Стараясь удержаться в воздухе, Аня начала отчаянно махать руками и ногами, словно утопающий, и эти ее действия привели к тому, что она вновь подлетела к высоченной стене нефа и стала цепляться за ее неровную поверхность. Однако эта поверхность так же потеряла плотность и стала плыть под руками, словно оплавляющийся воск. Так она и съезжала вниз не в силах найти опору, пока вдруг над ней не развернулась гигантская арка, которой она раньше не замечала, и на дуге этой арки свисали вниз темные трубы на толстых канатах. Сколько их было, Аня не смогла сосчитать, ей показалось, что там целый лес металлических труб, за одну из них она судорожно зацепилась, и в этот момент почувствовала, что вроде бы ухватилась за твердую опору и перестала сползать вниз, правда труба эта и ее окружающие начали постепенно раскачиваться, хотя по идее такие громадины вряд ли могли быть сдвинуты массой Аниного тела, скорее их раскачивал невесть откуда взявшийся ветер, который Аня отчетливо ощутила на своем лице. Впрочем, это также был не вихрь и непонятно, каким образом ему столь сильно удалось раскачать эту странную конструкцию. Тем не менее трубы раскачивались все сильнее, в какой-то момент они соприкоснулись и издали ужасный звон, от которого, как Ане показалось, у нее сейчас лопнут барабанные перепонки. Однако перепонки у нее не лопнули, хоть трубы раскачивались все сильнее и звон нарастал, стало лопаться что-то другое, там, на сырообразном куполе, и в этот же момент Аня почувствовала, что тело ее вновь начинает становиться все легче и легче, а чувство откачки энергии и паника, вперемешку с тоской начинают проходить. Аня взвилась в воздух, оставив звучащую конструкцию внизу и машинально посмотрела вверх, туда, откуда раздавались хлопки, явно совпадающие с очередным дребезжащим ударом трубы о трубу, и сразу поняла в чем дело: агрессивные репейники-энерговампиры лопались один за другим, при этом оставшиеся в ужасе метались по куполу, пытаясь залезть в норы, но это плохо помогало, оказалось, что все они по какой-то причине раздулись (вполне возможно, насосавшись Аниной энергии) и в норы с вои не пролезают. Те же, поменьше, которым все же удалось хотя бы частично залезть в дыру (колючки топорщились и не пускали) все равно не избежали своей участи и с легкими хлопками полопались один за другим. После каждого хлопка ошметки вампира летели вниз, правда до земли не долетали – еще в воздухе они начинали таять, постепенно превращаясь в мутные облачка, словно бы состоящие из мельчайших гранул (что это за гранулы Аня с такого расстояния не видела). Облачка эти повисали в воздухе, а затем словно бы подчиняясь какому-то неощутимому вертикальному потоку, медленно поднимались к куполу и затягивались в «сырные дыры», словно дым в хорошо отлаженную тягу. К тому времени, когда последний репейник лопнул и затянулся внутрь купола, Аня чувствовала себя уже вполне комфортно, она вновь была игриво весела, ей нисколько было не жалко лопнувших вампирчиков, тем более все это произошло помимо ее воли. К тому же она почему-то была уверена, что твари эти, даже если они появятся вновь, ей теперь не страшны, она хорошо знает, как с ними расправиться, и даже возникла самонадеянная мысль, что и без труб она сумела бы с этими тварями справиться, ей почему-то показалось, что там, среди конструкций недостроенных небоскребов она бы наверняка обнаружила какую-нибудь арматуру, какой-нибудь металлический штырь, с помощью которого было бы несложно расправиться с этими непрочными репейниками, раздувшимися словно резиновые пузыри.

Успокоившись на этот предмет, Аня решила осмотреть то огромное помещение, в котором она неведомым образом очутилась (сейчас она не помнила ни о каком докторе Левине, ни о сеансе гипноза, да и вообще не задумывалась, кто она такая на самом деле и каким образом очутилась в этом фантастическом помещении. Полетав немного под «сырным» куполом и неожиданно погрузившись в чувство новогодней праздничности рядом со светящейся конструкцией, состоящей из огромных, переливающихся всеми цветами радуги елочных шаров, Аня решила слетать туда, к строящимся небоскребам. Не долетев до них, она обнаружила в стене, с другой стороны арки, с которой свешивались спасительные трубы (сейчас они уже перестали звенеть) какую-то огромную рамку – то ли нишу в стене, то ли окно, правда свет оттуда не исходил. Когда она подлетела к этой рамке, которая и правда обрамляла некое углубление в стене, поближе, то обнаружила, что углубление это заполнено то ли туманом, то ли гелем – вроде бы белесым, непрозрачным, однако когда она зависла в воздухе напротив этой ниши, слегка двигая ногами, как пловец, чтобы не погрузиться в толщу воды, то эта мутная субстанция неожиданно стала светлеть, обретать прозрачность, и там, в глубине, далеко за нишей, которая оказалась неким окном в иной мир, стали проглядываться расплывчатые серые дома, узкие улочки, черепичные крыши, остроконечные шпили готических соборов. Город этот ей был совершенно незнаком, тем не менее, она неосознанно отметила, что вид этот напоминает одновременно и Калининград, и Таллинн, куда они с мамой ездили еще когда она училась в школе, во время летних каникул. Город был словно бы в сумерках, тем не менее виден был весьма отчетливо, словно Аня разглядывала его в прибор ночного видения. И тут одно из зданий, серое, мрачное, с мертвыми, тускло поблескивающими окнами без привычных нам карнизов, красной черепичной крышей и остроконечными флигелями на этой крыше, с ажурными стрелообразными флюгерами, начало стремительным образом трансформироваться. Аня почувствовала, что из этого окна дохнуло чем-то нехорошим, спертым, удушливым, затем здание стало оплывать густыми белесыми каплями, словно догорающая огромная свечка, при этом, если капли плавящейся свечи, достигая основания начинают затвердевать, то тут напротив, капли у основания приходили все в большее и большее движение, и вскоре туманный мрачный дом походил на груду шевелящихся червей. Впрочем, это были не черви. Когда Аня напрягла зрение, чтобы получше разглядеть, что там происходит, то бывшее здание непонятным образом то ли приблизилась к нише, заслонив весь остальной город, то ли наоборот, ниша подъехала к зданию, и Аня с ощущением внутреннего содрогания поняла, что это – здоровенная груда голых людей обоего пола, тупо совокупляющихся самым беспорядочным образом – так что издали это действительно напоминало кучу шевелящихся опарышей. Причем было совершенно не понятно, каким образом это нагромождение сцепившихся тел не раздавит друг друга, поскольку там шевелилось не менее нескольких сотен людей в несколько ярусов. Почти сразу после того, как эта картина вплотную приблизилась к нише, около которой застыла Аня, из под общей груды с большим трудом вылезли два толстых, бледных, голых мужчины с мучительно эрегированными половыми органами, прижали лица к обратной стороне ниши, словно к стеклу и с каким-то бешеным вожделением уставились на Аню, которая со своей стороны сама вплотную приблизилась к нише, оказавшейся проемом.

– Какая сладенькая козочка, вот бы ее к нам, – неожиданно донеслись до Ани слова с противоположной стороны проема, и она даже вздрогнула, поскольку никак не ожидала услышать здесь членораздельной человеческой речи.

– Так она же за мембраной, – чуть ли не со стоном произнес другой, у которого от вожделения даже потекли слюни, да и защищена.

– Ну, так надо пахана позвать, тут же его личное окно, а за ним и мы просочимся, небось давно свежатинкой не лакомились! От этих тухлых лоханей оскомина уже.

– А ведь и правда, – оживился второй, со слюнями, – как же это я запамятовал. Надеюсь он не осерчает, что его от дела отвлекли, а то он знаешь ведь, как крут бывает!

– Какое осерчает! Да разве здесь дело?! Оскомина одна. – И оба обнаженных снова ловко юркнули под груду извивающихся тел, сразу исчезнув из вида, причем было совершенно не понятно, каким образом им удалось туда протиснуться.

Толком ничего не поняв из этого краткого диалога, к тому же сопровождавшегося всякими посторонними звуками (стонами, чавканьем, причмокиванием), Аня со все большим отвращением глядела в возникшее окно, затем, сообразив, что смотреть на эту непристойность ее никто не заставляет, и собралась уж было отлететь в сторону, как вдруг неожиданно из под груды тел вновь показались те двое обнаженных, но на этот раз с третьим, который разительно отличался не только от тех двоих, но и от всех остальных, принимавших участие в этом апокалипсическом свальном грехе. Дело было даже не в том, что он оказался одетым в строгий черный костюм-тройку с золотой цепочкой от часов на жилете какого-то явно не современного покроя, и носил иссиня черную окладистую бороду и пенсне, но так же и лицо его имело ярко выраженные индивидуальные черты, при этом достаточно харизматичные (Аня подумала, что где-то видела это лицо), в отличие от остальных, лица которых были оплывшими, свиноподобными, словно бы изготовленными из оплывающего воска, и хоть и не казались абсолютно одинаковыми, но как бы сводились к общему знаменателю. И тем не менее, несмотря на явный акцент в сторону очеловечивания, у одетого бородача в лице читался какой-то особый, утонченный порок, до которого было далеко всем остальным расплывшимся рылам.

– Действительно свежачок, – причмокнул «черная борода», впившись в растерявшуюся Аню глазами, при этом демонстрируя на бледном лице такую гамму похоти, но скрытой, глубинной, извращенной, что стало ясно, что и тот, с текущими слюнями, и тот лицом напоминающий борова, по сравнению с цивилизованным бородачом просто невинные агнцы. Продолжались эти смотрины совсем не долго (гораздо дольше было описание), но в следующий момент бородач двинул кулаком в прозрачную преграду, о которую сплющили и без того плоские рожи двое его сопровождавших. При этом кулак каким-то образом увеличился до размеров ниши в стене и вытолкнул прозрачный гель наружу, словно поршень. В следующий момент он оказался в помещении, где находилась Аня, а за ним подтянулись и те, двое… нет, не только, в проеме тут же возникли новые лица, по-видимому прервавшие свое неустанное занятие, до той поры продолжавшееся неведомо сколько времени.

Аня испуганно отпрянула назад, не сообразив еще, как себя вести во вновь возникшей ситуации, а перебравшиеся через нишу-окно голые свиноподобные люди, числом около двух десятков (были там одни мужчины) стали расползаться по вертикальной стенке, как тараканы в разные стороны, и было видно, что хоть они и способны передвигаться по вертикальной поверхности, нарушая законы тяготения, однако летать по-видимому не умеют. Исключение составлял лишь бородач в черной тройке, который тут же полетел в сторону Ани, которой не давало броситься наутек чувство собственного достоинства, а так же непонятная уверенность в том, что в конечном счете все будет хорошо, хоть и выглядела эта сцена довольно устрашающе. Бородач же, тем временем, приблизился к девушке и вдруг расцвел любезнейшей улыбкой (правда глаза его рассматривали Аню все так же сально и порочно) и пропел:

– О, прекраснейшая незнакомка, не желаете ли принять участие в нашем веселом пикнике, – при этом глаза его пытались подавить Анину волю, поскольку она тут же почувствовала ощущение «шара, выпускающего газ», как от воздействия репейников-вампиров.

– Спасибо, что-то не хочется, пробормотала Аня, стараясь сохранить достоинство, а заодно и равновесие в воздухе, – по-моему вы не по адресу, я из другой компании.

– О, – промурлыкал бородач, тем не менее усиливая давление, – вы сами не знаете от чего отказываетесь! Изысканное общество, галантные кавалеры, вальсы Штрауса, брызги шампанского…

– Это они-то, галантные кавалеры, – усмехнулась Аня, кивнув в сторону облепивших стену и частично потолок голых ублюдков. Если у вас эти галантные, то как же выглядят негалантные?

– Так ты видишь?! – неожиданно сконфузился бородач и в голосе его проскользнули нотки раздражения, – похоже, у нее многофазное… – пробормотал он себе под нос, правда Аня так и не поняла, что он имел в виду, – так это вам привиделось, – усилил он зрительный напор, отчего Аня медленно поплыла вниз, – тут такие вещи бывают, поглядите кА на них сейчас!

Аня бросила взгляд на стену и хихикнула, поскольку картина стала еще нелепее: вся свиноподобная компания стенолазов теперь была облачена во фраки, брюки и сюртуки с орхидеями в петлицах, но все это одеяние было у всех настолько не по росту и такого неумелого покроя, что способно было вызвать только саркастическую улыбку, к тому же их карикатурно гипертрофированные мужские достоинства явно не помещались в положенных им нишах и у кого прорвали, а у кого просто неимоверно растянули и без того несоответствующие размерам брюки.

– Уж не знаю, что у вас тут бывает и за кого вы меня принимаете, но у меня сложилось впечатление, что доселе вы имели дело только с идиотами. Прощайте. – И сделав вид, что спуск вниз ею целенаправленно запланирован, Аня полетела вниз и наискосок в сторону небоскребов, не желая продолжать столь омерзительный контакт.

Бородач, похоже, был крайне изумлен. Аня явно повела себя совсем не так, как было запланировано, по-видимому прежние жертвы были сговорчивее, поэтому он на какое-то время застыл в нерешительности, затем издал утробный рык и ринулся на Аню, причем его изысканный костюм лопнул, словно воздушный шар, и разлетелся лохмотьями. Перед Аней предстал могучий атлет, размерами раза в три больше, чем она сама и свиноподобные статисты, со столь внушительным эрегированным мужским достоинством, размеры которого тут же навевали воспоминания о знаменитом Луке Мудищеве, герое известной поэмы, ошибочно приписанной Ивану Баркову.

– Сука! – отбросил все приличия новоиспеченный половой гигант, сама не знаешь, от чего отказываешься! Что ж, если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе! – при этом он издал нечленораздельный клич, и часть зрителей, рассевшихся на потолке, посыпалась вниз, но была ловко поймана атлетом и рассажена по мускулистым рукам, ногам и плечам, а пара из них даже ухитрилась поместиться на его громадном инструменте, как на толстом суку. Через секунду вся эта суперозабоченная орава уже накинулась на Аню, в первую очередь пытаясь сорвать с нее одежду (она продолжала оставаться в том же джинсовом костюмчике, в котором пришла к доктору Левину), правда с этим у них вышла заминка, поскольку ткань никак не хотела рваться. И тут Аня полностью избавилась от оцепенения в которое ее ввергло нападение целой оравы голых мужиков во главе с половым гигантом, и с невесть откуда взявшимся искусством и силой начала отшвыривать от себя этих прилипчивых грубиянов. При этом кто-то из них летел вниз (что там с ними происходило, Аня не видела), кто-то, отчаянно барахтаясь, как не умеющий плавать, с трудом добирался до стены и вновь к ней прилипал, и лишь атлет, который так же отскочил от Аниного удара, как резиновый мячик («вот уж никогда бы не подумала, что смогу отшвырнуть такого верзилу», – мелькнуло у нее в голове), продолжал удерживаться в воздухе, вызывая все новые подкрепления и не оставляя попыток сорвать с Ани одежду. При этом Аня довольно успешно оборонялась, вдруг приобретя никогда ей неведомые навыки восточных единоборств, так что ей могла даже бы позавидовать карате-звезда экрана 70х Синтия Ротрок. Продолжая сражаться, Аня медленно спускалась вниз, пока не очутилась на уровне строящихся небоскребов, и тут в одной из недостроенных ячеек, она увидела предмет, который, как ей показалось, вполне подходил для самообороны. Что это такое, она так и не поняла, больше всего это напоминало то ли огромный молот, то ли булаву, украшенную разноцветными знаменами, и хотя размером она была в несколько раз больше Аниного роста, и при других обстоятельствах не могло быть и речи не то чтобы эту махину поднять, но просто сдвинуть ее с места, однако сейчас Аня, нисколько не сомневаясь в успехе, подлетела к ячейке, размером в средний ангар, схватила этот, явно не по росту предмет и с легкостью закрутила его над головой, для начала раскидав всю группу поддержки, а затем нанеся весьма ощутимый удар гиганту, отчего он поначалу даже сплющился наполовину, правда, отброшенный вниз быстро вернулся в прежнюю форму, схватил из нижней ячейки какую-то каменную колонну и ринулся на Аню, явно намереваясь преподать ей урок фехтования гигантскими предметами, правда сказать, что его искусство превосходило Анино, пожалуй было нельзя. Он тут же начал отступать, правда преимущество его состояло в том, что Ане все время приходилось отшвыривать от себя назойливых статистов. Сколько продолжалась бы эта нелепая схватка, и что произошло в том случае, если бы банде сексуальных агрессоров в конце концов удалось бы справиться с Аней, неизвестно, однако случилось непредвиденное. Неожиданно участок стены (до которого теперь казалось достаточно далеко), примерно на том уровне, где Аня обнаружила первую нишу-окно в другой мир, но гораздо левее, ближе к сражающимся, легко засветился розовым светом, затем в этом месте возникла новая ниша, подобная первой, и из этой ниши показался удивительный человек в оранжевом одеянии с лицом синего цвета, с волосами, уложенными странной спиралью на темени, со шкурой тигра, накинутой на плечи и трезубцем в руке, голову его окружало золотое сияние, а на шее висел венок из розовых лотосов. Человек этот (или божество?) Ане показался очень знакомым, правда, где она его видела и как его имя, вспомнить никак не могла. Он осуждающе покачал головой, словно заметил перед собой потасовку детей младшего школьного возраста (Ане даже показалось, что губы его произнесли что-то вроде «Ай-я-яй»), затем во лбу его, на котором белой краской были изображены три горизонтальные черты, что-то лопнуло, появился вертикально расположенный третий глаз, который тут же распахнул свои веки, и из под них ударил мощный испепеляющий луч, который в мгновение сжег всех скорчившихся на стене свиноподобных статистов. Правда, до бородатого атлета добраться он не успел: увидев происходящее и не дожидаясь, когда его самого постигнет луч межбровного лазера, гигант сжался до размеров карлика, а затем с неимоверной быстротой отлетел к нише, откуда он явился и юркнул в свой серый зловещий мир. Синеликий человек тем временем погасил свой луч, окинул взглядом очищенные стены, одобрительно посмотрел на Аню и ушел в свою нишу, не обратив внимания на то, что стена и потолок, на которых луч испепелял свиноподобных статистов, во многих местах дымятся, тлеют, а кое-где и горят. Во время этого короткого инцидента лицо его не выражало не торжества победителя, ни ненависти и злобы, процесс этот в его исполнении больше напоминал смывание грязи со стен и потолка, с помощью пожарного шланга, словно речь и не шла об уничтожении нескольких десятков хоть и противных, но все же людей. Аня подумала, что даже уничтожение тараканов с помощью баллончика ДЭТА и то выглядит более зловеще. Тем временем в воздухе стоял серый дисперсный туман («это он от сгоревших образовался, как в случае с репейниками», – догадалась Аня), но его очень скоро полностью затянуло в то же окно, из которого и появилась армия сексуальных разбойников, словно там заработал мощный пылесос.

«Интересно, – подумала Аня, – кто был этот мой спаситель? Кажется я раньше его где-то видела, вот только вспомнить не могу, но в любом случае, если бы не он, неизвестно, чем бы все это кончилось, ведь не до бесконечности же я их могла бы расшвыривать. Впрочем, возможно раньше у них просто бы лопнуло терпение, справиться со мной у них была кишка тонка! И откуда только у меня эта каратистская школа»?

Тут Аня вспомнила, что она не только летающий человек, но и воин, правда, откуда взялась эта уверенность, если ни об одной подобной ситуации в своей жизни она не могла вспомнить, было не ясно.

Неожиданно откуда-то снизу раздались очень низкие, трудно различимые звуки, которые, несмотря на сильнейшее искажение, все же напоминали человеческую речь, словно очень медленно запустили магнитофонную пленку: