«Отдел кадров решает всё» – говорили в Автоэкспорт, дополнив известное изречение В.И.Ленина «Кадры решают всё». Ещё точнее, это была Лидия Никитична Рязанова – бессменый зам. начальника ОК и жена полковника КГБ. На протяжении многих лет она единолично и в глубокой тайне готовила планы замены загранработников Автоэкспорта и оформляла выездные дела. Для многих она была вторым лицом в организации и с ней старались установить хорошие отношения, чаще попадаться ей на глаза, не говоря уже о подарках и других жестах внимания и симпатии. Но Л. Н. благоволила немногим, так как она хорошо знала конъюктуру кадров: кто за кем стоит, кто ей симпатичен и выгоден и, наконец, она была прекрасно осведомлена о любом сотруднике из официальных и неофициальных источников (включая, стукачей и сплетников).

Поначалу моя карьера складывалась неплохо – моей работой был доволен Петров, а значит и другие начальники. Однажды в качестве поощрения меня даже включили в список группы Автоэкспорта для поездки в Финляндию на автобусе сроком на 2 недели и начали оформление выездных дел.

Но радость моя была недолгой. Неожиданно меня вызвал начальник ОК Савкин – обычно картинно выжливый и с виду мягкий человек, но тут он вдруг, став серьёзным и неприветливым, объявил сразу, что в Финляндию я не поеду и более того, мне надо увольняться из Автоэкспорта по собственному желанию. С трудом переведя дух и уняв волнение, я просил его: « Почему? Что я сделал?» На это он ничего не ответил, только многозначительно показал глазами на потолок и проводил меня до двери. Я вышел совершенно разбитый и испуганный.

К кому обратиться за объяснениями и поддержкой? Петров уже был в больнице в тяжёлогм состоянии. Ребята из отдела рекламы, с которыми я работал по демзалу, объяснили, что взгляд Савкина на потолок означал КГБ и мои дела очень плохи. Зам. председателя Дарчиев, у которого тоже были проблемы, посоветовал написать письмо самому Председателю КГБ Ю. Андропову и всё изложить. Что я в отчаянии и сделал.

Довольно быстро со мной встретился сотрудник КГБ по поводу моего письма. Он объяснил мне, что когда я служил в Советской Армии рядом с секретным объектом и мне была оформлена форма секретности, не позволяющая выезжать в капстраны в течении 10 лет, поэтому меня и не пустили в Финляндию. В отношении же соцстран никакого ограничения на выезд нет и КГБ не против моей работы в Автоэкспорте, но в личном плане он посоветовал мне уйти и да ещё и громко хлопнуть дверью.

Вспомнив лицо Савкина, я тут же решил – не дождётесь! Уволить они меня не могут, а по собственному желанию я не уйду. Буду работать как инженер Дунаев, которого они уволили год назад, но вмешался ВЦСПС (профсоюзы) и его оставили в покое, но создали неблагоприятный режим работы.

Я рассказал всем, включая Савкина, об ответе из КГБ и своём намерении работать дальше и помогать строить техцентры в соцстранах, куда я могу ездить. Поначалу я чувствовал какое-то недовольство и отчуждение ближайшего руководства, но потом всё стало на свои места, так как я был единственным специалистом по строительству.

***

Прошло несколько лет. Были построены и пущены в эксплуатацию АТЦ Автоэкспорта в Софии, Варшаве, Праге, Будапеште, Улан-Баторе и Гаване.

В стране Генсек ЦК КПСС М.С.Горбачёв объявил о перестройке и гласности и я, как и многие люди, сначала поверил, что наше время пришло – время перемен, инициативы и улучшения жизни простых людей.

На этой волне перемен я и подал заявление о приёме в ряды новой КПСС. Меня поставили в очередь, так как Автоэкспорту по разнарядке ЦК ежегодно выделяли только одно – два места в партию.

По указанию, видимо, сверху, ранее недоступные и неподотчётные руководители стали приближать себя к народу, как могли, занимались самокритикой и заигрывали с подчинёнными. Они все обещали много свободы и равноправия, и руководители Автоэкспорта не были исключением.

После трёх лет активной общественной работы в профкоме я, наконец, получил заветный партбилет члена КПСС, а также закончился десятилетний карантин по секретности. Теперь у меня не было никаких препятствий в карьере загранработника. Записавшись на приём к председателю Автоэкспорта Н. М. Дмитриеву, в назначенное время я впервые после смерти Петрова вошёл в когда-то его кабинет и удивился переменам. Нынешний хозяин кабинета Дмитриев сделал много перестановок и изменений, но главное, исчезла знаменитая табличка «Думай!», что вызвало у меня усмешку. Дмитриев оторвался от чтения моего личного дела и заметил моё весёлое настроение.

Он совсем не интересовался вопросами строительства, после того, как отказался от готового демзала на Варшавке, мотивируя его отдалённостью от основного здания Автоэкспорта на Волхонке и у меня не было с ним никаких деловых контактов, как когда-то с Петровым. Пришлось подробно рассказать ему, чем я занимаюсь в настоящее время. Он слушал это без особого интереса и ждал, видимо, основного вопроса, с чем я к нему пришёл: «Как Автоэкспорт планирует использовать мой опыт работы заграницей и включён ли я в план замены загранработников?». Он ответил не сразу, а стал читать, видимо, справку ОК, подготовленную Лидией Никитичной. Наконец, он оторвался от бумаги и сказал: -Мы можем предложить вам должность гл. инженера на АТЦ в Улан-Баторе. «Курица – не птица, Монголия- не заграница» – сразу возникла в голове эта пословица, но я сдержался и только усмехнулся.

– Я не знаю монгольского языка, у меня – английский и чешский – ответил я. На что он мгновенно среагировал – К сожалению, в этих странах у нас всё расписано на много лет вперёд.

Откровенно говоря, я не ожидал от этой встречи ничего хорошего, зная Дмитриева по партсобраниям, где он выглядел как руководитель – неуверенно, неубедительно, а порой и смешно в попытке продвигать идеи перестройки и гласности.

***

А тут ещё одна большая неприятность возникла у Автоэкспорта с соседом через дорогу – Музеем изобразительных исскуств им. Пушкина. Его активный директор Антонова решила расширить выставочную площадь музея за счёт особняка, занятого Автоэкспортом. Она нашла выход на Горбачёва и тот дал указание Мосгорисполкому переселить Автоэкспорт в другое помещение. Дмитриев без возражений поручил своему заму Щербакову заняться этим вопросом. А Щербаков привлёк меня к оценке предлагаемых помещений.

Надо сказать, что предложений было немного и все они, конечно, были неприемлемы для Автоэкспорта. В Моссовете надавили на Дмитриева и он согласился на старый жилой дом-коммуналку на Волхонке, из которого уже выселяли жильцов. Дом обещали отремонтировать.

В Автоэкспорте ходили слухи, что Дмитриев оформляется Торгпредом в Бельгию, поэтому так легко сдаёт позиции в делах объединения.

Как гром среди ясного неба, перестройка ударила и по всему Минвнешторгу СССР. Новый Председатель Совмина Н. И. Рыжков (бывший директор УРАЛМАША) в качестве первого шага ликвидировал государственную монополию на внешную торговлю, действовавшую со времён В.И.Ленина и разрешил предприятия напрямую выходить на мировые рынки. У Миншнеторга отняли самую главную функцию – экспорт советской продукции, оставив импорт и то на неопределённое время.

Многие работники Минвнешторга от этого испытали шок и неопределённость. Как-то в разговоре с начальником УКСа Л. Н. Охрицем, я тоже посетовал на своё положение в Автоэкспорте. Неожиданно, он предложил мне поехать в Бомбей в качестве инженера УКСа на 3 года, чтобы возглавить строительство отделение Торгпредства СССР в Индии. Я сразу согласился. Через несколько дней в Автоэкспорт пришло письмо, Дмитриев не стал возражать и ОК приступил к оформлению моего выездного дела. Наступило какое-то облегчение и появилась надежда.

***

22 февраля 1987 года. Около 5 часов вечера я выехал из г. Калинина, где был в командировке по вопросам базы отдыха Автоэкспорта, назад в Москву. Было морозно и небольшой гололёд на дороге. Я ехал на новом красном автомобиле ВАЗ-2105 в экспортном варианте из нашего демзала. В районе химкомбината заметил вдали на примыкающей дороге с моей стороны стоящий грузовик МАЗ.

Решив, что он меня пропускает по правилам, я продолжал движение, но когда до грузовика осталось 50 метров, он неожиданно рванулся вперёд, пересёк мою полосу и поехал навстречу. Чертыхнувшись на водителя, я вдруг различил в сумерках канат через всю мою полосу, который тянул МАЗ, перегородив мне дорогу. Я ударил по тормозам, но машину ВАЗ-2105 в гололёд слегка занесло и она мягко врезалась в стальной трос, как в натянутую струну, и стала скользить по ней навстречу второму грузовику, который МАЗ вытягивал на меня с примыкающей к шоссе дороги. Мы столкнулись лоб в лоб, а МАЗ продолжал нас тащить вместе пока его не остановили криками. Я не терял сознания от удара, не успел испугаться и теперь мог оценить обстановку.

Лобовое стекло ВАЗ-2105 треснуло и было всё в паутинку. Из разбитого двигателя валил пар. С трудом растягнув шведский инерционный ремень безопасности, который пригвоздил меня к сидению и спас в момент удара, увидел, что какие-то люди пытаются открыть заклинившие передние двери. Наконец, они помогли мне выбраться наружу через заднюю дверь. Вдохнув морозный воздух, я осмотрелся. Мою разбитую машину окружили несколько человек, разглядывали её и комментировали: – Смотри- это новая пятёрка. Двигатель-то ушёл вниз от удара. Трос почти перепелил лобовую стойку – ещё немного и снёс бы крышу вместе с его головой. Повезло мужику, что остался жив.

– Ну как ты? Отошёл? Сейчас приедет милиция. Они москвичей-то не любят. Будут защищать своих, вон тех алкашей, которые на ногах еле держатся. Я готов быть твоим свидетелем. Я за тобой ехал и всё видел. Ты ни в чём не виноват. Запиши мой номер телефона, – предложил мужчина в белой шапке.

– И мой тоже возьми на всякий случай- сказал другой.

Пока записывал телефоны свидетелей приехала на УАЗике милиция. Они осмотрели место аварии, сделали рисунки и замеры, поговорили с водителями грузовиков и других машин и стали разгонять пробку на дороге. Ко мне подошёл пожилой милиционер, проверил документы и предложил проследовать с ним в отделение на его УАЗике. На мой вопрос, что делать с моей машиной, он ответил, что её отбуксируют туда же, в отделение и просил отдать ключи.

В отделении у меня взяли тест на алкоголь и составили протокол, включив туда по моему настоянию моих свидетелей. Потом меня отпустили. У выхода я столкнулся с теми двумя водителями грузовиков в замаслянных ватниках, их под руки вели два мента и они еле держались на ногах. Я посмотрел на их красные рожи и ничего не сказал. Спросив у дежурного, как пройти на станцию, я поспешил на последнюю электричку в Москву.

Поздно ночью из дома позвонил механику демзала Корнеичу и рассказал всё об аварии. После праздника Дня Советской Армии на работе написал подробную служебную записку Дмитриеву и он поручил внутренее расследование раллистам Автоэкспорта. Через несколько дней они сообщили ему, что я

в этой аварии ни в чём не виноват и, кроме того, действовал единственно правильно в этой ситуации. Мне же они сказали, что я родился в рубашке. Разбитую машину ВАЗ-2105 они привезли в Москву и списали, как не подлежащую ремонту. С тех пор, у меня стало особое мнение об отечественных автомобилях ВАЗ, как прочных и безопасных машинах, которые прошли бы любой современный краш-тест, и об инерционных ремнях безопасности, ставших обязательными во многих странах, включая СССР с 1975 г.

Через несколько месяцев я с женой уехал в Индию – эту древнюю и противоречивую страну после 13 лет работы в Автоэкспорте.

***

В 1993 г. находясь в Москве, я заходил в гости в Автоэкспорт, переселённый в тот самый жилой дом. Теперь сотрудники размещались в наспех отремонтированных квартирах и они занимались в основном перепродажей продуктов питания и предметов первой необходимости в духе того времени. Многие люди покинули объединение, а из старых знакомых повстречалась и Лидия Никитична из ОК. Мы удивились друг другу, но разговор как-то не получился.

В отдельной квартире располагался новый председатель Автоэкспорта Аксёнов, которого не было на месте.

***