по узкой городской улице, а у его ног в крови лежит тело мертвого сына. Он просыпается и удивляется тому, что уже наступило утро и в доме все, как было прежде – горит свет, работает телефон, никто из гостей и домочадцев не помнит о вчерашнем ужасе. Как и прежде, все заняты собой, своими планами и страстями. За завтраком Виктор объявляет о своем желании уехать в Австралию, Аделаида и Марта с ревностью упрекают его за то, что он хочет их оставить. Все, как и прежде, заняты своим, и только Александр понимает, что произошло настоящее чудо – мир спасен, Бог услышал его молитву, и теперь он должен исполнить то, что обещал.
Александр просит семью уйти на прогулку, а сам, убедившись, что в доме никого нет, аккуратно складывает на кухонном столе стулья и шторы, с трудом находит коробок спичек и поджигает дом, наблюдая, как пламя медленно охватывает его. Увидев пожар, семья и гости бегут назад, не в силах что-либо изменить. Александр пытается успокоить их и сообщает, что сам поджог дом, а затем, вспомнив об обете молчания, умолкает навсегда, садится в подъехавшую машину скорой помощи и уезжает, а семья и гости остаются у догорающего дома, который рушится, превращаясь на глазах героев фильма и зрителей в груду углей.
Сцена пожара продолжается в кадре более шести минут и, по замыслу режиссера должна быть снята одним дублем, но случилось непредвиденное – у опытнейшего оператора Свена Нюквиста сломалась камера. Известно, что продюсеры, у которых каждая крона была на счету, предлагали режиссеру отказаться от повторной съемки и каким-то образом перемонтировать уже отснятый материал и даже изменить финал фильма, но Тарковский ответил, что в этом случае не разрешит указать в титрах фильма свое имя. В итоге дом был построен заново и заново подожжен, сцена пожара переснята во второй раз и венчала фильм, который в 1986 году был удостоен множества престижных наград, в том числе Гран-при Канского фестиваля и о котором сам Тарковский говорил, что хотел этим фильмом выразить надежду на то, что «человек может восстановить свои связи с жизнью посредством обновления тех оснований, на которых зиждется его душа»37.