Цитаты из книги «В поисках настоящего. Беседы о христианстве»

душой, были внимательны к родным и приветливы к гостям. В том числе сохранили почти забытую сегодня традицию не убирать со стола пирожки, не прятать их по холодильникам и шкафчикам, чтобы всегда было чем угостить внука или заглянувшую на огонек соседку. Что касается родителей моей мамы, то в живых я их не застал – отец мамы «начальный рации младший сержант Швалев Михаил Никифорович, проявив мужество и героизм в боях за социалистическую Родину», погиб в Восточной Пруссии 13 апреля 1945 года, а бабушка Ольга Михайловна, урожденная Рябинина, скончалась за несколько месяцев до моего рождения. Но сам факт того, что дедушка Миша погиб на фронте, а бабушка Оля, получив похоронку, больше так и не вышла замуж и, будучи пораженной в правах дочерью арестованного и ограбленного большевиками яранского купца, всё же смогла дать детям высшее образование – все это немало значило для меня и, как я теперь понимаю, являло Христа, Который также был гоним этим мiром, но не озлобился на людей. Также и мои родные. Приезжая в г. Яранск в гости к сестре моей бабушки Павле Михайловне («тете Пане») и ее брату Николаю Михайловичу, я ни

Пример «очестливой» жизни Подняв планку совершенства столь высоко, Бог не оставляет человека без помощи, не откладывает нашего знакомства со зрелостью до старости и дает прикоснуться к ней еще в детстве. В первую очередь, благодаря нашим бабушкам и дедушкам – возможно, первым зрелым людям, которых мы встречаем на своем жизненном пути. Счастлив человек, в жизни которого такие встречи были, и счастливы семьи, которые, несмотря на все сложности и препятствия, стараются поддерживать связи между поколениями. Что сегодня – большая редкость. Особенно в странах бывшего СССР, граждане которого, не зная «ни минуты покоя, ни секунды покоя», десятилетиями с «полным-полно набитыми в дорогу чемоданами» гонялись за «мечтами, за туманом и за запахом тайги»36, чтобы затем, в один прекрасный день, получить ключи от «малогабаритной квартиры» для своей «малогабаритной семьи». На что один из героев фильма «По семейным обстоятельствам» пророчески заметил: «Этак, скоро и души станут малогабаритными». Если вы добавите к этому Великую Отечественную войну, которая унесла жизни 27 миллионов советских людей, массовые репрессии и великие стройки социализма, которые раскидали оставшихся в живых от Калининграда до Владивостока, то поймете, как повезло тем из нас, у кого в детстве были бабушки и дедушки, а мы, хотя бы изредка, бывали у них в гостях. Так случилось, что мне довелось узнать только родителей отца – дедушку Михаила Александровича Балыбердина и бабушку Екатерину Петровну, урожденную Гусеву, отличника народного просвещения, воспитавшую не только троих сыновей, но и половину г. Котельнича. Пережить им довелось немало – страшный пожар 1926 года, уничтоживший почти весь город; раскулачивание, избежать которого удалось только благодаря мудрости старшего брата бабушки Кати, заранее убедившего семью отказаться от всей нажитой трудом собственности; тяжелые военные годы, когда, будучи начальником пароходства, дедушка Миша спал с револьвером под подушкой; тяготы послевоенной жизни, фактически, в бараке с одним туалетом и кухней на 10 семей, да так и затянувшейся до эпохи брежневского застоя. Несмотря на все это до конца своих дней они не озлобились на людей, никого не «сдали» и не «подсидели», не зачерствели

и ближнего – также можно назвать маркером зрелости. Тем более таким маркером является осознанное участие в жизни Церкви, в которой, как сказал Христос, Он пребывает «во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20). Неслучайно, в православных храмах так много пожилых, зрелых людей, само общение с которыми обогащает нас бесценным опытом жизни, опытом подлинного взросления и подлинного созревания, которое возможно только в том случае, если, как ветви привиты к виноградной лозе, мы привиты к Христовой Церкви (Ин. 15, 5). Если же подлинной зрелости без Христа быть не может, это означает, что самая важная в нашей жизни встреча – это встреча со Христом и людьми, которые являют нам Христа.

Живой Бог, это означает, что приобщиться зрелости человек может не столько через идеи, принципы или правила, пусть даже самые глубокие и замечательные. Прежде всего, подлинная зрелость открывается нам через встречи с другими людьми. Причем в ту меру, насколько эти люди способны явить, показать нам Христа. Подобно тому, как супруги, прожившие в браке много лет, становятся похожими друг на друга, при этом, чем сильнее их любовь, чем гармоничнее их единство, тем в большей степени один супруг являет другого. Подобным же образом дети являют своих родителей, ученики – учителей, подчиненные – начальников. Конечно, в том случае, если их объединяют дружба, уважение, почтение и любовь. Собственно любовь и есть высшая, совершенная форма единства или, как определил ее Данте, «духовное единение души и любимого ею предмета»35. Вплоть до готовности отдать за любимого самое ценное, что у тебя есть – жизнь. Что и сделал Христос, отдав Свою жизнь на Голгофе за Бога Отца и Своих учеников, чем не только показал им пример совершенной любви, но и явил Бога Отца, Который есть любовь (1 Ин. 4, 8) и Которого, как писал апостол Иоанн Богослов, «не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1, 18). Если же подлинная любовь и подлинная зрелость – не наша, а Христова, то путь к ней – это путь ко Христу, путь к Богу, сама мысль о Котором – наряду со стремлением жить не своим, а настоящим, не для себя, а для Бога

Саровского, философов Владимира Соловьева и Ивана Ильина. Как поют о любви сердца любящих супругов, заботливых родителей и благодарных детей. Как поет о любви ко всему Творению сердце Христа, Сына Божия, «Им же вся быша» – «через Которого всё начало быть». Замечательный русский философ Иван Александрович Ильин (1883—1954), труды которого вернулись к нам в последние годы, так писал об этом: «Есть только одно истинное „счастье“ на земле – пение человеческого сердца… Сердце поет, когда оно любит; оно поет от любви, которая струится живым потоком из некой таинственной глубины и не иссякает; не иссякает и тогда, когда приходят страдания и муки, когда человека постигает несчастье, или когда близится смерти, или когда злое начало в мире празднует победу за победой, и кажется, что сила добра иссякла и что добру суждена гибель. И если сердце все-таки поет, тогда человек владеет истинным „счастьем“, которое, строго говоря, заслуживает иного, лучшего наименования. Тогда все остальное в жизни является не столь существенным, тогда солнце не заходит, тогда Божий луч не покидает душу, тогда Царство Божие вступает в земную жизнь, а земная жизнь оказывается освященною и преображенною. А это означает, что началась новая жизнь, и что человек приобщился новому бытию… Нельзя нам без любви. Без нее мы обречены со всей нашей культурой. В ней наша надежда и наше спасение»34. Зрелое сердце поет о любви. Это означает, что самый прямой, короткий и верный путь к зрелости – жизнь с любовью к Богу и ближнему, по заповедям Божиим: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22, 37—40). Но это также означает, что назвать зрелым, в полном и совершенном смысле этого слова, можно только Того, Кто исполнил эти заповеди – Сына Божия. Если подлинная зрелость – Христос, и Он – не идея, принцип или правило, а Личность, Богочеловек

что известны миллионам – Платон и Аристотель, Александр Македонский и Чингисхан, Леонардо да Винчи и Микеланджело, Данте и Дидро, Бетховен и Чайковский, Пушкин и Толстой, Маркс и Ленин, Гитлер и Муссолини, Ганди и Че Гевара. Почему же некоторых из них – например, Чингисхана и Гитлера – назвать зрелыми язык не поворачивается. Не потому ли, что в их жизни было так много «отсебятины» и так мало внимания к вечным ценностям, уважения и любви к другим людям, что в итоге всё, к чему они прикасались, превращалось не в симфонию, а в хаотичное и бессмысленное нагромождение звуков – какофонию или, в буквальном переводе с греческого, «дурной звук»33. Сказанное выше позволяет заключить, что наряду с целостностью личности еще одним маркером зрелости является любовь, которая начинается с внимания к настоящему, Богу и другим людям и достигает жертвенной высоты в готовности человека «положить душу свою за друзей своих» (ср. Ин. 15, 13). Зрелый человек не только звучит целостно, слаженно и гармонично, как оркестр, но и всем своим «сердцем», всем существом, всеми жизненными силами звучит, поёт о любви. Как поют о любви сердца Богородицы и Апостола Павла, святителя Иоанна Златоуста и блаженного Августина, преподобных Сергия Радонежского и Серафима

Маркеры зрелости В молодости кажется, что мастерство певца или музыканта определяется тем, насколько громко он поет, быстро и технично играет. Помню, как школьниками, в период увлечения тяжелым роком, мы с одноклассниками спорили о том, кто является лучшим рок-гитаристом нашего времени – Ричи Блэкмор из Deep Purple или Джимми Пейдж из Led Zeppelin. Не скажу, что мы выросли на их музыке, но «классику жанра» знали достаточно хорошо и, конечно, старались не пропускать новинок. Не забуду, как я удивился, когда узнал, что для записи одного из своих новых альбомов Блекмор выбрал «Оду к радости», которой Людвиг ван Бетховен заканчивает свою Девятую симфонию, и прекрасно ее исполнил. Помню, первой мыслью было – зачем, разве у него мало собственных композиций? Зачем переигрывать то, что и без тебя знают все? Эта мысль была неслучайной – я был подростком, а, как известно, все подростки зациклены на себе и своем. И только с годами я понял, что в музыке, как и в жизни, важнее петь, играть, делать не свое, а настоящее. Причем не только громко или быстро, но также стройно, созвучно и согласно с другими музыкантами и замыслом гения, к творчеству которого ты прикоснулся. Также и приведенный выше пример исполнения «всемирным оркестром» Бетховенской симфонии показывает, что человек зрел не сам по себе, а в меру того, насколько он смог прикоснуться к настоящему, насколько его голос, партия, звучание вплетается в звучание всего оркестра. Поскольку же зрелое исполнение музыкантом своей партии невозможно без внимания к дирижеру, коллегам и творческому замыслу композитора, подобно этому и зрелая жизнь также невозможна без внимания к другим людям. Думаю, что именно это стремление жить не своим, а настоящим можно назвать первым и верным признаком, маркером зрелости. Равно, как и наоборот – вряд ли мы согласимся назвать зрелым человека, который равнодушен к настоящему и, подобно подростку, без конца ищет своего и настаивает на своем, насколько громко не прозвучало бы его имя. Действительно, известно немало людей, имена и дела которых прозвучали настолько громко

Словно что-то, причем существенно важное, каждый раз ускользает из внимания ученых. Целое всегда оказывается больше суммы частей. Применительно к нашему разговору о зрелости это означает, что зрелость – больше чем простая сумма прожитых лет, написанных строк, квадратных метров или денег на банковском счете. Важно не только, сколько ты прожил, пережил, нажил, приобрел знаний, умений и навыков. Не менее важно – зазвучало ли всё это в тебе также слаженно и гармонично, стройно и созвучно, как стройно и созвучно звучат инструменты в симфоническом оркестре. От чего же это зависит? Известно, что звучание оркестра, в значительной степени, зависит от дирижера, которому на сцене отведено самое важное место. Также и звучание человека зависит от того, что составляет для него главную ценность, является наиболее важным или, говоря языком Евангелия, в чем заключается его главное «сокровище»? Как и сказал об этом Христос: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 21), употребив слово «сердце» в значении, которое сегодня почти забыто – сердцевина, средоточие, центральная точка приложения всех жизненных сил человека, на что, собственно, и указывает этимология этого слова, восходящая к индоевропейскому kerdis – «середина» или, буквально, «маленькая точка в центре», от которой зависит вся жизнь человека, все его звучание не только в земной, но и будущей жизни. Но как должно звучать сердце зрелого человека? О чем оно должно петь?

музыканта к другому, вы вряд ли сможете составить впечатление обо всем произведении. Большинству из нас, вообще, будет трудно понять, что происходит. Вот вступили скрипки и виолончели, полились нежные звуки арфы, зазвучало соло гобоя, напряженно запульсировали струнные, ударили барабаны и литавры. Если вы не слышите целиком весь оркестр, то труд отдельных музыкантов может показаться полной бессмыслицей. Но, если известно, что оркестр исполняет знаменитую «Оду к радости» Бетховена, то труд каждого исполнителя наполняется значением и смыслом. И, наоборот, слушая партию первой скрипки и наблюдая за тем, как музыкант вкладывает в нее все свои умения и душу, мы можем составить впечатление обо всем произведении. Как заметил Вертгеймер, «мы получаем возможность по одной части целого что-то заключить о структурном принципе этого целого»32. Тогда понятно, почему ученые, буквально «разложив на части и собрав» человека, общество, религию, культуру, просвещение, любовь и саму жизнь, до сих пор так и не смогли дать им исчерпывающего определения.

не одно и то же семья – до и после развода или народ – до и после гражданской войны. Как бы не старались психотерапевты и революционеры собрать после очередной «расчлененки» семью и народ. Почему? Потому что, в действительности, целое – это не просто сумма частей, а особая реальность, которая больше и качественно сложнее, чем любая сумма составляющих. Не знаю, поймут ли это математики, но философам – особенно тем из них, кто изучает особенности восприятия человеком окружающего мира – известно, что «4» всегда больше, чем просто «2+2». В науке этот подход возник в рамках гештальтпсихологии, название которой происходит от немецкого слова Gestalt29, которым принято обозначать «пространственно-наглядную форму воспринимаемых предметов, чьи существенные свойства нельзя понять путём суммирования свойств их частей»30. В качестве примера можно привести мелодию, которую человек узнаёт даже в том случае, если она транспонируется в другую тональность – получается, что звуки другие, а мелодия – та же. Так при взгляде на рисунок человек, как правило, более ярко и живо воспринимает не фон, а размещенную на нем фигуру, а окружность, нарисованная пунктиром, воспринимается человеком именно, как окружность, а не как последовательность коротких отрезков. Случается, что человек, даже сто раз перечитав хорошо знакомый ему текст, не замечает ошибок или опечаток. Гештальтпсихология объясняет это тем, что, как мелодия – больше, чем простая сумма звуков, также слово – больше, чем сумма букв. Поэтому при чтении сознание стремится организовать текст в максимально доступное для понимания целое и подсознательно восполняет допущенные в нем «дыры» и пробелы, в результате чего человек не замечает ошибок и опечаток. В декабре 1924 года немецкий философ и психолог Макс Вертгеймер (1880—1943) в речи на заседании Кантовского общества так выразил основную идею гештальтпсихологии: «Существуют связи, в которых не из отдельных кусков и их соединения выводится то, что происходит в „целом“, а наоборот – то, что происходит в одной из частей этого „целого“, определяется внутренними законами структуры этого целого»31. В качестве примера Верхгеймер предложил представить мир, как огромное плато, на котором на большом удалении друг от друга расположились музыканты и играют, все вместе – одно произведение, при этом каждый – свою партию. Если произведение, которое они исполняют, вам неизвестно, то, переходя от одного