Когда прошла эйфория от появления в доме сына и сданных экзаменов, меня накрыли жуткая усталость и депрессуха – навыки обучения пропали, поэтому на учёбу я тратил гораздо больше усилий, чем человек подготовленный. Вот тут-то к нам заскочил Юрка Березин и предложил мне пойти с ним и его знакомыми в турпоход в Карпаты. Людмиле идти было невозможно – кормящая мать, да и физически она ещё вряд ли была готова, после родов прошло полтора месяца, но она, – шутя, конечно, – сказала:

– А меня возьмёте? Я тоже в поход хочу.

Юра взглянул на её располневшую фигурку, усталое, измученное ночными бдениями лицо и тоже пошутил:

– Ну, тебя только если для смеха.

Шутка не получилась, а если получилась, то очень двусмысленная. Во всяком случае, Мила хотя не подала вида, но очень обиделась на него и припоминает мне эту его шутку всегда, когда я вспоминаю Юрку. А тогда мне очень хотелось сбросить с себя годичный груз моей усталости, и я спросил её:

– Мил, ну как?

И добрейшая и нежнейшая душа моя сказала:

– Иди, конечно, тебе надо отдохнуть.

Её доброта, любовь и терпение – это тот самый цемент, склеивший, казалось бы, двух абсолютно разных людей в союз, длящийся полвека.

На работе я договорился об отпуске, получил отпускные.

Юрка сообщил, что всего нас должно идти человек восемь: три пары и мы с ним, Юркина жена от участия в походе отказалась. Планировалось на поезде доехать до Львова, оттуда на электричке до Ужгорода, далее по Лесистым Карпатам – всё выглядело очень красиво.

Группа должна была встретиться в урочный день и час на перроне Киевского вокзала у первого вагона поезда, билеты каждый должен был брать себе сам, также каждый должен был взять студенческий билет, если таковой у него был.

Недели через две я сложил в свой старенький рюкзачок своё походное барахлишко, стальной котелок, кружку и прочий нехитрый походный скарб, взял Милкин приёмник «Альпинист», гитару, расцеловал свою ненаглядную, чмокнул в румяный носик мирно посапывающего сына, распахнул дверь и увидел стоящего на пороге Кольку Пятакова – он вернулся из армии.

Я быстренько растолковал ему, что и как, и предложил пойти с нами, он отказался, по сути, вполне резонно – походов всяких ему в армии вполне хватило, но поехал проводить меня до вокзала. На перроне я с удивлением обнаружил только сидящих на рюкзаках Юрку с девушкой. Время до отхода поезда ещё было – минут тридцать, я поинтересовался у него:

– Народ-то не опоздает?

И с удивлением узнал, что больше никого не будет.

Тем не менее у нас был уже настрой, решили: им же хуже, не отменять же поездку. Юрка взял билеты и побежал к начальнику поезда, договорился разместить нас в одном купе, я простился с Коляном, и мы покатили во Львов. Ехали весело, Юрка прихватил пару бутылок водочки, у всех было чего поклевать, набрались изрядно – помнится, я декламировал «Чёрный человек» Есенина в коридоре.

Утром перед приездом во Львов, Юра, раскрыв свой рюкзак и извлекая оттуда автомобильные запчасти – узлы и детали, – деловито предложил мне:

– Давай часть к тебе в рюкзак сложим, а то мне невмоготу такой рюкзак тащить.

Подобрав свою челюсть с пола, я поинтересовался:

– На кой хрен ты этого ржавого железа набрал, это мы что, ноги тренировать собрались или спины?

Юрок, снисходительно глядя на меня, сообщил:

– Ну ты чайник, да у них там цена на всё это железо втрое, по сравнению с Москвой.

– Так у нас тур торговый, будем ходить по дворам, амортизаторы предлагать?

Он сбавил пафос и сказал:

– Да, понимаешь, жена упёрлась и денег на поход мне ни копейки не дала, все спрятала где-то. А у меня дядька в автомастерской, набрал у него дефицитного железа, оно не новое, но всё рабочее. Загоним – деньги появятся, ещё погуляем от пуза.

Праздник наш потускнел, но обратного хода уже не было. Мы с ним поделили его железо по весу, ему поболее, мне поменьше – Юрка был и повыше, и покрепче. По сути, это был его геморрой, но не бросать же кореша – я сложил к себе в рюкзак часть его стального хлама, забрал ещё у него палатку, пристегнул её под клапан рюкзака, и мы вышли на перрон.

Первым делом Юрка пошёл в справочную и узнал, где поблизости находится общежитие какого-нибудь технического вуза, нам дали адрес общежития, если мне не изменяет память, Львовского политехнического института. Ехать надо было на трамвае, располагалось общежитие довольно далеко, и по дороге Юрок объяснил нам свой план: денег у нас мало по его вине, и он берёт на себя организацию различных схем нашей жизни, которые позволят нам сэкономить. Так, сейчас мы едем в общежитие института, где он договорится о нашем бесплатном проживании.

Прошлая его комсомольская работа и собственные таланты развили в нём способность уболтать почти любого, так что надежда была. Приехав в общежитие, мы направились к коменданту, к счастью, она была на месте. Юраша с порога с апломбом объяснил ей, что мы собой являем группу московских студентов, которая явилась с дружеским визитом к студентам Львовским, витийствовал о массе возможных мероприятий, необыкновенной пользе для львовян, которую принесёт наш визит, ещё о чём-то. Выслушав его горячую речь, комендант – он оказался милой женщиной лет сорока пяти – пятидесяти – поинтересовалась:

– А у вас есть письмо или другой какой-нибудь документ, подтверждающий цели вашего визита?

Такой подлянки от провинциальной комендантши Юрок явно не ждал. Офигеть, сидит тут, понимаешь, умничает, но не растерялся и сообщил, что письмо идёт почтой, ибо такой важный документ рискованно было везти с собой. Она откинулась на спинку стула и, разглядывая нашего трибуна с явным недоверием, поинтересовалась:

– Ну, хорошо, ну хоть что-то у вас имеется?

Конечно, – у нас имелись паспорта и студенческие билеты. Рассмотрев наши билеты, комендант сказала:

– Ну, ладно, но ведь нет никого, студенты все на каникулы разъехались.

– Как никого? А летний штаб бюро ВЛКСМ? Кто же координирует работу комсомольского оперотряда и городского строительного отряда? С кем же мы будем обмениваться опытом?

Тут Юрок явно пережал, в его голосе было столько отчаяния, что даже я – человек крайне заинтересованный в его успехе – не поверил, не поверила и комендантша, она явно нас просчитала:

– Нет у нас никого и ничего такого. Так что же вы от меня хотите?

– Вы понимаете, мы думали на время работы с вашим активом в вашем общежитии остановиться и гостиницу не заказали.

При этих словах Юрка состроил такую благостную рожу, что меня стал разбирать дикий смех, и я, чтобы не заржать, выдохнул из себя весь воздух и закаменел, боясь пошевелиться.

Комендантша хотя и убедилась в правильности своих предположений, но оказалась женщиной сердечной, пожалела трёх московских прохвостов.

– Давайте паспорта.

Заперев наши паспорта в здоровенный железный шкаф, она сказала:

Трое суток, не больше, ночевать все трое будете в одной палате, на этаже два туалета, всё бельё на дезинфекции – спать будете прямо на матрацах, являться в общежитие до девяти вечера, опоздаете – будете ночевать на улице, отпирать этаж будут в девять утра. Соберётесь уехать раньше – я в этом кабинете каждый день с девяти до пяти вечера. Всё, пошли, сторожу вас представлю.

Напугала – спать без белья, мы ж в турпоходе.

Два с половиной дня мы провели в этом старинном, прекрасном, настоящем западном городе, мне он очень понравился. Я впервые был во Львове – хорошо звучит, как бы в остальных городах союза я-то уж бывал частенько. Увы, нигде, кроме Крыма, до этой поездки я не был. Ходили, глядели на это удивительное смешение архитектурных стилей, разглядывая то ли барокко, то ли рококо, не очень понимая, где тут ренессанс или готика, да и не важно. Башка напитывалась совершенно другой информацией, чем та, которая вливалась в неё в течение года, усталость и депрессия мои испарялись потихонечку. Мне было наплевать на то, что спать приходится на матрасе, брошенном на дикую панцирную сетку, как-то, набродившись по городу, мы довольствовались на обед здоровенной паляницей и восьмисотграммовой банкой баклажанной икры: распластали хлеб на куски, намазали икру и стрескали на парковой скамейке. Впрочем, деньги тогда у нас ещё были, но было неважно, захотели так и были счастливы. Помнится, во Львове нам очень понравились двери, и не какие-нибудь музейные или двери важных учреждений – такие двери обычно красивы в любом городе, нет, все двери: жилых домов, магазинов и контор, совершенно старых развалюх и домов, явно отреставрированных, хотя таких было немного, зданий и в центре, и на окраине, все двери в городе были или новые, или отремонтированы, или отреставрированы, и всё это придавало всему городу в целом какой-то нарядный вид.

Город выглядел как немолодой человек, одетый в очень старомодную ветхую одежду, поношенную и где-то потерпевшую урон, но чистую, тщательно выглаженную, местами заштопанную, при этом так умело, что этого практически не видно. И это вызывало уважение, как вызывает уважение, когда человек следит за собой в любом возрасте. Ощущалось, что горожане любят и уважают свой город и следят за его состоянием настолько, насколько им позволяет их карман – городской бюджет.

В первый же день мы скинулись на питание и общие дорожные расходы, Юрка достал всю свою наличность, предложил нам добавить по столько же, что мы и сделали, доверив ему распоряжаться кассой.

Часть нашего времени заняли попытки загнать часть Юркиного ржавого железа, все попытки были неудачными, железо не хотели брать никак, ни за какую цену, даже в подарок. Юрок не унывал, говорил:

– Алек ты пойми, Львов – это же большой город, отъедем в глубинку – там очередь стоять будет.

Может быть, но задарма-то что ж не взять? Хотя кто их поймёт, автолюбителей.

На третий день мы вручили нашему доброму коменданту букетик цветов, воровским образом нарванных нами на какой-то запущенной лужайке, сердечно поблагодарили за гостеприимство, получили свои паспорта. Поинтересовались у неё относительно такого хорошего состояния дверей, и оказалось, что в городе, стараниями его главы была реализована программа, в соответствии с которой были приведены в порядок все двери. Очень толковое решение, понятно, что на всё денег всегда не хватает, тогда сделай то, на что хватит. Тепло попрощавшись, мы убыли в Ужгород.

Ехали ночным поездом, помнится, что места там были только сидячие, как в экспрессе «Москва – Ленинград», с той разницей, что наш поезд тащился еле-еле, как паршивый кобель, останавливался у каждого куста. Впрочем, нам было наплевать – мы заснули, едва усевшись в кресла, и проснулись в Ужгороде.

По приезду перекусив в какой-то забегаловке недалеко от вокзала, используя в качестве навигатора «язык», тот самый, который доведёт до Киева, нашли в гаражах на окраине автомастерскую, занимающуюся ремонтом машин, и предложили свой автохлам, увы – железо наше и здесь никому не глянулось. Все автомастера дружно нас убеждали, что такой мусор никто и никогда не купит, поскольку сама работа по замене весьма дорога, и какой тогда смысл менять одно старьё на другое, если вскорости придётся менять снова – больше потеряешь на работе. Лукавый заход Юрка купить за полцены, чисто так, для налаживания партнёрских отношений, был со смехом отвергнут. Огорчённые таким невезением, мы поинтересовались у трудяг:

– Отцы, а где у вас пивка холодненького испить коробейникам можно?

Отцы оживились, дружно бросили свою вялотекущую работу и гурьбой пошли нас провожать, шутка ли, московские гости – коробейники, вдруг в следующий раз что-нибудь путного притащат, а не такое говно, выйдя за ворота гаражей, показали нам узенькую тропинку и сказали:

– Идить по ний намет з пывом. Холодного не обицяэмо, але свиже точно буде.

И что ж тут не понять, на одному мовою размовляэмо. Один народ, тильки трохи заблукали вони.

Путь явно вёл в никуда, впереди синели только верхушки гор, но не доверять людям, которые явно от чистого сердца показали нам маршрут, было западло, и мы с полчаса пёрлись со своими стопудовыми рюкзаками. Когда появилось желание изматерить эту долбаную жару, эту долбаную тропинку, эти рюкзаки с этим долбаным железом, Юрка́, нашу спутницу и, главное, самого себя за то, что повёлся на такой дикий развод, на горизонте показалась какая-то будочка. Дотащившись до неё, мы увидели стандартную советскую пивную палаточку с заветным краником в окошке. Оказалось, что из краника можно налить чешское великолепное свежайшее пиво «Старопрамен» – тёплое как зараза, впрочем, после третьей кружки это стало неважным, а после пятой стало понятно, что неважно вообще всё, и идти никуда не нужно, а нужно расположиться табором возле этой славной палаточки, пить пиво, ни о чём не думать, засыпать и просыпаться около неё, лежать на спине, бездумно раскинув руки, глядя в голубой небосвод. Жара стала спадать, и появилась необходимость найти невдалеке уютный сортирчик или хотя бы кустики какие-то, пришло осознание – мы ж туристы, и, взгромоздив на спины наши неподъёмные рюкзаки, мы двинулись в направлении манящих нас своими зелёными макушками гор. По словам торговца чудесным пенистым напитком, следуя прямо, мы неизбежно упрёмся в берег реки под названием Уж, что вскорости и произошло.

Кстати, славный пенистый напиток, оказывается, поставлялся регулярно прямиком из Чехословакии, вот же умеют устраиваться люди.

Подойдя к реке, свернули, шли какое-то время вдоль берега и нашли чудесное место для лагеря: небольшая заводь с пологим входом в воду и небольшим пляжем, закрытая со всех сторон подлеском и густым кустарником. Разбили лагерь: поставили палатку, разожгли костерок, поставили вариться кашу с тушёнкой – однако и поужинать надо, выкопали яму для мусора и подальше в кустах яму для отправления естественных надобностей. Залезли в реку, отмылись до скрипа, поплескались, поужинали и заснули как убитые.

На следующий день после завтрака решили отдохнуть на этом месте где-то день – другой и затем приступить к цели нашей поездки, коей являлась отнюдь не продажа старого автомобильного хлама, а то, что называется турпоходом – пешеходный маршрут по увлекательным местам. Юрок извлёк из рюкзака откуда-то добытую карту Закарпатья, стали прикидывать, где мы примерно находимся и где нам надо побывать, пофантазировали и пошли купаться и загорать, а куда спешить? Впереди почти что целый месяц.

Утром следующего дня или через день наше уединение нарушили трое местных ребят: два парня и девушка примерно нашего возраста, услышали, что кто-то за кустами бренчит на гитаре – я с утра решил взять пару аккордов из тех трёх, что я знал. Посидели, поболтали, мы угостили их чаем из своих кружек, они были вполне приветливы, а уж мы-то тем паче.

Всё то время, что мы находились в лагере, наша спутница, взявшая на себя труд приведения в порядок всех чашек и ложек после скоротечных наших застолий, мыла их в речке прямо у нас под носом. Процедура была проста: разувалась, входила по колено в воду, брала со дна реки в руку горсть песка, стирала песком и водой остатки пищи, споласкивала в воде и бросала в траву на бережок. Делала она это всегда в одном месте, и скоро там собралась вся плотва или что-то другое мелкое, что плавает в быстрых карпатских речках, мы, признаться, на всё это внимания не обратили, да и если бы обратили, что толку – приспособы никакой для рыбной ловли, как я полагал, у нас не было.

Но этой самой ловлей увлекался один из наших гостей, он, видно, по привычке, ходил и что-то высматривал вдоль берега, потом возбуждённый примчался к нам, уселся на бревнышко, извлёк из заднего кармана завёрнутую в бумагу картонку, на которой была намотана леска с разнообразными крючками и поплавками, срезал в кустах упругий прутик, в итоге минут за двадцать этой возни соорудил себе удочку, с которой расположился на берегу, в аккурат над тем местом, где полоскалась наша посуда. Не помню, что он нанизывал на крючок и нанизывал ли что-нибудь вообще, но рыбалка у него пошла с какой-то необыкновенной скоростью. К тому моменту, когда мы собрались покидать наш лагерь, у него было рыбёшек двадцать или чуть больше размером от десяти до пятнадцати сантиметров, которых он еле успевал нанизывать на самодельный кукан из ивового прута.

В разговоре мы поинтересовались, где здесь поблизости винный магазин, неплохо было бы купить пару бутылочек вина, выпить за наше приятное знакомство, они расхохотались и объяснили, что вино в магазинах, конечно, продадут, но кто же вино покупает в магазине? Их ход мысли нам понравился, и мы поинтересовались: «А где же вино нужно покупать?» После непродолжительной, но бурной дискуссии наши гости пришли к выводу, что вино надо покупать у Вароши, после чего поднялись и сказали:

– Пойдёмте, мы вам покажем.

Голому собраться – только подпоясаться, мы поднялись, взяли деньги, документы и отправились, надо было посмотреть и Ужгород. Это оказался славный городок, они нам что-то показали и рассказали; по дороге мы зашли к нашей гостье, и она презентовала нам пустую пятилитровую банку в авоське, объяснив, что без такого атрибута являться к Вароши бессмысленно. Мы ещё побродили по городу, а в конце нашей импровизированной экскурсии они подвели нас к калитке в высоком глухом заборе, пояснив:

– Постучите, вам откроет высокий старик, скажете, что вы от… – и они назвали какую-то фамилию, – дальше объясните, чего вы хотите.

Мило распрощавшись, мы постучали в калитку, минут через пять её открыл какой-то высокий старик, мрачно взглянув на нас, он поинтересовался:

– Чего надо?

Мы, назвав фамилию-пароль, сообщили о цели визита, старик, поочерёдно протягивая широченную, как лопата, ладонь, поздоровался, представляясь при каждом рукопожатии:

– Товарищ Вароши, – затем развернулся и, ничего не говоря, пошёл вглубь участка. Поняв это как приглашение войти, мы последовали за ним. Оглядываясь вокруг, я увидел на лужайке гору аккуратно сложенных деревянных пустых бочек ёмкостью литров по двести, удивился масштабу производства, мы переглянулись, мол, по адресу пришли. Старик молча дошёл до входа в землянку, спустился по ступенькам, открыл дверь и пропал из виду, мы стояли, не решаясь зайти без приглашения. Он выглянул из двери и махнул нам рукой, приглашая внутрь.