– И-и-и-и! – Домовиха завизжала, запрыгала. Её щёки раскраснелись, а глаза лучились счастьем. – Наконец-то!

Пушок, глядя на них, расплылся в умилении:

– Мр-р, должно быть, это означает «да». Чур, я шафером буду! И тамадой! И диджеем! Ух, повеселимся!

Но Анфиска замахала руками:

– Не торопись, рыжик! Согласная я, но хочу ещё в невестах походить. Чтобы сначала помолвка, потом свадебка – всё как положено.

– Значит, я могу вернуться в дом? – Харитоша неуверенно улыбнулся.

Тайка кивнула:

– Конечно. Он не переставал быть твоим.

Она тоже улыбалась. Хорошо, когда всё хорошо заканчивается. А перемены всё равно будут – куда же без них. Главное, чтобы добрые да желанные.

* * *

В последнее время Никифор всё больше пропадал вне дома. А возвращаясь, взахлёб рассказывал, как они с ненаглядной Анфисушкой катались на лодке по Жуть-реке, как рыбку ловили, как в полях собирали цветы. Тайка за них радовалась и порой немного завидовала: её-то возлюбленный жил в Волшебной стране, поэтому они не могли видеться так часто.

Вдобавок в отсутствие Никифора в доме всё шло наперекосяк: печь не растапливалась, пироги нормально не пропекались, едва сваренное варенье заплесневело. А вот сегодня, как назло, ещё и зуб разболелся, но в этом домовой был, конечно, не виноват.

А если считать с провала на ЕГЭ – это прямо полоса невезения какая-то… Тайка даже подумала было, не сглазил ли её кто, но нет – зуб ныл по вполне естественным причинам.

– Запишись к врачу, – уже в который раз повторял Пушок, но она отмахивалась:

– Да ладно, может, ещё само пройдёт?

– Тая, ну что ты прямо как маленькая, стоматологов боишься?! Коловерша возмущённо цокнул языком. Тайка показала ему язык и, охнув, схватилась за распухшую щёку.

Вообще-то Пушок был прав. Стыдно признаться, но она и впрямь боялась зубных врачей, а не пауков или змей, как её школьные подружки.

Коловерша лапкой подтолкнул к ней телефон и скомандовал:

– Давай, звони уже!

– Не хочу! Не буду!

Нежданное спасение пришло в виде соседки, бабы Зои. Та взбежала на крыльцо и, даже не постучавшись, с порога запричитала:

– Ох, Таюша, беда-беда! Что деется-то!

Её морщинистые руки тряслись, а нижняя челюсть и вовсе ходила ходуном.

Тайка подскочила как ошпаренная, усадила бабу Зою в кресло, подала ей стакан воды. Та выпила пару глотков и зашептала:

– Пошла я, значится, к умывальнику, глянула в зеркало – ба, а оттуда моя сестра-близняшка Марья мне подмигивает, будто сказать чего-то хочет. – Бабкины зубы громко клацнули друг о друга. – Только вот она уже семь лет как покойница, в могилке лежит. Я с перепугу по зеркалу хрясь – оно вдребезги, ещё и умывальник опрокинулся, лужа натекла, я поскользнулась, едва не шлёпнулась. Гляжу, а из лужи тоже Марья смотрит и будто бы сказать мне что-то хочет… Скажи, ведьма, она ведь пришла, чтобы на тот свет меня забрать?

– Рановато вам ещё с жизнью прощаться, баб Зой. Вот, возьмите лучше оберег от нежити. А я пойду разберусь, почему это у нас покойники среди бела дня шастают. Вообще-то им это не свойственно…

Тайка сдержала слово и после обеда сходила на деревенское кладбище, но могилка бабы Марьи стояла нетронутой – не похоже было, что в округе обитает беспокойный дух или призрак. Может, бабе Зое померещилось?

Тайка, сама не заметив, произнесла это вслух, и Пушок (как обычно, не согласившийся отпустить её одну), выдохнув с облегчением, закивал:

– Да-да, я тоже так подумал. Уф-ф… тогда домой?

Но на обратном пути им встретился дед Фёдор – тоже бледный и трясущийся от страха.

– Т-т-там… это… оно…

Старик махнул рукой куда-то за спину, и Тайка в сердцах воскликнула:

– Да что же за поветрие сегодня такое, а?! А у тебя что случилось, деда? Тоже призрак?

Дед Фёдор с опаской заозирался по сторонам:

– Призрак это или нет, не ведаю, но я только что за гаражами двойника своего встретил. Он мне руками махал и словно что-то сказать хотел. Ох, говорят, плохая это примета. Наверное, помру скоро…

– Ну брось, дед! Ты у нас ещё огурцом! Может, там просто какой-то чужой мужик был, а тебе сослепу показалось?

– Ничего не показалось! – зашептал старик, тряся бородой. – Ежели то мужик чужой, почему тогда на ём моя фуфайка? И штаны? А?!

– Да, может, он их в том же магазине купил? – Тайка глянула на Пушка, но тот, с сомнением покачав головой, ляпнул:

– Слыхал я, в заморских краях есть такие тварюки, которые могут лица менять. Но у нас в Дивнозёрье таких отродясь не водилось.

Спасибо, утешил, называется!

– Мы с этим разберёмся, – пообещала девушка вот уже второй раз за день.

Но, по правде говоря, она не знала, с какой стороны подступиться к делу. Таинственные двойники, зеркальные близнецы, заморские перевёртыши – чертовщина какая-то! Нет бы обычный призрак. Вдобавок ещё и проклятый зуб ныл, не переставая. И как тут сосредоточиться?

– Пушочек, давай забежим к колодцу. Я хоть холодненьким рот прополощу, может, полегче станет.

Она тронула больной зуб языком: похоже, рядом уже начала воспаляться десна.

– Так сильно болит? – Коловерша сочувственно пошевелил усами. – А ты таблетку выпила?

– Уже две даже. Не помогло. Ладно, попробуем отвлечься… Итак, нам известно, что дед Фёдор и баба Зоя видели своих двойников. Причём бабе Зое точно явилась не покойная баба Марья, а у деда Фёдора нет и не было никаких братьев. М-да… Слушай, а для чего вообще те тварюки заморские меняют лица?

– О-о-о, тебе наверняка не понравится… – Пушок сделал страшные глаза. – На самом деле у них нет своего лица, но им завидно, что у других оно есть, поэтому они воруют чужие. Но кожа быстро сморщивается, так что вскоре им приходится искать новое. Этих тварей, кстати, так и зовут: Безликие.

– Бр-р-р… – поёжилась Тайка. – Надеюсь, к нам тут никакой неприкаянный Безликий не забежал.

– Дык далековато ему бежать из самой Японии, – ответил Пушок с нервным смешком. – А у нас тут глухомань – ни моря, ни аэропорта. К тому же наш местный Безликий пока ничего плохого не сделал, только напугал всех до жутиков.

– Может, просто ещё не успел.

Так, слово за слово, они вышли к колодцу. Там, возле сруба, Тайка увидела девчонку, которая показалась ей смутно знакомой: тощая, чернявая, с двумя косицами… Хм, кого же она ей напоминала? Со спины не поймёшь.

– Сматываемся! – резко выдохнул Пушок прямо ей в ухо.

– Почему это?

– П-потому что тут ты стоишь, и там тоже т-ты… – От волнения коловерша начал заикаться. – Б-бежи-и-им!

Но было уже поздно: та, другая Тайка, обернулась.

Безликий, улыбаясь, шагнул навстречу. Пушок юркнул в придорожные кусты и заорал:

– Беги! Или он украдёт твоё лицо!

А Тайка словно оцепенела. Сердце ухнуло в пятки, она не могла и пальцем пошевелить. Ох, кажется, Безликие даже страшнее стоматологов…

– Чур меня, чур! – Она сложила пальцы одной руки в охранном жесте, а другой схватилась за оберег.

Глаза двойника загорелись хищным блеском, как у кошки. По Тайкиной спине пробежал предательский холодок, но она собралась с силами и гаркнула во весь голос:

– Хочешь забрать моё лицо?! Накося выкуси! Чтоб тебе провалиться! Да пусть у тебя зубы всю жизнь болят!

Безликий отшатнулся и попятился, а затем вдруг – плюх! – на глазах у изумлённых Тайки и Пушка свалился в колодец спиной назад. Коловерша заплясал в кустах:

– Так тебе! Похлебай водички!

Девушка подошла и с опаской заглянула внутрь колодца, но там, на глубине, было пусто – только маленький кусочек неба отражался в тёмной воде.

– Куда он делся? – Тайка в задумчивости потёрла щёку и, прислушавшись к своим ощущениям, вдруг ахнула: – Смотри, а зуб-то сам прошёл! Я же говорила!

* * *

Они думали, что Безликий ещё вернётся, но шли дни – всё было тихо и мирно. Где-то спустя неделю Тайка перестала шарахаться от каждой тени и вскакивать по ночам в холодном поту. Что это было, они так и не узнали, потому что последняя ниточка, ведущая к разгадке, похоже, осталась лежать на дне колодца.

В выходные Никифор опять смылся, а Тайка взялась за уборку, которую давно откладывала: отдраила до блеска полы, сняла с подоконников паутину, постирала старые занавески, вытерла пыль и заодно решила вымыть любимое бабушкино зеркало. Оно, конечно, было мутноватым и немного искажало отражение (не так, как в комнате смеха в городском парке аттракционов, но всё же…), однако Тайке нравилось вспоминать, как бабушка смотрелась в него, примеряя новую юбку или кофточку. Эх, как же она скучала!

Тайка плеснула водой на зеркальную поверхность, взяла чистую фланелевую тряпочку и занесла руку, когда отражение вдруг ей подмигнуло. Она помотала головой и на всякий случай замерла. Отражение тоже не шевелилось.

– Ф-фу, показалось. Должно быть, это из-за воды…

– Что там? – Из-под подушки вылез сонный и взъерошенный Пушок.

– Да так, ерунда. – Тайка снова повернулась к зеркалу… И обомлела – отражение махало ей руками:

– Алло? Это ви есть ведьма? Ви меня чут-чут слышать?

Тряпка выпала из рук. Пушок, охнув, нырнул под одеяло, и Тайка заслонила его собой.

– Вы вообще кто?

Она старалась не подавать виду, но коленки у неё тряслись. Ей вспомнилась зачитанная в детстве до дыр «Алиса в Зазеркалье». Тайка до сих пор любила её перечитывать, но вот честное слово – никогда не мечтала стать Алисой…

– Я есть доппельгангер. По-ваш это как? Зеркальн двойник? Я заблудиться. Застрять.

Пушок высунулся из-под одеяла и простонал:

– Тая, на каком языке оно говорит?!

– На нашем, просто акцент сильный, – шепнула девушка и натянуто улыбнулась. – Простите, а вы из Зазеркалья?

– Нихт, я Германия турист. – Отражение нахмурилось: похоже, подбирать слова ему было нелегко. – Я упасть вода.

Тайка, не сдержавшись, хрюкнула: нервный смех неудержимо рвался наружу. Такое глупое состояние, когда тебе одновременно и смешно, и страшно!

– Ви мочь снять проклятие, ведьма? Ви снять, я уходить.

– Не понимаю, о чём речь…

Она вытерла бисеринки пота, выступившие на лбу, а доппельгангер, скривившись, указал пальцем на свою щёку:

– Зуб капут. Ай, болеть! – потом развел руками и повторил: – Весь напрочь застрять.

После долгих расспросов и объяснений жестами Тайке удалось выяснить, что их гость довольно юн («всего два сто годиков»), всегда выглядит так же, как тот, кто на него смотрит, а путешествует, чтобы на мир посмотреть и себя показать. Перемещался по зеркалам, жил в портретах, писал путевые заметки, общался с разными людьми, вдохновлял писателей и поэтов («я как муз, только без арф»). Даже умудрился попасть на страницы нескольких романов и в целом был доволен жизнью, пока однажды ему не приспичило отправиться в легендарное Дивнозёрье, о котором он немало слышал. («Дивьи люди у вас злой, навий людь ещё злей, зима совсем злой, зато фройлян красивый!») Тут-то ему и повстречалась взбалмошная баба Зоя.

– Старуха зеркаль бах в оскольки! А в вода я тоже отражаться, ну и всё – застрять. Из лужа хотеть бабка вразумить. Не понимай! Вижу – дед. Думать, он понимай? Нихт! У колодец встретить ведьма. Думаль, ти мне помогай, а ты проклять, и я упасть!

– Простите, это вышло случайно… – смутилась Тайка. – Думала, что вы Безликий из Японии и хотите украсть моё лицо. А у меня ещё и зуб болел, как назло! Эх, как же вам теперь помочь?

Доппельгангер развёл руками: мол, ты тут ведьма, тебе виднее.

– Вода высыхать. Я умирать. Не мочь долго в вода.

– Ох, ладно, попробуем. – Тайка прокашлялась. – Я признаю, что была не права, и отменяю своё проклятие.

Ничего не изменилось, лишь по зеркалу пробежала лёгкая рябь и отражение заметно потускнело.

– Пропадает! – ахнул Пушок. – Тая, а ну-ка плесни ещё воды!

Она так и сделала. На время это помогло: доппельгангер выглядел напуганным, но, по крайней мере, исчезнуть больше не пытался. А Тайку вдруг осенило: наклонившись, она коснулась влажной зеркальной поверхности лбом и ладонями (отражение повторило её жест), а нужные слова пришли на ум сами.

– Плещется вода через край – боль мою обратно отдай, в край зеркальный снова вернись, пусть течёт по-прежнему жизнь.

В тот же миг она почувствовала, как капли теплеют и испаряются под её пальцами. Колдовство, которое она придумала, сработало!

Доппельгангер помахал ей из зеркала рукой и счастливо улыбнулся:

– Я есть снова на свой мест! Ведьма друг! Я прислать для ти гостинец во благодарность.

Тайка хотела улыбнуться в ответ, но, охнув, скривилась: зубная боль прострелила челюсть с новой силой. Она успела только кивнуть, прежде чем доппельгангер исчез. Наверное, отправился дальше бродить по зеркалам, чтобы вдохновлять писателей и поэтов…

Тайка очень надеялась, что он не будет вспоминать Дивнозёрье дурным словом.

– Что это вы тут устроили? Почему везде вода?

В комнату вошёл загулявший Никифор. На его голове был венок из ромашек, отдельные цветочки торчали даже из бороды.

– Пока ты тут гуляешь, мы иностранного шпиона поймали! – Пушок хохотнул, глядя, как вытягивается лицо домового. – Шучу. Турист это был потерявшийся. Но Тая ему помогла.

– Такая себе помощь получилась… – Тайка громко шмыгнула носом. – Вот что мне стоило сначала выслушать его, а не сразу проклятиями кидаться? Ни за что ни про что обидела хорошего парня… Но я ни о чём другом и думать не могла – только об этом ужасном Безликом. К местной-то нечисти я давно привычная, а заморской почему-то побаиваюсь. Но, кажется, теперь поняла, что они ничем не отличаются от нас. Эх, вот бы нам как-нибудь устроить в Дивнозёрье международный слёт нечисти мира по обмену премудростями! Глядишь, ещё подружились бы…

– А хорошая идея! – поднял палец Никифор.

Коловерша уточнил:

– Только не слёт, а симпозиум. Так звучит солиднее.

– Хорошо, пусть будет симпозиум.

Пушок ткнулся макушкой в её ладонь и довольно заурчал:

– Ты, главное, не кори себя, Тая. Испытывать страх перед неизвестностью – это нормально. Я вот тоже много чего боюсь. Зато после всего случившегося нам теперь никакой стоматолог не страшен, правда?

– Ага, – кивнула она. – Вот пойду и прямо сейчас запишусь! Чего тянуть?

* * *

В начале июля в Дивнозёрье пришла долгожданная летняя жара. Самое время, чтобы купаться и загорать. А дед Фёдор – вот незадача – умудрился простудиться. И как только угораздило?

Тайка сперва насторожилась: не мог ли этот заезжий доппельгангер оставить деду такой подарочек? Но Никифор её успокоил. Мол, уже две недели прошло – была бы какая порча, раньше бы проявилась.

От помощи дед, как обычно, отказался, но Тайка его не слушала. Сварила курочку, насушила сухариков, чтобы он не пустой бульон хлебал, сгоняла на велике в аптеку за лекарствами. Пушок тоже в стороне не остался: пожертвовал банку малинового варенья из личных запасов. Всем известно, что от простуды это самое лучшее средство.

Через пару дней после деда Фёдора свалилась и Маришка – его внучка. Не повезло ей: приехала на каникулы из города, и на тебе – кашель, насморк, температура.

Пушок, конечно, разволновался:

– Тая, а болезнь-то заразная! Ты в дом к ним не ходи. Дай лучше я слетаю, гостинцев отнесу.

– А сам, значит, не боишься?

– Мне-то что? Зараза к заразе не липнет!

Только зря он хвастался. На следующий день и сам слёг. Это было подозрительно, потому что коловерши человеческими хворями не болели. Но ещё подозрительнее оказались сны.

– Тая, мне тут такое привиделось! – Пушок шмыгал носом, вытаскивая одну за другой салфетки из пачки. – Будто к нам в открытое окно девица заглянула. Сама косматая и бледная как смерть, глаза – два бельма, ногти длинные, в руке – бутылочка. Или баночка, я толком не рассмотрел. Всё. Видать, скоро я помру.

– От насморка ещё никто не умирал! – фыркнула Тайка. – Давай ешь малинку протёртую. В ней витаминчики.

Пушка не нужно было уговаривать: его аппетит во время болезни лишь вырос. Теперь он лопал ягоды быстрее, чем Тайка успевала их собирать. А в свободное от еды время дрых. Но это и к лучшему: говорят, пока спишь, болезнь быстрее проходит.

Впрочем, этим вечером Пушку не спалось. Тайка уже надела любимую пижамку с единорогами и залезла под одеяло, когда коловерша приполз к ней под бочок и заныл:

– Тая, мне страшно!

– Чего ты боишься, глупенький?

– А вдруг эта косматая опять придёт? Я выяснил, кто она такая. Моровая ведьма. Самая страшная колдунья на свете!

Тайка приподнялась на локте. Хотела сострить, что, если ей не дадут поспать, сама превратится в страшную ведьму, но язык не повернулся: Пушок смотрел на неё как на последнюю надежду.

– Тай, ты меня спасёшь?

– Ну конечно. – Она почесала коловершу за ухом. – С чего ты взял, что это именно моровая ведьма? Звучит знакомо…

– В книжке вычитал. – Пушок указал взглядом на тумбочку, где лежал потрёпанный томик русских народных сказок. – По описанию всё сходится.

– Ой, мне её ба в детстве читала! – обрадовалась Тайка.

Воспоминание о бабушке отозвалось теплом в душе. Как же здорово было тогда залезать под одеяло и засыпать, слушая о чудесах!

– Во! Семёновна ерунду читать не станет! Там написано, что моровая ведьма приходит в дома, просовывает в окно руку с бутылочкой и кропит мёртвой водой всех, до кого дотянется. А люди наутро заболевают или вовсе того… Не просыпаются, в общем.

– Пушок, моровой ведьмы не бывает, это сказка.

– Ага! Ещё скажи, что леший – это сказка. Или мавки с кикиморами. Забыла, в каком месте мы живём? В волшебном! Сколько раз уже было: ты думаешь, что-то не существует, а оно есть! И хочет тебя съесть. – Пушок с головой забрался под одеяло, поэтому его голос звучал приглушённо.

– Даже если и так, у нас обереги по всему дому развешаны. И окно закрыто.

– Это всё без толку, Тая. Чтобы спастись, сабля нужна. В той сказке был солдат, который караулил у окна, а когда ведьма руку просунула – хрясь!

– Успокойся. Я с Кладенцом не расстаюсь, он лучше сабли. В случае чего, ещё и предупредит об опасности. – Тайка сжала в кулаке висящую на шее подвеску.

Из-под одеяла показались рыжие уши:

– А ты сможешь сделать хрясь?

– Да запросто! Я и с упырями уже билась, и со злыднями.

На самом деле она была уверена, что сражаться не придётся. Кладенец в её кулаке оставался холодным и не думал превращаться из подвески в меч. Значит, им ничего не угрожало. По крайней мере, пока.

Но Пушок не зря слыл паникёром:

– Тая, а что, если твой Кладенец сломался?

– С чего бы ему ломаться?

– Ну, холодильник же у нас на той неделе сдох.

– Пф! Ну ты даёшь! Сравнил Кладенец с холодильником.

– Тая, тише! Под окном кто-то ходит. М-м-мамочки…

Он снова юркнул под одеяло и захлюпал носом.

– Я ничего не слышу.

– Это потому, что у тебя слух человеческий. То есть несовершенный. Чхи! Не то что у нас, коловершей.

Тёплый бок прижался к Тайкиному бедру. Пушок дрожал. От страха или от озноба – без градусника не поймёшь.

– Спи давай… – Девушка зевнула. – Можешь остаться со мной, если тебе так будет спокойнее.