– Честно? Я опешила, когда мама позвонила и сказала, что у Марка появилась невеста. Он просто так долго открещивался от серьезных отношений и так сильно троллил нас с Гордеем, что я сначала решила, что это какой-то розыгрыш. Потом ждала увидеть какую-нибудь пустоголовую модельку с накачанными губами и третьим размером. Извини, Ань.

Осекается Дина, опасливо на меня косясь, но я лишь звонко смеюсь.

– Все нормально. Прежние спутницы босса, действительно, не отличались лишним умом, сообразительностью и естественностью во внешности.

Я не удерживаюсь от того, чтобы подколоть Северского, а он не больно кусает меня за плечо.

К концу вечера мы окончательно развеиваем сомнения Дины в нашей искренности, если они еще оставались. Идем провожать ее до двери, обещаем как-нибудь нанести им с мужем ответный визит вежливости и просим ее посидеть с Ванькой в субботу. Пока мы будем на свадьбе.

– Мы, конечно, можем нанять няню, если тебе неудобно.

– Глупости. С Маруськой своей Ивана познакомлю. Будет весело.

Отмахивается от предложения брата Дина и зарабатывает еще несколько очков к себе в копилку. Если отбросить первое впечатление, когда я приняла ее за соперницу, она больше не кажется мне ни ледяной статуей, ни Снежной Королевой.

Скорее, девушкой, которая знает себе цену, и будет стоять горой за своих родственников.

– Пока, Дин. До встречи.

– До послезавтра.

Стук каблучков Северской разносится по коридору, пока она неторопливо шагает к лифтам. А я напоследок мажу взглядом по ее ровной спине и поворачиваюсь к Марку.

– У тебя хорошая сестра.

– И брат тоже. Хотя в детстве я этого не понимал и часто их доводил. Батя у меня – вообще мировой мужик. Тебе понравится. А вот мама… сложная.

Марк с таким трепетом говорит о родных, что я немного ему завидую. Очевидно, что семья любит его безусловной любовью.

А мне вот постоянно приходится своим что-то доказывать. Что я не залечу на первом или втором курсе и не отчислюсь. Что доучусь до конца и получу диплом с отличными оценками. Что найду нормальную работу в Москве и не вернусь к ним в область.

Только вот одного доказать не удастся. Мой брак распался, как и пророчила мама. И мне надо как-то это им сообщить.

Глава 9

Марк

Нам уже давно пора выходить, а Аня все еще крутится у зеркала и кусает губы. Поправляет крупные локоны, рассыпавшиеся по плечам. В третий раз перерисовывает кажущиеся идеальными черные стрелки. И заставляет меня сдвинуться с места и положить ладони на ее плечи.

– Если ты передумала, мы всегда можем позвонить этой твоей Митиной и сказать, что не придем.

– Я не могу, Марк.

– Почему? Хочешь доказать всем, что твоя жизнь не сошла с рельс? Что у тебя все замечательно? Ты цветешь и пахнешь. Дом – полная чаша. Замечательный сын. Красавец-муж.

– Именно так.

Соглашается она, и, справившись, наконец, с макияжем, поворачивается ко мне. Смотрит в мои глаза долго-долго и, найдя там, на дне что-то важное, признается.

– Я не хочу, чтобы меня жалели. Понимаешь? Чтобы за спиной говорили, что Славина – брошенка. Для нас, девочек, это важно.

– Понимаю.

Наплевав на то, что наша задержка грозит превратиться в катастрофическую, я привлекаю Аню к себе, с шумом выпускаю воздух из легких и скольжу пальцами вдоль ее позвоночника.

Легко. Невесомо. Плавно. Как будто старательно играю на рояле гаммы или арпеджио, хоть музыканта из меня и не вышло. Классе в третьем мама очень старалась сделать из меня пианиста, только я постоянно сбегал в соседний с лицеем двор и гонял там в мяч вместо того, чтобы сидеть на скучных уроках сольфеджио.

Спустя десять наших глубоких вдохов и выдохов Славина осторожно от меня отстраняется, еще раз критически изучает свое отражение в зеркале и торопливо перемещается в коридор, как будто я нажал какую-то кнопку ускорения.

– Быстрее, Марк, быстрее!

Она упирается ладонями в мою спину, выталкивая меня на лестничную клетку, пока я безуспешно пытаюсь застегнуть пальто. И, если быть честным, нравится мне в этом амплуа немного больше.

Поэтому я принимаю абсурдное, в общем-то, решение, кажущееся очень правильным в это мгновение.

– Хочешь за руль?

Я раскрываю ладонь, в которой зажаты ключи от моего Бамблби, и наблюдаю за тем, как округляются Анины удивленные глаза, подведенные дымчатыми тенями.

– Пустишь? Можно? Правда?

– Правда.

Киваю ей серьезно, глотая рвущийся наружу смешок, и в следующую секунду меня едва не сносит ураганом Аниной эйфории.

В салон она ныряет быстрее, чем я успеваю обогнуть машину и распахнуть перед ней дверь. Благоговейно изучает приборную доску и тихонько попискивает от восторга, когда двигатель начинает мерно урчать.

Вопреки моим ожиданиям, на трассе Славина ведет себя раскованно и спокойно, словно каждый день управляется с агрегатом, у которого под капотом четыреста сорок пять лошадиных сил.

Паркуется перед рестораном она тоже по-пижонски, влетая на последнее оставшееся место между серебристым «Мерсом» и матово-черным «Геликом». И мне хочется спросить, у какого Шумахера она брала курсы езды.

– Это было… вау просто! Спасибо, – Аня цепляется за локоть, который я ей подаю, и приподнимается на цыпочки, чтобы прошептать мне на ухо. – Как думаешь, кто-то заметил, что нас не было в ЗАГСе?

– Я думаю, всем по фиг.

Отвечаю предельно честно и прикидываю, что в день собственной свадьбы я бы предпочел обойтись без этих формальностей. По-тихому бы поставил штамп в паспорт, собрал бы заранее чемодан и улетел бы со своей женщиной на Карибы.

Мы бы плавали там с дельфинами. Учились бы кайтсерфингу. Отправились бы на вулкан Монтсеррат. И, конечно же, наслаждались бы ямайским регги и пили бы белый ром с нотками дуба, карамели и ванили.

А не встречали бы дорогих и не очень гостей и не выслушивали бы десяток одинаковых поздравлений.

Я так сильно погружаюсь в пестрые картинки экзотических пляжей, которые услужливо подкидывает мне мозг, что упускаю момент, когда атмосфера неуловимо меняется.

После того как мы оставляем верхнюю одежду в гардеробе и неспешным шагом пересекаем узкое длинное фойе, Аня стремительно бледнеет и спотыкается о выщерблину в паркете так, что мне приходится ее ловить.

– Ань, что?

– Муж.

Славина произносит непослушными губами чуть громче ультразвука, врезается мне в грудь, сминая ткань выглаженной ею же рубашки, и за пару секунд превращается в грустного расстроенного ребенка.

Ее нижняя губа немного подрагивает. Небесно-голубые океаны затуманивают непролитые слезы. А я вздергиваю подбородок и впиваюсь взглядом в Олега. Так, кажется, его зовут.

Метрах в десяти от нас застывает крепкий мужчина среднего роста лет тридцати пяти. Он не бесцветный, скорее, просто обыкновенный. Русые волосы. Болотного цвета глаза. Серый костюм. Ничего выдающегося.

Впрочем, как и в его спутнице, переминающейся с ноги на ногу. Невзрачную шатенку с букетом банальных кремовых роз в руках не спасает даже яркий наряд. На фоне насыщенного красного платья черты лица девушки блекнут.

И, если я отношу эту парочку в разряд «посредственно», то Аня считает иначе. Сомнения в собственной привлекательности проступают крупными буквами у нее на лбу и опускают вниз уголки манящего пухлого рта.

– Хэй. Вдох, выдох, ну. Это всего лишь человек, которого ты совсем скоро вычеркнешь из жизни. Пустое место. Ноль.

Я еще теснее прижимаю к себе Славину свободной рукой и попутно пытаюсь не выронить цветы, предназначенные невесте – фиолетовые эустомы, гармонирующие с цветом Аниного платья.

Но девушка никак на меня не реагирует. Ее взгляд, пустой и стеклянный, поднимает градус моего раздражения до максимума и пробуждает желание вытащить ее любым способом из коматоза, в который она сама себя загнала.

Поэтому я не придумываю ничего лучше, чем впиться в приоткрытые Анины губы, которые она безбожно искусала.

Мимолетное касание, которым я хотел растормошить Славину, перетекает в чувственный затяжной поцелуй. Анины пальчики скользят по моей шее и запутываются в волосах. Ее тело вплавляется в мое, как будто стремится прирасти к нему навечно.

И у меня вылетают пробки. Искрят какие-то предохранители. И все перестает иметь значение в этот момент.

Остается лишь жар, затапливающий каждую клетку. Вкус мяты и клубники, оседающий на языке. А еще неровное дыхание, сбивающееся в хлам.

Многочисленные гости огибают нас с пониманием. Кто-то посмеивается. Кто-то восхищенно присвистывает. Кто-то нашептывает что-то неприличное своему спутнику.

Но все это барахтается где-то на периферии сознания. В эпицентре же – всепоглощающая наркотическая эйфория, которая туманит разум и месит мозги в кашу.

– Кхм-кхм!

Глухое надсадное покашливание доносится до меня, как сквозь вату, и, если совсем честно, практически не отвлекает. Так что я еще какое-то время терзаю Анины губы и отрываюсь от них только потому, что нужно протолкнуть немного кислорода в легкие.

– Олег, это Марк. Мой…

– Жених.

Не знаю, зачем я вклиниваюсь в их с мужем диалог, ведь голос Славиной звучит достаточно твердо и уверенно. Она успела нацепить на себя маску и отгородиться броней, и ни единая деталь теперь не намекает на то, что каких-то пару минут назад она не держала равновесие и дрожала, как осиновый лист.

Наверное, мне просто нравится обламывать людей и смотреть на то, как чужие постные физиономии вытягиваются от удивления, и челюсти норовят спикировать вниз.

Потому что кольцо на Анином пальце, например, стоит раза в два больше, чем платье Олеговой любовницы. И это именно тот редкий случай, когда кичиться деньгами доставляет мне удовольствие.

– А вы уже…

– Обручились. Да, – я отвечаю за нас двоих, обхватывая Анино запястье. Да и она сама не упускает возможность уколоть супруга.

– Что, если ты не один изменял в нашей семье? Что, если мы тоже. Давно. С Марком.

Аня стреляет в мужа словами, как отравленными дротиками, и может смело праздновать победу. Потому что между нами простирается вязкая оглушительная тишина, в которой прекрасно слышно, как сглатывает этот козел.

Насладившись произведенным эффектом, мы покидаем дезориентированную парочку и практически сразу же сталкиваемся с невестой. В чересчур пышном платье с огромной юбкой и длинной фатой она выглядит, как та самая баба на самоваре, но я вовремя прикусываю язык и с радостью позволяю Славиной играть роль первой скрипки.

– Танюша, поздравляем тебя от всей души! Будь самой счастливой. Пусть муж носит на руках, балует, достает звездочки с неба, – Аня на секунду замолкает, чтобы продолжить свою заранее отрепетированную речь, но Митина ее перебивает, понижая голос до заговорщического шепота.

– А вы с Олегом больше не вместе, что ли?

– Разводимся.

– Я не знала. Извини. Просто эта Катя с моим Аликом работает. И мы отправили ей приглашение плюс один. Так неудобно получилось.

– Да все нормально, не бери в голову. Нормально, правда же, Марк?

– А это…?

– Марк Северский – мой жених.

Славина проговаривает с такой нескрываемой гордостью, как будто я спас старушку из горящего дома или накормил не один десяток голодающих африканских детей. Кладет ладошку мне на грудь и опускает голову на мое плечо, словно в этом мире нет ничего более естественного.

Ее полноватая одноклассница выдает что-то вроде «ни фига себе, это тот самый Северский?», но я решаю ничего не уточнять. Вручаю ей букет вместе с конвертом и утаскиваю Аню вглубь безвкусно украшенного зала.

Вычурные бокалы на узорчатых ножках не гармонируют с фарфоровой посудой странной формы. Лиловые орхидеи не попадают в тон с шарами, прикрепленными к резной арке из белого дерева.

В общем, складывается такое впечатление, что неизвестный дизайнер велел молодоженам собрать все самое лучшее и забил на то, что это лучшее совершенно из разных ансамблей.

– Марк, а почему Таня так удивилась, когда я тебя ей представила? – приподнявшись на цыпочки, интересуется Аня и, кажется, больше не думает о муже и его любовнице.

По крайней мере, на дне ее серо-голубых глаз плещется только любопытство и никакого намека на боль. Хотя, может, она просто старательно ее маскирует.

– Может, потому что мой отец достаточно известен в широких кругах?

– М?

– Руководитель финансового холдинга. Держатель акций крупной энергетической компании. Меценат.

– А ты?

– А я хозяин скромного спортивного клуба и к батиным заслугам не имею никакого отношения.

На самом деле, я немного лукавлю, потому что родители мечтают, что когда-нибудь я займу папино кресло и буду руководить взлелеянной им империей, ведь Гордей по уши погружен в свою адвокатскую практику, а Динка души не чает в детях и ни за какие коврижки не бросит лицей, где она преподает азы иностранного языка малявкам.

Только вот мне почему-то нравится проверять Славину и обнаруживать, что ее совершенно не волнует мое состояние, в отличие от той же Резниковой. О чем красноречиво кричит вздох облегчения, срывающийся с Аниных губ и ее бойкое признание.

– Слава богу! А то я ужасно неловко ощущаю себя в обществе всех этих небожителей, вроде твоего отца.

Глава 10

Аня

Лицо мужа, застывшее восковой маской, накрепко врезается в память и немного поднимает пострадавшую самооценку.

Сейчас мною движет не жажда мести, а скорее желание восстановить собственный статус-кво. Доказать даже не миру – самой себе, что я заслуживаю лучшего.

Имею право веселиться на полную катушку. Зажигать в центре танцпола, привлекая к себе чуть больше внимания, чем обычно. И принимать из рук вышколенного официанта с безупречной осанкой и такой же идеально отутюженной белой рубашкой бокал с шампанским.

Неторопливо цедить благородный напиток. Наслаждаться игривыми пузырьками, покалывающими нёбо. И рассматривать фотографии, которые Дина прислала на телефон Марку пару минут назад.

На самом деле, в его мессенджере целая громада снимков. Ванька вместе со светловолосой девчушкой, как две капли воды похожей на Дину, несутся за Марли по длинному коридору.

Ванька с той же девчушкой сидят на небольшой уютной кухне и пьют чай с оладушками вприкуску с клубничным вареньем. Виснут на Дине, о чем-то ее уговаривая. Строят шалаш из одеял и подушек. И, наконец, сладко сопят на той постели, где еще недавно сооружали импровизированный вигвам.

«Дети набегались и спят. Давай не будем их будить? Пусть Ванечка остается у нас до утра».

Просит Дина в сообщении, и мне чудится, что за простыми фразами кроется что-то еще. Потаенное. Невысказанное.

Но я не успеваю довести мимолетную мысль до логического конца, потому что отвлекаюсь на Марка. Он невесомо мажет пальцами по моему запястью и что-то говорит.

Но я не могу разобрать, что именно, потому что в эту секунду слишком занята разглядыванием его острого упрямого подбородка и точеных скул.

– А? – переспрашиваю я неуклюже и краснею от затапливающего каждую клеточку моего тела смущения.

Мне кажется, что Северский видит меня насквозь. Считывает малейшую мою эмоцию. Поэтому ухмыляется так озорно и многозначительно.

– Что думаешь, Ань? Оставим Ваньку у Дины до утра? Зачем тащить его куда-то среди ночи?

В первые пару мгновений, когда Марк озвучивает свое предложение, «я-же-мать» во мне бунтует и противится, требуя забрать ребенка у посторонней, в общем-то, женщины.

И мне приходится несколько раз глубоко вдохнуть и так же длинно выдохнуть, чтобы прогнать ее и призвать на помощь здравомыслящую личность.

Ведь в том, чтобы поднимать сына с постели посреди ночи, действительно, нет никакой необходимости, если отбросить мой чрезмерный контроль, с которым я отчаянно пытаюсь бороться.

– Славина, отомри. И прекращай так сильно париться. У моей сестры дар, вся семья об этом знает. Дети к ней тянутся. Им там точно не будет скучно.

Произносит Марк, поглаживая тыльную сторону моей ладони, и запускает по коже электрические импульсы. Тревоги улетучиваются, как предрассветный туман. Сомнения испаряются. И я решаю нырнуть с головой в омут.

Расслабиться на полную катушку. Оторваться, как будто я завидная тусовщица-студентка, а не серьезная строгая мать. И забыть о неурядицах, которые на меня свалились.

– Хорошо. Ты прав. Пусть отдыхают.

Соглашаюсь с Северским, утаскивая с его тарелки рулетик из баклажана с ореховой начинкой, и снова возвращаюсь на танцпол. Сливаюсь с мелодией, будоражащей кровь, и вспоминаю занятия по стрип-пластике и дансхоллу, на которые бегала в промежутках между парами и подработкой.

В это мгновение мне снова девятнадцать. У меня глаза горят ведьмовским блеском. Румянец заливает щеки. Ресурсы организма не ограничены. Лимитов нет.

Я могу всю ночь размешивать за барной стойкой коктейли и ни разу не ошибиться с рецептом. Потом несколько часов защищать курсовую у самого нудного, самого вредного препода, по чьему предмету у студентов всегда гора пересдач. А после бежать в танцевальный класс через дорогу от универа и с кипучим азартом разучивать новые связки.

И так по кругу. Семь дней в неделю с один перерывом на отсыпной. Четыре недели в месяц.

Отмотав время назад, я полностью отдаюсь оглушительным бойким битам и, судя по всему, перебарщиваю с энтузиазмом. Напарываюсь на темнеющий взгляд Марка и воспламеняюсь от кончиков пальцев ног до самой макушки, несмотря на разделяющие нас метры.

Во рту резко пересыхает. Волоски на коже встают дыбом. И я торопливо ретируюсь из общего зала до того, как произойдет детонация.

Проскальзываю в туалет. Опускаю ладони под ледяные струи. И изумленно изучаю собственное отражение в зеркале с тяжелой бронзовой рамой.