу.

Ждать пока гость сядет за стол, старик тоже не стал. Хозяин взял каравай, отрезал два толстых ломтя чёрного хлеба и один положил перед Глебом. Второй, он устроил возле себя. Потом, взял с блюда варёный картофель и начал чистить от кожуры. Заскорузлые пальцы мужчины неожиданно быстро и ловко справились с трудной задачей. Вот что значит, многолетняя практика.

Старик осмотрел корнеплод, отдающий небольшой синевой и обмакнул в крупную соль. Откусив от него, а затем и от длинной краюхи, хозяин принялся мерно жевать. Огурцы, лук и бражку он тоже не оставлял без внимания.

Глядя как, пожилой человек уплетает домашние яства, Глеб сразу почувствовал, что у него засосало под ложечкой. Парень вспомнил о приглашении вогула, сел на табурет, и накинулся на простую еду деревенского жителя.

Покончив с незатейливым ужином, Латúмир Серкóвич, довольно улыбнулся в усы и сказал: – Со стола я всё сам уберу, а ты иди и ложись. Завтра я тебя подниму на заре.

Поблагодарив за немудрёную, но сытную пищу, Глеб тотчас поднялся, взял табурет и задвинул на место, под большую столешницу. Он подошёл к деревянной двери, ведущей в просторную горницу, незнамо зачем, подхватил свой рюкзак, стоящий рядом с уличной обувью, и отправился спать.

Тяжёлое одеяло оказалось с ватной начинкой. Оно было настолько большим, что парень сложил его вдвое в длину и подвернул один край так, чтобы в изголовье постели было чуть выше, чем в прочих местах. Не раздеваясь, Глеб повалился на мягкое ложе и укрылся старым тулупом.

Лишь растянувшись на гудящей спине, он неожиданно понял, как сильно измучился за сегодняшний день. Глеб вяло подумал: – «Видно, сказалось бесславное изгнанье из лагеря».

Как писали в старых романах, парень смежил усталые очи, и тотчас провалился в беспросветную тьму.

Нага

Проснулся Глеб от ощущения, что его сильно теребят за плечо. Он едва разлепил тяжёлые веки, с огромным трудом сфокусировал взгляд и с негодованьем зыркнул, кто же поблизости, не дает ему спать?

В комнате было очень темно. Лишь прямоугольники окон слабо серели на фоне чёрных брёвен стены. Парень протёр руками глаза и только потом разглядел старика. Хозяин дома стоял перед ним на коленях и продолжил трясти лежащего гостя.

– Что-то случилось? – хрипло, со сна, спросил обеспокоенный Глеб.

– Вставай, тебя ждёт Великая Нага.

– Какая такая ногá? – пробурчал не вовремя разбуженный парень.

– Сам скоро увидишь. – ответил старик. Он отпустил недовольного гостя и строго добавил: – Собирайся милок поскорее, она очень не любит, когда к ней поздно приходят. Ещё, чего доброго, сильно рассердиться.

Глеб хотел отмахнуться от ветхого деда, повернуться на левую сторону и продолжить внезапно прерванный сон. К счастью, беглец вовремя вспомнил, что сказал накануне старик. Он обещал, прямо с утра, довезти его до Трёхреченска.

Поэтому, парень не начал, перечить суровому хозяину дома. Прикрыв глаза веками, он, на ощупь, поднялся с постели. Спал Глеб, не раздеваясь. Так что, время на облачение ему не понадобилось.

Громко зевая, парень поднял рюкзак за широкие лямки и, волоча его по полу, поплёлся на кухню. Там он обулся в кроссовки и вдруг заметил, что вогула в помещении нет. Пожав плечами, он помотал головой и вышел наружу.

Старик стоял возле двери. Он топтался на месте, как резвый конь, застоявшийся в тесной конюшне: – Рюкзак оставь в доме. – приказал он непререкаемым тоном и сухо добавил: – Потом его заберёшь.

Вернувшись в тёмные сени, Глеб поставил «Ермака Тимофеича» рядом с порогом и, споткнувшись о высокий порог, шагнул на крыльцо. Пока хозяин захлопывал дверь. Пока, вместо замка, вставлял щепочку в проушину стального засова, гость зябко ёжился от предрассветной прохлады.

Глеб открыл пошире глаза и повертел головой. К своему удивлению, парень не видел вокруг ни одного огонька, горевшего в окнах деревни. Только большой полный диск серебристой луны одиноко мерцал в вышине.

Мертвенный свет падал на совершенно безлюдную местность, что была плотно укрыта тонким слоем тумана. Лёгкая дымка серела в отблесках тусклых лучей ночного светила, и походила на одеяло, накинутое на поверхность земли.

Всё небо залила плотная чёрная краска с крупными точками звёзд. Лишь с левой стороны горизонта начинало немного светлеть. Не было слышно ни переклички всех петухов, ни отрывистого собачьего лая.

– То ли, сейчас очень рано и животные с птицами спят? То ли, у них даже куры несут свою службу молчком? – сказал себе гость. Он протяжно зевнул и добавил: – Наподобие их суровых собак, что очень походят, на огромных волков.

Старик спустился с крыльца, но направился не к широким воротам, как представлял себе Глеб, а двинулся в противоположную сторону, прямиком к огороду. Парень решил, что не стоит задумываться над поведением пожилого мужчины и поспешил вслед за ним.

Они прошли мимо тёмной уборной, сделали пару шагов и упёрлись в забор из жердей. В высокой ограде находилась калитка, сколоченная из старых досок. За ней виднелся узкий проход, ведущий вглубь чёрного леса. Проводник открыл щелястую створку и без доли сомнений устремился вперёд. Стараясь не отставать от хозяина, гость рванулся за ним.

Скоро глаза немного привыкли, и Глеб сумел кое-что рассмотреть. Натоптанная кем-то тропинка оказалась на удивленье прямой, словно это была не простая лесная дорожка, а большая аллея в старинном заброшенном парке.

С обеих сторон виднелись два ряда огромных деревьев. Пихты стояли шеренгами, уходящими вдаль, и росли очень близко друг к другу. Так близко, что почти примыкали стволами друг к другу. Причём, каждый из них был толщиной в два обхвата, а то и побольше.

За частоколом лесных великанов мрачно чернела сплошная непролазная чаща, забитая старым валежником. Это так удивило Глеба, что он резко ускорился и поспешил к старику. Парню хотелось спросить, откуда взялась эта просека в таких запущенных дебрях?

В этот момент, они выбрались из необычной шпалеры и оказались на обширной поляне. Парень глянул вперёд и увидел такое, что сразу забыл свой вопрос. Его не трогали уже садоводы, что зачем-то устроили эту аллею.

Перед Глебом маячили десятки толстых и длинных продолговатых предметов. Они стояли на высоких столбах, прочно вкопанных в землю. Плотный туман висел в метре над почвой и создавал впечатление, что подпорки колод упираются в лёгкую белесую дымку.

– Что это? – с недоумением вымолвил Глеб.

– Домовины. Кладбище здесь деревенское. Мы всегда гробы ставим на большие столбы, чтобы звери не терзали покойников. – коротко бросил совершенно спокойный старик. Латúмир Серкóвич остановился и низко склонил кудлатую голову. Он скинул небольшую фуражку и, зажав её в кулаке, начал что-то шептать.

– Молится. – подумал молодой человек, хотел перекреститься, но почему-то, не решился этого сделать. Он много раз видел у матери небольшие иконки и старинные церковные книги.

Однако, в их маленькой сплочённой семье не имелось привычки, ходить в православный собор. Как-то они всегда обходились без посещения свящённого места.

К тому же, ещё неизвестно, к каким конкретно богам обращается местный старик? Вдруг он какой-то язычник самого древнего толка? Тогда он сильно обидится, что при нём кто-то креститься.

Перестав бормотать, старик бодрой походкой двинулся дальше. В этот раз, тропинка резко свернула в левую сторону и пошла по краю поляны, в обход большого погоста.

Они протопали по длинной пологой дуге, выбрались на противоположную сторону кладбища и заспешили по узкой тропинке. Теперь она снова вела удивительно прямо, как современные взлётные полосы.

Минут через десять ходьбы, старик остановился у старого, давно упавшего дерева. Он устало присел на внушительный ствол, лишённый корявой коры, достал из кармана фуфайки кисет и занялся ответственным делом.

Придя в недоумение, Глеб, молча, топтался поблизости. Он переминался с одной ноги на другую и не знал, что ему делать теперь? То ли, и дальше стоять, как солдат на посту? То ли, сесть возле хозяина дома?

Вогул взял сложенную многократно газету и быстрым движением, оторвал от неё прямоугольник размером в три пальца. Он насыпал в бумагу сушёных, мелко нарезанных листьев и ловко смастерил «сигарету». Затем, чиркнул спичкой о коробок, и никуда не спеша, закурил. Старик блаженно зажмурился и, задрав голову к небу, выпустил в воздух приличное облако пахучего дыма.

Парень почувствовал непривычный возбуждающий запах, мало похожий на обычный табак: – «Махорка, что ли какая?» – мелькнуло в голове удивлённого парня: – «Или же местная, таёжная травка?»

Латúмир Серкóвич сделал несколько глубоких затяжек, внимательно глянул на всё ещё тёмное небо, и заявил строгим тоном: – Двигайся дальше по этой тропинке и скоро выйдешь на скошенный луг. Там, в центре поляны, стоит небольшая избушка.

Пройдёшь прямо к ней, постучишь и вежливо скажешь: – БаБá Ягá прими пешего странника. – произнося странное женское имя, старик сделал два ударения на последних слогах.

Глеб неожиданно вспомнил древнюю сказку, которой мама пугала его в годы давнего детства. Он весело хмыкнул и переспросил немного иначе: – Бáба Ягá – костяная ногá?

– Цыц, ты! – грозно прикрикнул старик: – Не бáба, а БаБá! – он вновь повторил ударение на втором слоге слова и пояснил: – С древнего языка переводится, как очень Мудрая, а Ягá значит дарительница, приносящая жертвы. То есть, жрица по вашим учёным понятиям.

Глеб потрясённо кивнул.

– Иди, а я тебя здесь подожду. – смягчился старик и опять глубоко затянулся резко пахнувшим куревом.

Недоумённо покачав головой, парень неожиданно вспомнил, что ему ещё нужно доехать из таёжной деревни до развилки шоссе. Как ни крути, а это двадцать семь километров по лесу, в котором он никогда не бывал.

Если начнёшь пререкаться с вогулом, то дед может его, просто не взять с собою в Трёхреченск. Как потом добираться до дома отсюда, вообще непонятно. Машин в деревеньке он не заметил.

Глеб тихонько вздохнул, повернулся в указанном ему направлении, и пошёл по узкой тропинке. К удивлению парня, туман здесь почему-то отсутствовал. Небо стало гораздо светлее, и стоящие рядом деревья, стали хорошо различимы.

Через пару минут, он вышел на обширную, совершенно пустую поляну. Диаметром она оказалась почти в двадцать метров. Скорее всего, местные жители здесь заготавливали корм для скота.

Судя, по ёжику короткой отавы, траву тут недавно скосили, но сено уже подсушили и даже успели убрать. Значит, в деревне есть и другие селяне, которых Глеб почему-то не видел. Не мог же один старый вогул проделать такую большую работу.

Парень глянул вперёд. Он разглядел, что в середине холёной лужайки стоит маленький сруб, очень похожий на обычную сельскую баньку. Как и положено, все её стены смотрели на разные стороны света. Вот только, находилась та странная мыльня далеко от деревни или реки.

Может быть, под скромной избушкой бьёт чистый источник, к которому регулярно приходит народ? Такое часто случается, если вода кажется людям целебной. Весть о таких родниках разносится на десятки километров в районе, а то и на целую область.

Кроме такой несуразицы, имелись ещё некие странности. Во-первых, сверху виднелась достаточно странная, остроконечная и круглая крыша, крытая мелкой осиновой дранкой. А это весьма непривычно для окружающей местности. Тут тебе не Юго-Восточная Азия с их священными пагодами. Здесь кровли делают, обычно с двумя, иногда, с четырьмя, плоскими скатами.

Во-вторых, данный домик покоился на твёрдой земле совершенно не так, как все остальные. Он почему-то стоял на четырёх круглых столбах. Скорее всего, это были останки деревьев, выросших здесь когда-то давно. Так говорили узловатые корни, уходившие в почву поляны.

Неведомый зодчий следовал древним вогульским традициям, что они применяли на кладбище. Мастер чуть изменил высоту прочных подпорок и спилил четыре ствола на уровне середины груди. Получились короткие толстые пни, торчавшие из плотной земли. На них плотник устроил нижний венец скромной «баньки», а затем, возвёл стены из брёвен.

Издали эта постройка сильно напомнила Глебу избушку на «курьих ногах». Она выглядела именно так, как её часто рисуют в сказочных книжках. Только на детских картинках птичьих лап только две, а здесь их имелось целых четыре. Причём, расположены они, оказались не так, как у курицы, почти в серёдке, а равномерно, по всем углам необычного здания.

Глеб прошагал по узкой тропинке, пересекающей скошенный луг, и несмело приблизился к небольшому строению. Он поднял глаза от земли и с удивлением понял, что не сможет попасть внутрь странного домика. В нём не имелось никакого крыльца, ни проёма, ни двери, ни даже маленького слухового окошка.

Беглец обогнул «баньку» по кругу и снова пришёл на дорожку, что привела его из леса сюда. Абсолютно все стены оказались совершенно глухими. Нет даже намёка на вход.

Заинтригованный парень стоял перед домиком и не верил своим утомлённым глазам. Для чего, кто-то построил избушку, в которую невозможно войти? Или они в неё забираются сверху?

Конечно, там можно устроить замаскированный люк, но если и так, то где тогда лестница, по которой паломник сумеет подняться и спуститься обратно? Её что, приносят с собой, а потом забирают назад?

И зачем, вообще, старик поднял его в несусветную рань? Вон и солнце ещё не взошло. Или это такой ритуал у подгорских вагулов? Коли ты ночевал в их забытой деревне, то будь братец любезен, встань на рассвете, сходи к их святилищу и поклонись их таёжным божкам?

Глеб повернулся и посмотрел в сторону леса. Ему показалось, что среди тёмных стволов, он различает огонёк сигареты. Видимо, дед сделал большую затяжку, от чего самокрутка хорошо разгорелась.

– Следит за гостем старик. – с раздражением сказал себе парень: – Ну, а если не сделаю так, как вогул приказал, так он, чего доброго, не захочет везти меня в город.

Топай потом двадцать семь километров по грунтовой таёжной дороге. А если заблудишься в дебрях, то долго потом будешь плутать. И неизвестно ещё, сможешь ли ты, вообще, куда-то добраться?

Парень решил больше не думать об этом. Нужно исполнить указанье Латимира Серкóвича и поскорее вернуться в деревню. Может быть, удастся немного поспать перед отъездом в Трёхреченск?

Шагнув к невысокой стене, Глеб постучал кулаком по ошкуренным бревнам, сосредоточился и насторожённо прислушался. Из избушки не доносилось ни единого звука. Внезапно до парня дошёл весь комизм ситуации.

Он, современный образованный молодой человек, стоит в предрассветном лесу и выполняет нелепые ритуальные действия: – «Может быть, вогул просто решил подшутить надо мной?» – мелькнуло у него в голове: – «Силён всё же дед! Ну и ладно. Делать мне нечего, придётся сейчас подыграть старику».

Глеб ещё раз ударил в толстую стену и, с трудом сдержав смех, прокричал во весь голос: – Бáба Ягá, костяная ногá, прими калику убогого. – в избушке по-прежнему не было слышно ни шороха.

Парень вдруг разозлился и твёрдо решил: – «Всё, хватит мне маяться дурью! Пора двигать назад!» – он сделал шаг по тропинке и увидел вогула, стоящего с краю обширной поляны.

Латúмир Серкóвич несколько раз властно махнул правой рукой. Его жест безмолвно приказывал: – Давай братец, стучи!

Тяжко вздохнув, Глеб снова вернулся к стене, ещё один раз, кулаком грохнул по брёвнам и, чтобы закончить с утомительным розыгрышем, серьёзно сказал: – БаБá Ягá! Прими пешего странника!

Ответ прозвучал так неожиданно, что парень чуть не подпрыгнул на месте от страха. Лишь через пару секунд, он немного оправился и осознал, что ему приказали: – Входи!

Как показалось смущённому Глебу, грубый начальственный голос шёл откуда-то снизу, из-под странной избушки. Он наклонился и глянул под небольшое строение. Солнце ещё не взошло над макушками леса. Предрассветные сумерки залили дно «баньки» непроницаемым мраком.

Молодой человек опустился на корточки, упёрся в колени ладонями и напряжённо всмотрелся в плотную тьму. С ощутимым трудом, он различил прочный настил из плотно подогнанных ошкуренных брёвен.

В середине квадратного пола избушки парень заметил продолговатое световое пятно. Глеб сощурил глаза и разглядел слабый призрачный свет, сочившийся из помещенья наружу.

Переступая мелким, гусиным шажком, он продвинулся немного вперёд и увидел, что пол у избушки отнюдь не сплошной. Оказалось, что два бревна, находящие в самом центре наката, вовсе не круглые, а до половины стёсаны мастером.

Между ними имелся узенький лаз, не более восьмидесяти сантиметров в длину и сорока в ширину. Именно из этой дыры, еле просачивался слабый мерцающий блеск.

Не выбираясь из-под избушки, Глеб повернулся на пятках и неуверенно взглянул на вогула. Мол, что делать дальше? Старик энергично махнул правой рукой. Он показывал юному гостю, двигайся внутрь, как можно скорей!

Ни с того, ни сего, парня вдруг разобрало любопытство: – «Что же там за БаБá такая сидит? Голос у неё громкий и властный, как у отставного полковника, а жилище её на удивление тесное. Совсем не по чину для мудрой и таинственной жрицы».

Шагая на корточках, парень продвинулся к самому лазу, и застыл точно под ним. Невольно напрягшись, он стал не спеша, выпрямляться и медленно всунул голову в небольшое отверстие.

Прямо перед собой, Глеб разглядел какие-то непонятные кучи, покрытые тканью, и с большим интересом глянул по сторонам. На правой стенке избушки парень увидел ржавый светец, из которого торчала лучина, тлеющая слабым огнём. Он повернул голову влево и увидел невероятно старую женщину.

Голову местной жрицы украсил довольно высокий остроконечный клобук. Лицо покрывало великое множество глубоких морщин. Она завернулась в накидку, едва различимую в мерцающем свете, и спокойно сидела на странных мешках