Любезный друг, сказал д’Артаньян, – если вы будете еще терзать наши уши, мы запремся все четверо в вашем погребе и увидим, действительно ли опустошение там так велико, как вы рассказываете.
За устроенными Атосом укреплениями, состоявшими из досок и пустых бочек, наваленных по всем правилам стратегического искусства, видны были в разных местах плавающие в лужах из масла и вина кости съеденных окороков; весь левый угол погреба покрыт был разбитыми бутылками; из одной бочки, с открытым краном, вытекали последние капли вина. Поле сражения представляло вид опустошения и смерти, как сказал один древний поэт.
честность его была непоколебима, хотя вообще в го время военные также мало подчинялись требованиям совести, как любовники строгой деликатности нашего времени и бедные седьмой заповеди.
– Да, но, признаюсь, я думал, что вы шутите.
– Разве этим можно шутить? О, д’Артаньян!
– Шутят, даже говоря о смерти.
– И худо делают, д’Артаньян, потому что смерть – это дверь, ведущая к погибели или к спасению.