Глава четвертая

Вилл добрался до Йорка, разминувшись с Робином всего на несколько часов.

Приехав в дом графа Лестера, он обнаружил там оживление и суету, увидел людей с гербами шерифа Йоркшира. Старший ратник, посмотрев на письмо с печатью Лестера, махнул рукой, предлагая Виллу войти в дом, но Вилл, заведя жеребца в конюшню, задержался у выхода и прислушался к бурному разговору старшего ратника с людьми шерифа, оглядывая двор, где возле стены были сложены тела ратников без какого-либо герба на доспехах.

– Как вы могли подумать, что наш лорд шериф проявит такое неуважение к графу Лестеру? – возмущался один из слуг шерифа Йоркшира. – Вам следовало немедленно послать к нам за помощью! А если бы эти люди не только перебили вас, но и подожгли дом?

– Мне было некогда разбираться, кто ломился в ворота, – с не меньшим возмущением отвечал старший ратник. – Да и как бы я послал за помощью, если на улице ждал целый отряд? Посланца убили бы в ту же минуту. Лучше скажите, почему городская стража так крепко спит? Грохот и крики разносились по всему кварталу, но никто не пришел на помощь. А теперь вы укоряете меня, что я сам защитил дом своего господина?

– Сохрани меня Господь укорять тебя в этом! Напротив, мой лорд будет рад узнать, что все обошлось благополучно, никто не погиб и вы сумели отбиться. Думаю, он попросит тебя не сообщать графу Лестеру о случившемся и будет признателен, если ты выполнишь его просьбу. Но кто же эти люди, у которых хватило наглости прикрыться именем нашего лорда шерифа?

Слуги шерифа Йоркшира склонились над телами, и Вилл, решив, что услышал достаточно, проскользнул в дом. Встав возле окна так, чтобы снаружи его не видели, он наблюдал, как тела выносят на улицу, а слуги Лестера ставят на место ворота, снесенные ночью с петель.

Когда суета во дворе улеглась, старший ратник рассказал Виллу о событиях минувшей ночи. Он не знал, куда Робин отправился дальше, а брат не оставил Виллу никакой подсказки, не то что прямого указания, где его искать. Возможно, Робину было не до того, а может быть, он еще не принял никакого решения. Помня рассказ графа Лестера, Вилл напряженно размышлял: Пограничье или Скарборо? Ему не разорваться на две дороги. Сделав неправильный выбор, он потеряет время и измотает коня, который и так нуждался в отдыхе.

Виллу предложили обед и ночлег. Обед он проглотил так быстро, как мог, а от ночлега отказался. Граф Лестер не был взят под стражу, как утверждали ночью ратники, служившие не шерифу Йоркшира, а шерифу Ноттингемшира, в чем у Вилла не было сомнений. Но пока Вилл был у дяди, тот получил приказ короля, запрещавший ему покидать дом в Лестере под угрозой нового заточения. Значит, и этот дом в Йорке скоро перестанет быть безопасным.

Покинув город незадолго до закрытия ворот, Вилл остановил коня на перекрестке дорог. Одна вела в Скарборо, вторая, если объехать Йорк, на север, в Пограничье, а если оставить город за спиной – обратно в Средние земли. Именно туда, в обратный путь, и отправился Вилл после недолгих размышлений. Ему надо знать, где отыскать Робина, и только один человек, вернее женщина, в силах ему помочь. Леди Рианнон Невилл – Хранительница, верная помощница графа Альрика во всех его делах. Если она скажет, что Робин нашел приют в Пограничье, он поедет на север, если брат отбыл на континент – дальнейший путь тоже станет понятным.

Покачиваясь в такт мерной рыси жеребца, Вилл и думать не мог, что проехал всего в миле от сарая, где в тот час спал его брат!

Целью Вилла был Фледстан – резиденция Невиллов, в которой ему доводилось бывать несколько раз. Гилберт Невилл и его жена леди Рианнон были частыми гостями в Веардруне. Их сын Реджинальд дружил с Робином и Виллом, а леди Рианнон, навещая валлийскую родню, неизменно брала с собой в Уэльс не только сына, но и обоих братьев Рочестеров. Год назад граф Альрик и барон Гилберт подписали договор об обручении Робина с Марианной, дочерью сэра Гилберта и леди Рианнон. Венчание было назначено на день, когда невесте исполнится шестнадцать лет.

Едва он назвал стражникам свое имя, как ворота Фледстана распахнулись перед ним. Окинув двор замка быстрым взглядом, Вилл сразу понял, что в замке что-то нарушило обычное течение жизни. И ратники, и слуги – все были очень молчаливы и чем-то подавлены. Вилла встретил не сам Гилберт Невилл, а Реджинальд.

Ровесник Робина и Вилла, товарищ обоих братьев с детских лет, высокий, черноволосый, с глазами цвета чистого серебра, Реджинальд ничуть не походил на сакса, кем был его отец, а казался чистокровным валлийцем, унаследовав черты матери. Эльфийский принц – так его прозвали в Веардруне с легкой руки Робина, таким он сейчас и предстал перед Виллом.

– Прости, что отец не может сам принять тебя, но он сейчас вообще никого не принимает, – сказал Реджинальд, крепко пожимая руку Вилла. – Какие новости, Вилл? О Робине известно хоть что-нибудь?

По этому вопросу Вилл понял, что если леди Рианнон и знает, где Робин, то сыну она это знание не открыла. Многие знания таят излишние печали. За обедом Вилл рассказал Реджинальду обо всем, что знал сам. Реджинальд внимательно слушал, и его печальное лицо стало задумчивым и еще более печальным.

– Значит, Робин жив, но где он, неведомо, – подытожил Реджинальд, когда рассказ Вилла подошел к концу. – К счастью, не только тебе или мне. Три дня назад к нам наведывался под надуманным предлогом сэр Рейнолд и, в чем я теперь точно уверен, надеялся найти здесь Робина. Ему ведь тоже известно о помолвке Робина с моей сестрой. Он даже пытался отговорить отца, ссылаясь на то, что Марианна мала для брака. Глупый довод! Сэр Рейнолд боится, что союз Робина и Марианны усилит влияние Рочестеров в Средних землях, да и во всем королевстве. Тебе повезло, что ты разминулся с шерифом Ноттингемшира.

– А ты можешь узнать, где сейчас Робин? – спросил Вилл, многозначительно посмотрев на Реджинальда.

Тот отрицательно покачал головой.

– Я пытался, Вилл, и не раз. Природа молчит. Либо он слишком далеко от наших мест, либо опасность, грозящая ему, так велика, что все – и ветер, и деревья, и камни – оберегают его, храня о нем молчание. Думаю, причина в последнем. Они и о тебе не предупредили. Значит, и ты в большой опасности.

За обедом не было ни сэра Гилберта, ни леди Рианнон. Не зная, что заставило лорда Невилла избегать чьего-либо общества, о причине печали леди Рианнон Вилл догадывался, но был уверен, что она захочет увидеть его и у нее он сможет узнать о Робине, попросив ее обратиться к Дару Хранительницы. Но прежде чем спросить Реджинальда о матери, Вилл осторожно поинтересовался, отчего все, кого он увидел во Фледстане, ведут себя так, словно в замке объявлен траур.

– Траур и есть, – тяжело вздохнул Реджинальд и, вскинув на Вилла ставшие совсем невеселыми глаза, сказал: – Вчера умерла моя мать.

Вилл застыл как громом пораженный, не сводя с Реджинальда ошеломленных глаз.

– Леди Рианнон умерла?! Так внезапно? Что с ней случилось?

Реджинальд усмехнулся непонятной усмешкой и, высоко подняв голову, посмотрел вдаль мимо Вилла.

– Ничего, о чем бы ты не знал или не догадывался. Воспользовалась правом, дарованным всем Девам: уйти следом за своим Воином. Ведь им был твой отец, не так ли?

Они обменялись быстрыми взглядами, и Вилл ничего не сказал Реджинальду в ответ.

– Она впала в сильное волнение, когда граф Альрик уехал в Лондон, твердила, что ему грозит беда, а она не успела предупредить его. Когда во Фледстан прибыл посыльный шерифа с вестью о гибели графа Альрика, я испугался за нее, зная, что их связывало. Но мать стала абсолютно спокойной, занималась обычными делами, и я понадеялся, что все обойдется, – тихо говорил Реджинальд. – Не обошлось. Три дня назад у нее началась горячка, а вчера к ночи…

Он умолк на полуслове и, покачав головой, пристукнул кулаком по столу.

– Ей следовало помнить о Марианне! Сестра еще так мала, чтобы остаться без матери.

– Не осуждай ее, Редж, – с грустью откликнулся Вилл. – Нам не представить силу тоски и боли, которая их охватывает с нашим уходом. Наверное, она велика, иначе бы у Дев не было подобного права.

– Я и не осуждаю. Меня заботит сестра, Вилл. Я уже взрослый, отец, надеюсь, возьмет себя в руки и справится с горем. Сейчас он заперся в своих покоях и не хочет видеть никого, даже меня и Марианну. Он очень сильно любил мать, не мог на нее надышаться. Но Мэриан… Она все время плачет и спрашивает, в чем она провинилась, что матушка оставила ее. Думаешь, мне легко утешать ее, не открывая всей правды?

– Думаю, нет, – вздохнул Вилл, – а для правды она слишком мала.

– Да, и очень любит отца. Ей и так тяжело, а правда может разбить ее сердечко и смутить разум. К тому же с нее станется отправиться с вопросами к отцу, не удовольствовавшись моими словами. Она ведь любопытная, как сорока. А если отец услышит ее вопросы да еще узнает, что они вызваны моими словами, я даже представить себе не могу, что тогда будет.

Помолчав, Вилл сказал, вложив в слова всю силу убеждения, на которую только был способен:

– Редж, между твоей матерью и моим отцом никогда не происходило ничего предосудительного, что могло бросить хотя бы тень на них самих и честь твоего отца.

– Я и не сомневался в этом, – печально усмехнулся Реджинальд. – Оба были достаточно крепки духом, чтобы, зная о своем предназначении друг другу, не поддаться влечению в полной мере. Но пережить уход графа Альрика мать все-таки не смогла.

– Как ты узнал о предназначении? – спросил Вилл.

Реджинальд пожал плечами.

– А ты как узнал? Довольно было хотя бы раз увидеть, как они смотрят друг на друга! Не понимаю, почему леди Маред не воспрепятствовала помолвке, а потом и браку моих родителей, зная, что мать – Дева твоего отца? Я как-то спросил ее, а она очень резко ответила, что это не моего ума дело, дескать, я и так знаю больше, чем она рассчитывала. Наверное, у нее были весомые причины стоять в стороне от сговора деда с моим отцом, зная, что она обрекает дочь на невыносимую тоску. Ведь Дева всегда сердцем отыщет своего Воина, что и случилось.

– А твой дед Йоред отдал руку дочери твоему отцу…

– Отец спас его на охоте, когда деда едва не убил кабан. В благодарность дед предложил отцу все, что тот пожелает, и отец пожелал его дочь в жены: он уже тогда был влюблен в нее. Дед не мог отказать, раз уж дал слово, да и не видел причин для отказа. Но бабка, леди Маред, могла повлиять на его решение, я уверен! Но не вмешалась.

В залу вошла служанка и, склонившись к Реджинальду, негромко и тревожно сказала:

– Лорд Реджинальд, сожалею, что помешала вам и вашему гостю, но леди Марианна отказывается ложиться спать, пока вы не придете к ней! Она опять плачет.

– Вот видишь! – вздохнул Реджинальд и поднялся из-за стола. – Извини, Вилл. Я дождусь, пока она уснет, и приду к тебе. Мы еще поговорим.

Он пришел в комнату, предоставленную Виллу, почти к полуночи: очевидно, маленькая Марианна никак не могла успокоиться и заснуть, отпустив брата. Они проговорили до середины ночи. Вспоминали прошлое: беззаботные дни, детские и юношеские проказы. Настоящее было тягостным и тревожным, но они не могли не вернуться к нему в разговоре.

– Я очень надеюсь, что Робину удастся сбить со следа ищеек сэра Рейнолда, – сказал Реджинальд. – Все-таки с ним Клэр. Хранительница нашего поколения, своими знаниями и предвидением она сумеет помочь Робину избежать ловушек шерифа.

– Нет, не поможет, – мрачно ответил Вилл и, поймав удивленный взгляд Реджинальда, нехотя пояснил: – Дар пришел к ней немногим больше года назад, и Клэр отвергла его. Испугалась. Наше поколение ослепло, Редж, оставшись без Хранительницы. Клэр теперь ничем не отличается от обычной девочки ее лет.

– Плохо, – после долгого раздумья сказал Реджинальд, – это очень плохо для нас. С нашим поколением и так что-то неладно. Нас очень мало, а теперь добавилась и потеря Хранительницы! Ты знаешь, что она выбрала в защитники меня?

– Можешь забыть об этом, – хмуро усмехнулся Вилл. – Она сделала выбор в преддверии Дара. Отринутый Дар больше к ней не вернется. Думаю, она уже позабыла, что избрала тебя в защитники и супруги. Ей ведь больше не нужен защитник из круга Посвященных.

Реджинальд вспомнил белокурую голубоглазую девочку, которая, забравшись к нему на руки, шепнула:

– Я хочу, чтобы ты женился на мне и защищал меня. Ты ведь сделаешь это?

– Конечно! – ответил он, зная, кто она, и польщенный ее выбором.

Их не обручили подобно Робину и Марианне, но Реджинальд считал себя связанным словом и намеревался в ближайшее время поговорить с матерью, чтобы та убедила и отца, и графа Альрика заключить новый договор – об обручении его и Клэренс. Теперь же не было ни матери, ни графа Альрика, а девочка, которую он три года считал своей нареченной, скиталась по дорогам вместе с братом, и по их следам шли убийцы.

Вилл сказал, что утром покинет Фледстан, и Реджинальд неохотно, но согласился с ним. Как ему ни хотелось провести с Виллом больше времени, он понимал, что лишний час пребывания во Фледстане грозит тому опасностью быть схваченным слугами шерифа.

– Я выведу тебя из замка через тайный ход, – сказал он, – и поменяю коня. Твоему жеребцу нужен долгий отдых. Я осмотрел его: он так изнурен, что сейчас ни на что не годится.

Как ни жаль было Виллу расставаться с конем из Веардруна, он понимал, что Реджинальд прав: ему нужна новая лошадь, полная свежих сил. Только конюшни Фледстана могли сравниться с конюшнями Веардруна, и Вилл был уверен, что Реджинальд подберет ему лучшего коня.

Оставшись один, Вилл не раздеваясь прилег на кровать и, закрыв глаза, мысленно позвал леди Рианнон. Хранительница, ушедшая в Заокраинные земли, могла откликнуться на его зов, и она откликнулась. Ласковое, теплое, воздушное прикосновение ко лбу – и такой же ласковый тихий оклик:

– Вилл?

– Леди Ри, – чуть слышно отозвался Вилл, не открывая глаз. – Леди Ри, неужели ваша боль была так нестерпима?

В ответ послышался вздох и грустный смешок.

– Я не найду слов описать ее так, чтобы ты понял. Нестерпима – слишком мягко, Вилл. Знаю, что безмерно виновата перед сыном и дочерью – особенно дочерью! – и все же я рада, что здесь для меня все закончилось. Но ты ведь позвал меня, чтобы спросить о другом.

– Да. Я не могу найти Робина, но должен, леди Ри. Вы в силах помочь? Знаете, где он? Куда направляется?

После недолгого молчания Вилл услышал:

– Домой. Твой брат решил вернуться домой.

– В Веардрун?! – Вилл едва не соскочил с кровати.

– Нет. Домой – значит в Средние земли, Вилл. А куда именно, я не знаю. Он пока хранит втайне от всех свой путь, даже от тех, кто сейчас рядом с ним. Возможно, он сам еще точно не знает, где будет искать пристанище, но его решение вернуться в Средние земли мне известно. Это все, что я могу ответить на твой вопрос. Всем сердцем желаю удачи тебе и ему!

Вилл хотел спросить об отце, но почувствовал, что рядом уже никого нет, и крепко зажмурил глаза, удерживая непрошеные слезы. Он мог передать отцу, что молит его о прощении, но не успел.

Реджинальд разбудил его, едва начало светать.

– Идем, я провожу тебя по тайному ходу, в конце которого тебя ждет оседланный конь, – сказал он. – Тебе не стоит задерживаться во Фледстане: если хотя бы один из наших людей – соглядатай шерифа, ратники сэра Рейнолда скоро будут здесь.

Вилл был согласен с ним, но попросил разрешения попрощаться с леди Рианнон. Печально кивнув, Реджинальд проводил Вилла в часовню Фледстана.

– Я подожду тебя снаружи, прослежу, чтобы никто не вошел, пока ты здесь.

Вилл понял, что Реджинальду тяжело находиться в часовне, где на траурном постаменте лежит его мать. Подойдя ближе, Вилл посмотрел на леди Рианнон. Ее прекрасное лицо всегда казалось ему выточенным из камня. Прежде – теплого, светящегося изнутри, сейчас – белого и холодного, как мрамор.

Можно тысячу раз напоминать себе, что Посвященные воины и Девы не умирают, а покидают земной мир ради иного, наполненного солнечным светом летнего дня, но сердце все равно будет сжиматься от боли и тоски по тем, кто ушел. Отец, теперь леди Рианнон… Позавчера она еще была здесь, в этом мире, задыхалась от боли, вчера разговаривала с ним, как если бы наконец исцелилась от тяжкой болезни, с умиротворением и неимоверным облегчением. А что сегодня? Потом? Здесь ты оплакиваешь тех, кто ушел. А там не болит ли сердце за тех, кто остался?

Но Вилл не смел осуждать леди Рианнон за решение уйти: он мог представить силу боли, которая терзала ее сердце. Он знал, как глубоко она любила его отца, как отец любил ее. Знал, случайно оказавшись свидетелем их разговора.

Они не заметили его – ни отец, ни леди Рианнон. Он пришел в библиотеку раньше них и сидел в кресле с высокой спинкой, углубившись в книгу, когда они вошли – сначала она, следом за ней отец – и стали горячо убеждать друг друга всего в шаге от Вилла, но не видя вокруг никого и ничего. Вилл, слушая их разговор, невольно вжался в кресло и старался сидеть неподвижно, чтобы не выдать себя даже малейшим шорохом, так что у него от напряжения онемели мускулы.

Страстный приглушенный голос отца:

– Я больше так не могу, Риан! Разлука, встреча, снова разлука! Ты нужна мне каждую минуту! Мне мало знать, что ты есть, мне нужно, чтобы ты всегда была рядом!

Тихий вздох, потом такой же приглушенный и бесконечно печальный голос леди Рианнон:

– Альрик, я и так стараюсь задерживаться в Веардруне как можно дольше и, возвращаясь во Фледстан, мыслями, сердцем, душой все равно остаюсь с тобой!

В голосе отца явственно зазвучали гневные нотки. Бессильный гнев на Судьбу, обрекшую на любовь, но отказавшую в союзе с любимой.

– Возможно, тебе этого достаточно, Риан. Мне – нет! Помнишь, мы с тобой прошлым летом были в Уэльсе, и твоя мать, вспомнив, что наступает Купальская ночь, сказала: этой ночью всем позволяется все? Сколько раз я сожалел, что отринул ее намек!

Ответный гнев, а потом мольба, жаркая мольба леди Рианнон, которая боролась не с графом Альриком, а с собой.

– Столько же, сколько я гордилась тобой, тем, что ты не принял ее подаяния! Милый, любимый, единственный, я все отдала бы за то, чтобы стать твоей женой, но это невозможно! Прошу тебя, смирись, прими то, что есть, что только и может быть!

Резкий холодный смешок:

– Смирение? Ты знаешь сама: оно мне не свойственно!

Бесконечное ледяное спокойствие в ее ответе:

– Хорошо. Тогда скажи, что будешь по-прежнему уважать и меня, и себя, если я стану твоей любовницей. И если ты скажешь «да»…

Молчание, долгое молчание. Казалось, оно никогда не закончится, а потом Вилл услышал в голосе отца отзвук именно того свойства, присущность которого ему самому граф Альрик только что яростно отрицал:

– Нет… Ты права, во всем права, моя Дева. Я унизил бы тебя преступной связью и, оскорбив твоего мужа, утратил бы уважение и к себе. Прости, любимая, я измучил тебя. Мне не следовало заводить этот разговор. Прости!

Звук быстрого поцелуя, стремительный шелест платья – леди Рианнон почти бегом вышла из библиотеки, тяжкий вздох, вырвавшийся из самой глубины сердца отца, а потом его спокойный, уже обычный голос:

– Сын, я надеюсь на твою деликатность!