1882–1912. Без страха и сомненья

 
Вперёд! без страха и сомненья
На подвиг доблестный, друзья!
Зарю святого искупленья
Уж в небесах завидел я!
 

Алексей Плещеев

Георгий Димитров (в середине второго ряда) на съезде профсоюза горнорабочих. 1909

Остался ли в его памяти тот день, когда из весеннего марева впервые явились ему минареты, купола церквей и черепичные крыши столичного града?..

У городской заставы повозку остановили два стражника с дубинками и учинили проверку, но не нашли ничего, что по закону следовало облагать пошлиной в пользу городской управы. Путники оказались обычной семьёй из Радомира. Семья направлялись в Софию, чтобы устроиться здесь на постоянное жительство. Старший стражник махнул рукой, и переселенцы въехали в город.

Разбросанные как попало глинобитные домишки, сараи и сеновалы, скот, пасущийся на пустырях, бедно одетые люди – разве могла городская окраина предложить мальчику что-то интересное? Только в центре он увидел дома в два этажа, мимо которых степенно шествовали нарядно одетые люди и катились фаэтоны на больших колёсах.

У собора на широкой площади была вторая остановка. Женщина выбралась из повозки и направилась к церковным вратам. «Боже милостивый, не дай нас в обиду в чужом месте!», – горячо прошептала она и перекрестилась.

Примерно так может быть описано появление в Софии семьи Димитра Михайлова Тренчова, его жены Парашкевы и их детей Георгия и Магдалины. Георгию было тогда четыре года. В этом городе, не так давно ставшем болгарской столицей, он проживёт следующие тридцать семь лет.

Ополченская, 66

Год его рождения 1882-й. Наш герой появился на свет спустя четыре года после окончания последней (восьмой по счёту!) русско-турецкой войны, ставшей поворотным событием в истории его родины.

Прелюдией той войны послужило неудачное восстание болгар против османского гнёта в апреле 1876 года. Каратели зверски уничтожили тогда около 30 тысяч мирных жителей, чтобы отбить охоту у болгар выступать против султанской власти. В европейской прессе печатались жуткие рассказы очевидцев о бесчинствах регулярной армии и банд башибузуков, о сплошь вырезанных болгарских сёлах. В России трагические события на Балканах вызвали волну негодования. Движение в поддержку справедливого дела освобождения болгар охватило буквально все слои общества – деятелей культуры и учёных, офицерство и простой люд. Выражая общественное настроение, И.С. Тургенев писал: «Болгарские безобразия оскорбили во мне гуманные чувства: они только и живут во мне – и коли этому нельзя помочь иначе как войною, – ну, тогда война!»

Благородная идея освобождения единоверцев-славян от османского владычества привела в войска немало добровольцев. Вместе с русскими воинами сражалось за свободу болгарское ополчение, сформированное в Кишинёве. Помощь войскам оказывали болгары, оказавшиеся в зоне боевых действий. И хотя политические цели Российской империи не сводились только к освобождению Болгарии (тёплому Средиземному морю надлежало стать доступным для русского флота), ту войну по праву назвали Освободительной. Дед Иван пришёл из-за Дуная на выручку славянским братьям, утратившим свою государственность – шутка ли! – пятьсот лет назад.

Сокрушительное поражение Османской империи в войне 1877–1878 годов стало предвестником её близкого распада. Русская армия уже стояла у стен Стамбула – Константинополя – Царьграда, когда Турция запросила переговоры. Предварительное мирное соглашение, заключённое в местечке Сан-Стефано, отвечало болгарским чаяниям. Оно предусматривало создание Болгарского княжества в границах, указанных в фермане о Болгарской экзархии, изданном турецким султаном в 1870 году. Княжеству предполагалось передать земли с преимущественно славянским населением от Дуная до Эгейского моря и от Чёрного моря до Охридского озера. Турецкие войска должны были уйти, а русские остаться на два года. Санкционировалась полная независимость государств, выступивших союзниками России в той войне, – Черногории, Сербии и Румынии.

Но у военной победы, как известно, всегда обнаруживается много родственников, а перекройка границ часто оборачивается национальной трагедией для небольших народов, поскольку их интересы легко приносятся в жертву амбициям сильных государств. Так случилось и на Берлинском конгрессе, который был проведён летом 1878 года по настоянию западных держав, чтобы утвердить, а фактически пересмотреть Сан-Стефанский мирный договор. Шелест дипломатических бумаг оказался громче грохота русских пушек, а давление на Россию со стороны Англии и Австро-Венгрии, подкреплённое вводом британского флота в Мраморное море, – сильнее героизма русских воинов. (Поражение России в Крымской войне ещё было свежо в памяти…)

Перспектива появления на Балканах большого и дружественного России государства, имеющего выход к Эгейскому морю, отнюдь не радовала европейские державы, и Болгария не была воссоздана в этнических границах, намеченных в Сан-Стефано. Согласно решениям конгресса, Болгарское княжество стало вассалом Турции, получив лишь территорию между Дунаем и хребтами Стара-Планины, а также Софийский округ. Между Стара-Планиной и Родопскими горами образовалась автономная область Восточная Румелия в составе Османской империи, а Македония и Фракия остались турецкими провинциями.

Незадолго до переезда в Софию семейства Димитра Михайлова случились события огромного значения. Патриотическое движение в Восточной Румелии за воссоединение с княжеством завершилось успешным восстанием в сентябре 1885 года. Резиденция османского наместника в Пловдиве была взята отрядом повстанцев, и Южная Болгария освободилась из-под власти султана. По выражению писателя Ивана Вазова, произошла «одна из самых лёгких революций в истории, потому что она давно свершилась в душах».

Через два дня болгарский князь Александр I^[1] издал манифест к болгарскому народу, в котором официально признал воссоединение страны и призвал народ к защите правого дела. Этот акт вызвал раздражение российского императора Александра III, перед которым замаячила угроза новой войны с Турцией. В российско-болгарских отношениях наступило охлаждение.

А через два месяца сербский король Милан, опасавшийся усиления соседнего государства, объявил Болгарии войну и двинул войска на Софию и Видин. Молодая болгарская армия, сформированная и обученная с российской помощью, сумела дать отпор агрессору.

За всеми этими событиями пристально следили в столицах Австро-Венгрии, Англии, Франции, Германии и России. И не только следили: дипломатия великих держав энергично участвовала в становлении молодых государств и вмешивалась в их отношения друг с другом, не забывая при этом о собственных интересах. Началась Большая игра на Балканах.

Димитр Михайлов Тренчов, 1851 года рождения, жил в городе Мехомия (ныне Разлог) в Пиринских горах – той исторической области, что и сегодня именуется Пиринской Македонией. Согласно семейному преданию, он был причастен к антиосманскому восстанию 1878 года. Спасаясь от беспощадных сабель карателей, Димитр бежал на север, в пределы княжества. Обосновался в маленьком селении Ковачевцы, занимался извозом, а потом перебрался в Радомир.

Мать Георгия, крестьянская девушка Парашкева Досева Георгиева, 1862 года рождения, происходила из семьи таких же горемык-беженцев, как и Димитр. Согласно её воспоминаниям, они познакомились и обвенчались в Радомире, там же родился у них 18 июня 1882 года первенец Георгий, Гошо. Архив радомирской церкви Св. Великомученика Димитрия подтверждает этот рассказ, хотя в записи о крещении младенца днём его рождения указано 22 июня¹.

Существует и другая версия, согласно которой Георгий Димитров родился 18 июня в селе Ковачевцы Радомирской околии, а крещён в Радомире, поскольку в Ковачевцах не было церкви. Эта версия стала канонической².

В 1950-е годы в Ковачевцах был создан мемориальный комплекс. Тщательно отреставрировали тёмную мазанку, где, возможно, качался в колыбельке будущий болгарский вождь, возвели помпезное двухэтажное здание музея, где, впрочем, не демонстрировалось ни одного подлинного предмета, принадлежавшего семье Димитровых.

Сам Георгий Димитров указывал в качестве дня своего рождения 18 июня 1882 года^[2], и эта дата стала официальной. «День рождения! В сущности 13 дней позднее из-за перемены календаря», – записывает он в дневнике 18 июня 1934 года, из чего видно, что он не придавал значения этой неточности. Не имеет она значения и для дальнейшего жизнеописания нашего героя.

Важнее обратить внимание на место рождения Димитрова, поскольку время от времени появляются публикации, в которых говорится о его македонском происхождении. Димитров действительно говорил: «происхожу из македонского семейства», «отец мой – македонец» и т. п. Однако при этом он всегда называл себя болгарином и на суде в Лейпциге во всеуслышание заявил, что гордится своей принадлежностью к болгарскому народу. Понятие «македонец» Димитров употреблял не в этническом, а в географическом его значении.

С помощью живших в Софии родственников (сестры Парашкевы и её мужа) переселенцы устроились в хатке на Солунской улице. Неподалёку возвышалась евангелическая церковь – высокое здание строгих форм с башней. Английские и американские миссионеры в XIX веке вели в болгарских землях Османской империи активную проповедь протестантских вероучений, издавали духовную литературу на болгарском языке, открывали школы и учреждали общины новообращённых. В Софии первая евангелическая община возникла в 1864 году стараниями американского миссионера Чарльза Морза, представлявшего конгрегациона-листов; она существует до сих пор.

Очевидно, в столь впечатляющих успехах западных проповедников сыграл существенную роль тот факт, что национальная православная церковь была в то время раздроблена и слаба. По султанскому повелению христианские храмы не могли строиться выше мечетей (поэтому иногда церкви заглублялись в землю), а по установленному православным Константинопольским патриархатом порядку богослужение велось на греческом языке.

Достоверных сведений о том, почему Димитр и Парашкева отказались от веры отцов и причислили себя к протестантам, нет. Было бы упрощением сослаться на соседство их жилища с евангелическим храмом как на основную причину. Сомнительно также, что они, люди едва грамотные, разбирались в тонкостях религиозной догматики. Скорее всего, причина их «обращения» заключалась в том, что те самые благодетели-родственники, уже состоявшие в евангелической общине, уговорили переселенцев последовать их примеру. Строгость нравов и просветительская деятельность конгрешан, вероятно, пришлись по вкусу Димитру, который любил порядок и уважал людей образованных.