2

Когда Чейн вернулся к себе на обслуживающий «минус-первый» этаж, его уже вовсю разыскивал мистер Гифсон. Увидев, наконец, Эдди он бросился ему навстречу и глаза его метали молнии.

– Где ты ходишь, Эдвард!? – воскликнул Гифсон. – Почему я должен тебя искать!? Ты в курсе, что у нас четыре колонны зависли и мы не можем их запустить!?

– Сэр, у вас есть номер моего диспикера, вы могли позвонить мне, – парировал Чейн, обходя разъяренного начальник и продолжая двигаться по коридору.

– Я не обязан звонить по твоим частным номерам, потому, что ты должен находиться на рабочем месте!

Это был пунктик Гифсона – он звонил только на служебный номер в кабинете Чейна или на его радио-поинт, который работал лишь внутри здания.

– Остановись, когда с тобой разговаривают! Эдвард, я требую уважения!

Вышедший из дежурки наладчик, тотчас нырнул обратно.

Попадаться на глаза Гифсону было нежелательно, а особенно, когда он находился в таком состоянии.

– Сэр, я не могу остановиться, я должен решить нашу с вами проблему! – не оборачиваясь ответил Чейн.

– Твою проблему, Эдвард! Твою! Если меня снова построит мистер фон Дитлиц, я… я не знаю, что сделаю!

Тем временем, Чейн свернул на лестницу, которая вела еще на один уровень ниже.

Тут было меньше отделки, больше настенных коробов закрывавших магистрали и больше шуму, из-за постоянной работы машин обеспечивавших жизнедеятельность гигантского комплекса «Марбел» – всех его ста двадцати этажей, на которых, как селедки в бочке, были набиты офисы больших и маленьких финансовых компаний.

Впрочем, такая плотность была характерна для первой сотни этажей, а двадцать верхних занимали арендаторы побогаче и самый крупный из них – компания «Аргентум», владельцем которой являлся Герхард фон Дитлиц.

Именно его боялся мистер Гифсон, поскольку к мнению крупнейшего арендатора прислушивались в «Дьюри-и-Леман инвестмент», компании владевшей в городе половиной высотных зданий.

– Что сказали в обслуживающей компании? – задал Чейн вопрос, чтобы только переключить брюзжащего начальника.

– А что они скажут нового? Ждите неделю, заказ сделан! А как можно ждать, если у нас через два часа пик нагрузки и оставшимися колоннами мы осушку не потянем!

Мистер Гифсон вырвался вперед и перегородив Чейну дорогу, уже другим тоном, произнес:

– Эдди, ты должен что-то придумать! Эдди, нужно спасать положение!..

– Я уже придумал, сэр, и мы прямо сейчас все исправим.

– Как? Скажи мне перед тем, как что-то сделать, Эдди!

Чейну пришлось отстранить начальника и сделав еще поворот, он оказался в помещении цеха воздухоподготовки, где в высоких колоннах очищали воздух от лишней влаги, пыли, бактериального планктона, добавлялись положенное по стандартам газы и, если нужно, ароматизаторы.

Двое, изображавших ремонт рабочих, при неожиданном появлении начальства резко подскочили со стапелей, на которых до этого спали.

Шум от технологического оборудования скрыл шаги начальников и теперь рабочие растирали сонные физиономии, чтобы выглядеть бодрыми.

У стены стояли снятые с четырех колонн кожухи. Обнаженные узлы и механизмы выглядели холодными и обездвиженными, без тонких вибраций, без перемигивания индикаторных огоньков и с погасшими ситуационными экранчиками.

Просто железо и ничего больше. И связано это было с тем, что в магистрали подачи активатора не хватало переходника из высокотемпературного латекса.

Прежние переходники в колоннах уже износились из-за того, что оборудование работало на предельной мощности и это также было связано с персоной Герхарда фон Дитлица, который задавал нереальные требования для систем воздухоподачи и кондиционирования.

До обеда ему хотелось двадцать пять градусов тепла, а после вдруг сразу восемнадцать. И не в одном офисе, и даже не в одном крыле, а сразу на пяти этажах!

В таком режиме приходилось работать в течении полгода и первым сдался ресурс крошечных трубок-переходников для сверхактивного вещества.

В поисках хоть какого-то выхода, Чейн полночи провел в спейснете, надеясь отыскать сторонних поставщиков, которые оказались бы более расторопными, чем те, кто поставлял все оборудование целиком.

Но ничего не нашел. Не помог даже перечень специальных лабораторий – там тоже не производили ничего похожего, однако статьи по исследованию спецпластиков, которые на всякий случай просматривала Чейн, дали ему нужную подсказку. Оказалось, что в состав трубочек-чеккеров, входило достаточное количество спецпластиков, позволявших выдержать чрезвычайно агрессивную среду активных добавок.

Разумеется, соперничать с заводскими изделиями трубочки не могли, однако Чейн надеялся, хотя бы на недельный ресурс, а уж если все получится, можно протянуть и весь срок, который запросила обслуживающая компания для поставки заводских деталей.

– Нож дай, – сказал Чейн, пристально глядя в открытое нутро ближайшей из колонн. Один из рабочих выхватил из нагрудной ремонтницы монтажный нож и подал Чейну.

Тот достал из кармана трубочку, на глаз отрезал кусок нужной длины и подойдя к колонне, прищурившись, посмотрел туда, где еще находился измочаленный штатный переходник.

– Перчатки и фонарь! – потребовал Чейн, не отводя взгляда от износившегося переходника.

Первый рабочий торопливо подал распакованные перчатки, второй, едва не выронив от волнений фонарь, подал его начальнику.

Чейн надел перчатки, взялся за фонарь и подсвечивая себе, сумел снять износившийся переходник, а на его место поставил кусок трубочки.

Она подошла идеально.

– Эдди, ты… Ты отдаешь себе отчет? Там же мегакислоты! – подал голос Гифсон, обливаясь потом и одну за другой, сминая салфетки.

– Я помню, сэр.

– Но это же… Какая-то кухонная фигня, а у нас оборудование повышенной категории опасности! – напомнил Гифсон переходя на фальцет.

– Всем отойти! – приказал Чейн и взяв с полки защитную маску, закрыл ею лицо. Затем подошел к настенному пульту и включил исправленную колонну.

Внутри нее загорелись сигнальные огоньки, затем послышался шум запускавшихся механизмов и наконец, заработал весь комплекс, начав рисовать на оживших экранах замысловатые кривые.

– Похоже, выходит на режим… – сказал один из рабочих.

– Если пять минуту будет работать нормально, закроем кожух, – подвел итог Чейн.

– А что потом? – спросил Гифсон, не отводя взгляда от ситуационных экранов, на которых сейчас отражались его шансы удержаться на должности.

– Потом так же подключим оставшиеся три.

В абсолютной тишине, потекли медленные секунды установленных Чейном пяти минут.

Слышно было, как работали другие колонны батареи и Чейн пытался на слух определить, разнится ли звук починенной и «здоровых» колонн.

Гифсон стоял позади него, продолжая активно тратить салфетки.

Рабочие переглядывались и почесывали в затылках. Такого они здесь еще не видели, чтобы вот так – кусок отрезанный ножом трубки вставляли в ответственный агрегат.

Чейн взглянул на наручные часы и кивнул рабочим, чтобы закрывали колонну кожухом, а сам перешел к следующей.

В течении двадцати минут, все было закончено и вскоре все четыре колонны влились в общий хор остальной батареи. После этого, Гифсон поднялся со скамьи, на которую сел из-за слабости в ногах и подойдя к Чейну, спросил:

– Сколько они протянут на этих… запчастях?

– А сколько запросили поставщики?

– Две-три недели.

– Думаю продержатся. Но только при условии нагрузки не более семидесяти пяти процентов.

– Семидесяти пяти, Чейн!? У нас в час пик до девяносто пяти доходит! Что мы скажем фон Дитлицу, когда он придет выставлять претензии?

– Переадресуйте его ко мне.

– Что значит переадресовать, Чейн? Ты же мой подчиненный, что на это скажет Дитлиц?

– Тогда объясняйтесь с ним сами, – сказал Эдди разведя руками и еще раз пройдясь вдоль починенных колонн, убедился, что на ситуационных экранах отражается нормальна работа узлов и механизмов. После чего отправился к себе в кабинет, где у него хватало и бумажной работы.

3

Рабочий день Чейн закончил поздно – в половине седьмого, хотя по трудовому договору мог уйти домой в пять, как и большинство клерков из «Марбела». Однако, часто к концу рабочего дня появлялись очередные неотложные дела, да и остававшегося «на хозяйстве» дежурного нужно было проинструктировать «в связи со сложившейся обстановкой».

Наконец, все дела были сделаны и Чейн покинул громаду комплекса, пройдя процедуру обратного контроля на пропускном фильтре безопасности. А когда он двигался в общем потоке выходивших из здания служащих, возле автостоянки комплекса его окликнули.

Чейн остановился, не сразу высвобождаясь от мыслей о служебных заботах.

Это была та самая девчонка из бара. Эмма, кажется.

– Я уж думала не дождусь тебя, думала ты меня обманул и тебя тут нет.

Эмма подошла к Чейну и без всяких условностей потащила за руку к стоянке.

– Куда ты меня тянешь?

– У меня тут машина, я тебя подвезу.

Ее машиной оказалось серебристое купе-кабрилет «нитрон», которое стоило, как половина всех машин на этой автостоянке. Не самых дешевых машин.

Чейн вздохнул. Он уже настроился на четвертьчасовое стояние в переполненном даблбасе – не слишком удобно, но он привык, к тому же остановка общественного транспорта располагалась почти у него под окнами.

Между тем, Эмма уже сидела за рулем и распахнула для него пассажирскую дверцу одним прикосновением к кнопке управления.

Чейн обошел машину кругом и сел в кресло, сразу почувствовав его движение, подбиравшее для пассажира оптимальный анатомический профиль.

Дверца тоже закрылась сама и Эмма стала выруливать со стоянки, а Чейн при этом испытывал чувство неловкости, из-за того, что привлекал внимание служащих из «Марбела».

– Куда поедем? – спросила Эмма выруливая со стоянки.

– Пингард-авеню восемнадцать.

– Пингард-авеню. Это где клуб «Арлекин»?

– Нет, это где музей геологии.

– Я таких вещей не знаю, – призналась Эмма выезжая на улицу.

– Да я так и понял. «Арлекин» тоже рядом, но чуть дальше по кварталу.

– Принято! – ответила Эмма и «нитрон» стал разгоняться, как ракета.

Чейн с опаской покосился на девушку и чуть приподнял руку, чтобы автоматический ремень безопасности надежнее зафиксировал его в кресле.

Несмотря на большую скорость открытого купе, не было слышно ни свиста ветра, ни шума колес. Акустические системы надежно блокировали и шум, и аэродинамические возмущения.

Немного знакомый с такими системами Чейн предположил, что стоимость подобного «фарша» приближалась к стоимости базового автомобиля.

– А где твой портфель? – неожиданно спросил Эмма.

– Какой портфель?

– Ну, все ребята и девочки из этого вашего «Марбела» ходят с портфельчиками. А ты пустой.

– Я не по финансовой части.

– И даже не айтишник?

– Нет, я работаю в службе эксплуатации. А откуда у тебя пропуск на стоянку?

– Пропуска нет. Просто машина там зарегистрирована. И еще на нескольких стоянках.

– А машина не твоя? Как и куртка?

– Если боишься, что я ее угнала, то все в порядке – машина зарегистрирована на меня. Кстати, если прохладно – включи обогрев.

– Да нет, нормально. А почему ты крышу не поднимешь?

– Не срабатывает что-то, нужно ремонтникам показать.

Видя роскошный кабриолет под управлением юной особы, водители старались уступить ей дорогу, а на участках, где имелась «коммерческая полоса», Эмма добавлял газу так активно, будто пыталась преодолеть звуковой барьер.

И все же, кое где ей приходилось притормаживать перед редкими голограммами светофоров и зауженными транспортными развязками, поэтому к месту они прибыли минут за десять.

Эмма подрулила к дому и бесцеремонно вклинилась на чье-то парковочное место.

Для дверей оказалось тесно и Чейну пришлось выбираться через борт, впрочем, как и Эмме, которая не забыла захватить с заднего сиденья объемную сумку.

– Эй, а ты куда собралась? Спасибо и все такое, но…

– Спокойно, я совершеннолетняя! – перебила его Эмма и сунула ему под нос удостоверение личности.

– Допустим, но я сегодня не готов принимать гостей, – сказал Чейн, с тревогой поглядывая на сумку в руках Эммы. – У меня на вечер другие планы.

– Просто посмотрю, как ты живешь. Мне интересно, – пояснила Эмма посматривая на старый дом, в котором когда-то отец Чейна купил недорогое помещение и переделав его в студию, долго сдавал в аренду. А потом подарил Чейну и тот самостоятельно разделил ее перегородками, отделал и сумел превратить в приличное, на его взгляд, жилище.

Чейн посмотрел на притормозивший неподалеку серый автомобиль с затемненными стеклами и сказал:

– Ну хорошо, только посмотришь и все.

– И все, – подтвердила Эмма.

– А сумку зачем взяла?