Кто такой Нерон?

Цель этой книги не в том, чтобы превратить плохого императора Нерона в хорошего императора Нерона. Это было бы методологически и фактически неверно и для этого нет никаких оснований. Скорее, ее цель в том, чтобы демифологизировать Нерона, трезво представить как человека своего времени с присущими ему ритуалами и правилами, традициями и ценностями, не упуская из виду спорные сообщения. Выбранная оптика исследования часто охватывает материал куда шире обычной биографии, но затем отклоняется от четкого фокуса на конкретной личности. В центре внимания – вовлечение Нерона в повседневную жизнь. Взять лупу и сконцентрироваться исключительно на нем будет явно недостаточно. В книге используются культурный, социальный, событийный и структурно-исторический подходы – таким образом, учитывается, что Нерон взаимодействовал со своим миром и людьми, живущими в нем, в самых разных точках соприкосновения. Речь идет о создании широкой панорамы, в которой второстепенные герои иногда становятся главными действующими лицами, и наоборот – насколько позволяют источники.

В общении со многими современниками, которое не вызывало особого интереса у античных авторов, Нерон зачастую выступал в большей степени как человек, нежели как император. Были кормилицы, которые заботились о нем и опекали еще до того, как его стали называть Нероном, воспитатели, которые присматривали за мальчиком и готовили к престолонаследию. А при императорском дворе, где соединялись нити управления империей, бывшие рабы выполняли всю работу, важную и грязную, что зачастую означало одно и то же, для Нерона, их патрона, который даровал им свободу и мог рассчитывать на вечную благодарность.

Рассчитанная близость и бесконечная дистанция в равной мере характеризовали отношения Нерона с аристократией, по крайней мере с момента, когда он встал на ноги и больше не желал безоговорочно подчиняться своим советникам. Тогда благосклонность и недовольство императора решали вопрос жизни и смерти, и самоубийство, настоятельно рекомендованное сверху, стало нередким среди сенаторов. Разумеется, столь жестокое распределение ролей оказало огромное влияние на отношение аристократов к императору. И традиционалисты, и соглашатели были вынуждены признать, что обыденное представление сенаторов о самих себе и их фактическое значение в государственном аппарате диаметрально противоположны. А император, который не мог или не хотел видеть, что уважение к традиции как к наименьшему общему знаменателю в отношениях с сенатом просто необходимо, недостоин этого титула. Итогом стали заговоры, восстания и смерти, а в самом конце – смерть самого Нерона.

В круг общения Нерона входили не только разочарованные аристократы, но и возничие, жрицы, гладиаторы и солдаты, а также простые граждане Рима, которые с восторгом или недоумением смотрели на своего императора, когда тот выступал на публике в качестве артиста. Нерон-изверг лишь изредка проявляется в этих зонах контакта. Не каждый житель Рима подтвердил бы расстройство поведения непредсказуемого императора. В поисках монстра-поджигателя мы ступаем на особенно зыбкую почву. Между тем большинство ученых убеждены: Нерон не виноват в великом пожаре 64 года, столь неразрывно связанном с его именем.

«Что могло быть хуже Нерона, что может быть лучше его бань?» – вопрошает поэт Марциал в эпиграмме примерно через 20 лет после смерти Нерона^[12]. Нерон был весьма противоречив во многих отношениях, и еще при его жизни общественное мнение о нем разделилось^[13]. Свет и тень пронизывали его правление, при этом параметры, определяющие, что к чему отнести, зависели от наблюдателя. Однако вряд ли можно отрицать, что освещение литературных преданий, выдержанных исключительно в самых мрачных тонах, не отражает сложности предмета.

Эпиграфика, второй по значению источник по истории Древнего мира после античной литературы, представляет Нерона в ином свете^[14]. На территории Римской империи сохранилось 175 надписей, инициированных самим Нероном или посвященных ему. Эти свидетельства вовсе не указывают на то, что между 54 и 68 годами на императорском троне восседал опасный психопат. В целом в надписях имидж Нерона соответствует высоким стандартам: отсылки к Августу и прославление военной мощи были частью канонического образа всех предшественников Нерона. Так что тут все было в порядке вещей.

Другой пример: презрение к культам богов и принципиальное игнорирование государственной религии – одно из центральных обвинений, выдвинутых против Нерона в источниках. Однако записи арвальских братьев – древней коллегии жрецов, извлеченной Августом из забвения, – которые вели хронику своей деятельности, не дают никаких подтверждений этим обвинениям^[15]. Если исходить только из этого источника, то ничто не указывает на то, что император пал по указанной причине.

Поэтому стоит по-новому взглянуть на Нерона, и этот иной подход, вопреки стереотипам, так долго его окружавшим, позволит не сбить нас с толку. Нерон жил в относительно четко очерченном космосе, протагонистов, структуры и правила которого мы можем проследить так же, как и воздействие этого мира на императора. Об этом и пойдет речь. Избранный в этой книге подход не смывает кровь с рук императора, но позволяет немного приуменьшить чудовищный и странным образом обособленный индивидуальный феномен под именем Нерон, который веками препятствовал рецепции и формировал народное восприятие.

Поиск сути, лежащей в основе нероновского мифа, уже давно занимает ученые умы в башнях из слоновой кости, и некоторые ответы уже найдены. Однако широкая общественность лишь недавно столкнулась с необходимостью подвергнуть сомнению привычные взгляды и суждения, связанные с Нероном. Цель книги – взять за основу эти сомнения и предоставить широкому кругу читателей информацию о том, что было исследовано в отношении Нерона за последние десятилетия. Факт, что Нерон, самый известный римский император, обладает огромной привлекательностью за пределами антиковедения, подтвердился в Германии в 2016 году на специальной выставке «Нерон. Император, артист и тиран» в Рейнском региональном музее в Трире. К моменту, когда получившая хвалебные отзывы выставка закрыла свои двери, более 270 000 посетителей успели за несколько часов познакомиться с шагнувшим в бессмертие императором, получив вполне сбалансированный и обновленный образ Нерона. Выставка в Трире была одной из самых успешных античных выставок последних десятилетий и, вероятно, поспособствовала тому, что мифотворческое воплощение образа Нерона Питером Устиновым в фильме 1951 года «Камо грядеши» в глазах многих зрителей заметно поблекло^[16].

Три автора

Как же получилось, что Нерон столь предвзятым образом сумел стать негативным стереотипом? И к какому апогею привело увлечение Нероном на протяжении почти 2000 лет?

Начало всему положили три античных автора: Тацит, Светоний и Кассий Дион^[17]. Они создали однобокий образ Нерона и придали ему форму, которая в значительной степени сохраняется по сей день. Их сочинения послужили плодородной почвой, на которой стремительно разрослась мрачная история восприятия Нерона. Между тем все трое отнюдь не являлись свидетелями правления Нерона, и каждый из них руководствовался собственными, правда, весьма основательными, причинами, которые мешали трезво взглянуть на императора.

Публий Корнелий Тацит, родившийся в середине или в конце 50-х годов, если и застал правление Нерона, то лишь в детстве, когда жил в галльской провинции. Впервые он оказался в Риме, когда ему, предположительно, было около 15 лет; в столице начались его занятия риторикой. К тому времени Нерона уже несколько лет не было в живых. На императорском троне восседал Веспасиан (69–79), основатель династии Флавиев, сделавший все, чтобы как можно заметнее отмежеваться от Нерона. При Флавиях Тацит начал сенаторскую карьеру и выработал для себя четкое представление о тех правах и обязанностях, которые должны применяться при взаимодействии императора и сената. В частности, жестокое автократическое правление последнего императора династии Флавиев Домициана (81–96) сильно повлияло на Тацита как литературного защитника сенаторской свободы и самоопределения.

Тацит был мизантропом, пессимистом в отношении культуры и в своих произведениях безжалостно обличал потрясения в обществе и политике, которые, по его мнению, было невозможно предвидеть. Читать его – огромное удовольствие и сегодня. Особенно когда он отходит (довольно часто) от своего часто цитируемого намерения повествовать о минувших событиях без гнева и пристрастия (sine ira et studio)^[18] и весьма язвительно указывает на недостатки конкретных людей или целых сообществ. Например, он пишет, что Рим – это город, который многое знает, но ничего не таит^[19]; чрезмерная потребность в признании – явление не только нашего времени. Основной тон Тацита мрачен, и, если бы его спросили, он, вероятно, вообще мог бы обойтись без императора во главе государства, и совершенно точно без такого правителя, как Нерон, который в итоге начал перестраивать хрупкую тектонику Римской империи явно в ущерб сенату^[20].

Помимо ретроспективы в «Истории», труде, посвященном в первую очередь императорам династии Флавиев, Тацит обращается к Нерону во второй своей крупной работе – «Анналы», написанной примерно через 50 лет после смерти правителя. В 16 (первоначально, возможно, их было 18) книгах Тацит рассказывает о величии и бедствиях времен династии Юлиев-Клавдиев, уделяя гораздо больше внимания бедствиям. Действие в «Анналах» начинается со смерти Августа и прихода к власти Тиберия в 14 году и постепенно, год за годом, переходит от Тиберия, Калигулы и Клавдия к Нерону. Структура «Анналов» с разбивкой по годам уже сама по себе является политическим заявлением. Тацит мог бы упорядочить свое повествование по правителям, но он предпочел ориентироваться на анналистику – древнеримскую историографическую форму, восходящую к приснопамятным временам республики. «Анналы» сохранились не полностью: после того как в конце 12-й книги Нерон восходит на престол, Тацит полностью посвящает ему книги с 13-й по 16-ю. В середине 16-й книги повествование прерывается. Таким образом, отсутствуют 66 (частично), 67 и 68 годы, когда Нерон встретил свой конец.

Многие источники, использованные Тацитом, принадлежат перу сенаторов, пострадавших при императорах, таких как Тиберий (14–37), Калигула (37–41) и не в последнюю очередь Нерон; почти все эти сенаторы исчезли во мраке истории, оставшись безымянными^[21]. Однако благодаря книгам «Анналов», посвященным Нерону, известны три имени. Тацит называет Плиния Старшего (24–79) автором не только монументальной «Естественной истории» (Naturalis historia), но и исторического труда, написанного в 70-х годах и известного сегодня лишь по фрагментам. Различные отрывки из «Естественной истории» иллюстрируют невысокое мнение Плиния о Нероне. Как только возникает необходимость в устрашающем примере расточительства, мнимого благочестия или неримского образа жизни, Плиний находит подходящий эпизод из жизни Нерона. Верх его неприязни выражается в том, что Нерон назван «врагом рода человеческого» и «ядом для мира»^[22].

Помимо Плиния Старшего, Тацит обращался к Марку Клувию Руфу и Фабию Рустику, историкам и современникам Нерона, которые, вероятно, были лично знакомы с Нероном и его стилем управления. Клувий Руф выходил в качестве конферансье во время сценических выступлений Нерона и в целом относился к императору вполне лояльно. Фабий Рустик получил представление о ситуации при дворе благодаря дружбе с прославленным философом Сенекой, который какое-то время был ближайшим советником Нерона. После того как Сенека покончил жизнь самоубийством по приказу Нерона, Фабий Рустик, талантливый стилист, которого Тацит даже сравнивал с почитаемым Ливием^[23], больше не находил в императоре ничего хорошего. В какой-то момент Тацит также упоминает мемуары Агриппины, матери Нерона, в качестве источника^[24].

Помимо этих литературных свидетельств, Тацит, как известно, обработал копии постановлений сената, хранившиеся в храме Сатурна на Римском форуме (Forum Romanum), а также acta senatus – протоколы заседаний сената, которые были подготовлены и сохранены в императорских архивах^[25]. В принципе, Тацит интерпретировал имевшийся у него материал далеко не в самых мрачных тонах, когда ему попадались противоречивые суждения о Нероне. Например, когда возникает вопрос, от кого исходили сексуальные намеки, омрачающие картину отношений матери и сына – Нерона и Агриппины, после краткого разбора источников Тацит констатирует: скорее всего, от Агриппины^[26]. Поэтому было бы неправильно рассматривать Тацита как предвзятого историка, который вцепился в Нерона по политическим мотивам с целью изложить воспоминания о нем в определенном ключе. Однако Тацит, как и многие историки, априори придерживался определенных взглядов на то, о чем писал, в том числе и на Нерона, которого он, несомненно, ненавидел и считал заурядным тираном.

Гай Светоний Транквилл родился примерно в 70 году, вскоре после смерти Нерона, вероятно, в крупном североафриканском торговом городе Гиппон в римской провинции Африка^[27]. Он принадлежал к сословию всадников, или эквитов, – второму по значению социальному слою в империи после сенаторского сословия. Как и Тацит, он приехал в Рим, где в середине 80-х годов – во время правления Домициана – брал уроки риторики в образовательных целях. При Траяне (98–117) и прежде всего при Адриане (117–138) Светоний занимал высокие посты в императорской администрации. Какое-то время он руководил архивами и библиотеками столицы и несколько лет занимал важную должность ab epistulis – заведующего перепиской и главы императорской канцелярии. Таким образом, благодаря службе Светоний располагал множеством источников: это были официальные документы из государственных архивов, а также многочисленные письма с ходатайствами и просьбами, которые доходили до императоров и рассматривались в канцелярии. На основе этого материала Светоний написал свой главный труд, где почти канонически зафиксировал подражание литературному жанру, который до того времени едва ли был распространен в Риме, а именно биографическому^[28]. Биография Нерона – одно из 12 жизнеописаний римских правителей – от Цезаря до Домициана, – написанное Светонием вскоре после 120 года^[29].

В дополнение к различным письменным источникам Светоний также принимал во внимание и устные предания, часто неизвестного происхождения. В результате такого смешения появилась пестрая картина нравов, которая не претендует на историческую точность, не учитывает хронологию в принципе и вместо этого изобилует сплетнями, анекдотами и якобы значимыми деталями, иллюстрирующими особенности характера главных героев. Долгие дискуссии между императорами и сенаторами, полемика о форме правления и вопрос о смысле или бессмысленности монархии не были свойственны авторской манере Светония. Писателя интересовали личности его героев^[30]. К моменту написания «Жизни двенадцати цезарей» о Нероне уже ходили всевозможные легенды, ставшие богатым материалом для создания Светонием жуткой и витиеватой биографии императора. О том, что из фигуры Нерона получилось извлечь немало пользы, свидетельствует и объем: биография Нерона значительно шире жизнеописания Клавдия, умершего в возрасте 63 лет, тогда как Нерон немного не дожил до 31 года.

Доказано, что Тацит и Светоний частично опирались на одни и те же источники, возможно, в своих биографиях Светоний даже использовал труды Тацита. Тем не менее работы этих двух авторов сильно различаются по структуре и замыслу. В отличие от Тацита, Светоний не считал себя историком. Он хотел развлекать, а не обязательно давать оценку. Однако Светоний не был полностью свободен от политических взглядов^[31]. Он создавал свои жизнеописания для аристократической публики и, будучи представителем всаднического сословия, столкнулся с проблемой Нерона, который, по свидетельствам многих современников, из-за своих публичных развлечений и выступлений на сцене без нужды водился с низшими слоями населения столицы. Кроме того, Светонию покровительствовал Плиний Младший, племянник Плиния Старшего (уже упомянутого автора «Естественной истории»). Мир интеллектуалов в Риме был невелик, и аристократические круги держались обособленно – трудно представить, чтобы в такой среде Светоний мог сформировать благожелательную по отношению к Нерону позицию, революционную по меркам того времени.

Луций Кассий Дион – третий автор, благодаря которому сохранились более подробные предания о Нероне и его времени. Его труд «Римская история» на греческом языке (Rhomaike historía) был написан около 200 года, примерно через 130 лет после смерти Нерона. Кассий Дион родился в семье римского сенатора в вифинской Никее в современной турецкой провинции Бурса и получил соответствующее образование, что привело его сперва в великие интеллектуальные центры греческого мира, а затем в Рим и Италию, где он начал успешную сенаторскую карьеру^[32].

Его исторический труд, выполненный в анналистической манере, охватывает почти 1000 лет римской истории – от первых царей до времени Северов^[33], конкретно – до 229 года. Подобно Тациту, Кассий Дион последовательно придерживается сенаторской точки зрения. Хотя Кассий Дион происходил из Малой Азии и имел провинциальные греческие корни, по собственному мнению, он в неменьшей степени принадлежал к римско-италийской элите.