Дино ушел… Он просил не плакать. Но я рыдала, сидя на полу в больничном коридоре. Меня вытолкали, когда начались реанимационные действия. Я рыдала отчаянно и в голос, точно зная – они не заведут сердце,
Когда-нибудь, возможно, я сумею забыть, мое сердце успокоится, и, оглядываясь назад, я взгляну на случившиеся другими, трезвыми глазами. Но сейчас я точно знаю одно – что бы не случилось со мной, какой бы дерьмовой мне не казалось жизнь – его была хуже, но он жил. А как… Не мне судить.
Он любил меня, а я его, и это все, что мне стоит знать и помнить.
Чтобы не сойти с ума…
Мне хочется плакать от обиды, и я едва сдерживаю закипающие слезы. Почему он солгал? Я же спрашивала его. Никто. Дино сказал, что она никто. Но это же не так. Никто – это я. Я.
Потому как, пока человек не упадет, он не встанет. Пока человек не умрет, он не поймет, что такое жизнь. Пока человек не спустится в Ад, он не поднимется в Рай.»
Мой собственный алтарь неизвестному Богу, с которым мне однажды придется встретится лицом к лицу, но я не раскаюсь. Не потому, что у меня нет совести, просто уровни веры и понимание справедливости у всех разные.
смотрела на меня иначе. Как никто и никогда. Искренне, не скрывая своего потрясения и восхищения. Словно я был чем-то сверхъестественным, и она никак не могла наглядеться, оторваться от меня.
Я не чувствую волнения. Всплеск адреналина внутри и мрачное предвкушение. Я хочу быть здесь, нуждаюсь. Мой собственный алтарь неизвестному Богу, с которым мне однажды придется встретится лицом к лицу, но я не раскаюсь. Не потому, что у меня нет совести, просто уровни веры и понимание справедливости у всех разные. Как и обстоятельства, которые приводят нас к тому или иному мировоззрению.
Я не знаю, почему она выбрала именно меня на роль слушателя, но замечал, как, раз за разом, она раскрывается и расцветает, делясь своими мыслями, идеями, мечтами. В семнадцать лет люди нуждаются в ком-то, кто готов их слушать, и они идеализируют выбранные на эту роль объекты.