Глашатай объявлял приметы Робина, а он, низко склонив голову на сомкнутые руки, слушал собственное описание и гадал: успел ли кто-нибудь из людей, что сидели в трапезной, рассмотреть его так, чтобы выдать ратникам прямо сейчас. Глашатай назвал его убийцей и вором, который должен быть отдан в руки правосудия, и Эдрик поспешил стиснуть руку Робина, опасаясь, что тот бросится с оружием на глашатая, расценив его слова как оскорбление. Но Робин ответил ему безмолвным пожатием и остался неподвижно сидеть за столом. Помня горячность своего воспитанника, Эдрик понял, что за считаные дни Робин постиг науку хладнокровия.

Награда, объявленная за его поимку, поразила всех. Кто-то даже негромко присвистнул. Но едва ратники вместе с глашатаем покинули постоялый двор и отправились дальше, как Робин услышал возглас:

– Наш шериф никогда не посулил бы столько денег за обычного преступника! И по описанию парень, которого ищут, слишком сильно похож на молодого графа Хантингтона!

– Храни его Господь! – тут же подхватили несколько голосов, так прочувствованно и горячо, что глаза у Робина защипало от невольно подступивших слез.

Усталость сменилась уверенностью: он уйдет от убийцы отца, вернет былое могущество Рочестеров, и тогда уже сэр Рейнолд будет прятаться от него.

Эдрик расплатился за ужин и припасы, которые хозяин постоялого двора приготовил им в путь, и, взяв дочь на руки, кивком указал Робину на дверь. Подхватив задремавшую сестру, Робин быстрым шагом пошел к выходу, стараясь не привлекать к себе внимания, как вдруг Клэренс проснулась. Не понимая спросонок, где они, она сквозь всхлипывания сказала на всю трапезную:

– Куда мы? Робин, я устала! Я хочу спать! Давай вернемся домой, в Веардрун!

Робин прижался губами ко лбу сестры и шепотом попросил замолчать. Клэренс, окончательно проснувшись, сама испугалась того, что натворила, и немедленно закрыла рот. Но было поздно.

В трапезной стало очень тихо, и взгляды всех, кто в ней был, скрестились на Робине. Эдрик поторопился к нему, подтолкнул к порогу, и уже в дверях Робин услышал позади себя несмелый возглас:

– Избегайте дорог: вас ищут повсюду!

Следом за этим возгласом – еще один, потом еще, и вся трапезная зашумела:

– Мы неустанно молимся за вас, граф Роберт!

– Берегите себя, ваша светлость, граф Хантингтон! Да сохранит вас Всевышний!

Робин не выдержал, оглянулся, и всех, кто сейчас желал ему спасения, пленила усталая, но такая живая и обаятельная улыбка, мелькнувшая в уголках рта и в синем всполохе глаз.

– Лучше бы эти болтуны откусили себе языки, если и впрямь желали вам блага! – ворчал Эдрик, когда они вновь ехали по лесной тропе. – Среди них наверняка сыщется хоть один, кто прельстился наградой за вашу поимку, и тогда быть беде! Ох, лорд Робин! – Он окинул воспитанника сожалеющим взглядом. – Больно уж вы приметны! Вас ни с кем невозможно перепутать.

Эдрик, конечно, был прав, и очень скоро шериф узнает, что Робин останавливался на этом постоялом дворе. Но в душе Робин все равно чувствовал благодарность ко всем, кто хотя бы на словах выказал ему поддержку.

****

Утром, едва он успел умыться, как слуга позвал его завтракать в ту же маленькую залу, где Лестер принимал нежданных и тайных гостей накануне вечером. Там уже были и сам Лестер, и Эдрик, и обе девочки. Клэренс, щебеча как птичка, бросилась к брату и обхватила его ноги. Робин рассмеялся и, подхватив сестру на руки, усадил за стол рядом с собой. Обменявшись приветствием с дядей и наставником, он принялся за еду, чувствуя на себе выжидательные взгляды обоих. Первым не выдержал Лестер.

– Так что ты решил, Робин?

– Пока ничего, дядя, – ответил Робин. – Мне надо подумать.

– Для раздумий тебе нужно время, а пуще всего – отдых. И еще необходимо, чтобы суета сэра Рейнолда с поисками тебя улеглась. Поэтому тебе надо надежно укрыться. Ты знаешь, что у меня есть дом в Йорке?

Робин кивнул: ему доводилось бывать в йоркском доме Лестера, и он помнил, как его найти.

– Останóвитесь там. Я дам тебе письмо, которое ты предъявишь стражникам и слугам. Старайся не показываться на городских улицах. Не думаю, что слуги сэра Рейнолда заберутся так далеко, но если ты и в Йорке почувствуешь опасность, то перебирайся в мой дом в Пограничье. Туда уж сэр Рейнолд точно не сунется из-за постоянных стычек с шотландцами.

– Хорошо, дядя. Я так и сделаю, – после недолгого раздумья ответил Робин и улыбнулся Лестеру. – Я бесконечно признателен тебе!

– Было бы за что, мой мальчик! – вздохнул Лестер и перевел взгляд на Эдрика. – Вы подумали насчет девочек? Согласны оставить их у меня, чтобы я позаботился о них так, как предложил вчера?

– Благодарю вас, милорд, но моя дочь останется со мной, – твердо ответил Эдрик, и Тиль просияла.

Клэренс переводила взгляд с брата на дядю, ожидая, как решится ее судьба. Потеряв терпение, она робко дернула Робина за рукав.

– А я? – пролепетала она.

– А ты… – Робин улыбнулся, усадил сестру к себе на колени и, глядя в голубые, широко распахнутые глаза Клэренс, в которых светилась неизбывная вера в то, что брат не оставит ее, сказал: – И ты отправишься вместе со мной.

Клэренс заулыбалась и, обняв Робина за шею, звонко расцеловала в щеки. Лестер, недовольный решением племянника, неодобрительно покачал головой.

– Неразумно, Робин! Твой путь будет опасным, и маленькая девочка не товарищ, а обуза в такой дороге! А у вас-то их даже две, а не одна! Оставьте мне хотя бы племянницу!

Клэренс обиженно надула губы на то, что дядя назвал ее обузой, и притихла, испугавшись, что Робин сейчас согласится с Лестером и передумает. Но он только крепче прижал к себе сестру.

– Нет, дядя. Клэр поедет со мной, иначе я стану постоянно тревожиться о ней. Сэр Рейнолд прекрасно осведомлен о нашем с вами родстве, и его люди будут следить и за вами.

Лестер остался при своем мнении, но был вынужден уступить. Он снабдил путников свежими лошадьми, теплой одеждой, едой и вином, предложил Робину принять от него немалую сумму денег. От серебра Робин решительно отказался, но стоило ему выйти из комнаты, как Эдрик так же решительно убрал деньги Лестера в седельную сумку. Для него ничто не казалось избыточным, и, будь его воля, он попросил бы вдвое больше серебра, чем дал Лестер. На прощание Робин предупредил дядю, что к нему может наведаться Вилл, и попросил рассказать тому, где его искать.

– Вот это уже было лишнее, – проворчал Эдрик, когда они покинули город и снова ехали лесной дорогой. – С чего вы решили, что ваш братец объявится у графа Роберта?

– Не сомневаюсь, что объявится, – ответил Робин. – Может быть, стоило подождать его и вместе отправиться в Йорк.

– Не знаю, почему вы уверены, что лорд Уильям так же сильно беспокоится о вас, как вы о нем, – не унимался Эдрик. – И никогда не мог понять, на чем основана ваша крепкая вера в его преданность. В народе недаром говорят: брат – это не друг, а природой данный соперник. Стоит мне только вспомнить, как он повел себя в разговоре с графом Альриком!..

– Не вмешайся ты в разговор, он бы так себя не повел, – жестко ответил Робин, показывая всем своим видом, что не желает слышать о Вилле ни одного дурного слова, и Эдрик, смирившись, замолчал.

Снова лесные тропы, короткие привалы то ночью, то днем. Ночи стояли лунные, и Эдрик предпочитал для пути именно ночные часы. Хотя они двигались на север, зима начала уступать теплым весенним ветрам. Но путники не радовались потеплению: ветер часто приносил с собой дождь, сухая от морозов земля оттаивала и раскисала. Теперь для привалов надо было выбирать места, защищенные не только от ветра, но и от сырости. Эдрик и Робин были достаточно закаленными, чтобы не страдать от холода и дождей, но Тиль и Клэренс простудились. Девочки начали кашлять, и когда они добрались до Йорка, обе малышки тряслись в ознобе и у обеих лбы горели от жара.

К счастью, в йоркском доме Лестера имелись травы, необходимые для приготовления лекарств от простуды, и Робин занялся лечением девочек. Он ставил им на грудь разогревающие компрессы, изгоняя из легких мокроту, парил ноги, поил травяными настоями, которые они послушно глотали, жалуясь на горечь. Робин подозревал, что жалобы, которыми они наперебой засыпали его, были вызваны тем, что после лекарства он давал Клэренс и Тиль по ложке меда, а каждой девочке хотелось получить не одну ложку, а две. Он сделал отвар и для себя. Плечо, которое казалось почти зажившим, вновь начала дергать боль, не давая спать по ночам. Следуя указаниям Робина, Эдрик, как умел, промывал отваром рану от стрелы каждый вечер, ворча, что он ратник, а не знахарка.

Три дня, что они провели в Йорке, Эдрик исподволь подводил Робина к решению примкнуть к принцу Ричарду.

– Тут и думать особенно нечего, – говорил он за завтраком, обедом или вечером за перевязкой Робина, – до Скарборо от Йорка рукой подать. Домчались бы в один миг, нашли корабль, день в море – и вот вы во Франции. Мало ли рыцарей в окружении принца Ричарда? Никто из них не считает службу принцу изменой английской короне. Да и что вы собираетесь делать, если отвергнете совет графа Лестера? Вы же не сможете вечно скрываться от поганого сэра Рейнолда! А к королю Генриху в Лондон я вас сам не пущу! Что я отвечу графу Альрику, когда он спросит меня, почему я не сберег его сына и наследника?

Робин слушал, но ничего не говорил в ответ. Лишь когда воркотня Эдрика особенно утомила его, он спросил:

– Эдрик, ты помнишь мятеж, в котором участвовал мой дядя? Мне тогда только-только минуло шесть лет, но ты-то должен помнить!

– Что из тех событий вас интересует, лорд Робин?

– Чем все закончилось.

Порывшись в памяти, Эдрик хмыкнул.

– Для вашего дяди – вы знаете чем. Его союзника – графа Норфолка – отправили в изгнание, в котором он и скончался. Их земли король забрал под свою руку, чтобы получать от них доход, правда, потом часть вернул. Некоторые замки Генрих приказал срыть – одни до основания, в иных повелел разрушить укрепления, оставив дома.

– А что стало с принцами? Они разделили заточение с моим дядей или изгнание с графом Норфолком? – с усмешкой спросил Робин.

– Сами знаете, что нет, – рассердился Эдрик, понимая, к чему клонит его воспитанник. – Они помирились с отцом, и Генрих простил сыновей.

– Ну так и я о том же, – спокойно сказал Робин. – В мятеже против короля рискуют не принцы, а те, кто их поддерживает. Если Генрих затеет примирение с Ричардом, они помирятся, а я положу голову на плаху уже как бесспорный изменник.

– Если дело дойдет до очередного замирения короля с Ричардом, вы всегда успеете скрыться от гнева Генриха.

– Я и так скрываюсь, – с усмешкой возразил Робин. – Отличие только в одном: сейчас моя вина ничем не доказана, а примкнув к Ричарду, я докажу ее сам.

Эдрик для видимости оставил его в покое, но только для видимости. Он решил дать Робину еще пару дней отдохнуть и подумать, а потом вновь подступиться к нему с уговорами, но планам Эдрика не суждено было сбыться.

Ночью, через три дня их пребывания в Йорке, всех, кто был в доме, – гостей, слуг, охрану – поднял с постелей громкий стук в ворота. Наспех одевшись и приказав девочкам оставаться в кровати, Робин и Эдрик поспешили во двор, где собрались слуги и ратники. Уже не стук, а настоящий грохот в окованные железом ворота возобновился.

– Именем шерифа Йоркшира, открывайте!

Эдрик показал глазами одному из ратников на второй этаж, и тот понял приказ без слов и помчался его исполнять. Старший ратник громко сказал:

– Это владение графа Лестера! Что вам понадобилось в доме моего господина, да еще глухой ночью?!

– Ваш господин вчера был взят под стражу по приказу короля Генриха. Граф Лестер заподозрен в участии в мятеже, до которых всегда был охоч! – раздалось в ответ.

– Тогда тем более что вам нужно, раз вы знаете, что графа здесь нет?

– У нас есть сведения, что в доме укрылись другие мятежники. Открывайте ворота, пока мы их не выломали!

– Здесь никого нет, кроме слуг и стражников.

– Тогда вам нечего бояться. Мы обыщем дом и уйдем, если в нем никого нет, кроме тех, о ком ты сказал!

Тем временем ратник, отправленный Эдриком на второй этаж осмотреться, вернулся и шепотом доложил, что за стеной отряд из полутора десятков ратников. Действительно ли они служат шерифу Йоркширу, он сказать не мог: в темноте ни на щитах, ни на доспехах разобрать гербы не удалось.

– Мне вообще показалось, что они без гербов! – сказал ратник.

– Есть потайной ход? – быстро спросил Эдрик, и когда и слуги, и ратники отрицательно покачали головами, с досадой воскликнул: – Что за непредусмотрительность!

На ворота обрушились новые удары: похоже, ночные гости отыскали бревно и воспользовались им вместо осадного орудия.

Не спускавший глаз с ворот Робин прекрасно понимал, что через несколько коротких минут они рухнут и ратники Лестера, которых было всего пятеро, быстро полягут от оружия тех, кто пытался сейчас ворваться в дом. Его захлестнула волна ярости: он устал убегать и прятаться. Если отбросить утверждения шерифа Ноттингемшира, его никто от имени короля ни в чем не обвинил. Вспышка гнева Генриха – недостаточная причина, чтобы устраивать на него облаву, как на мятежника и изменника. Эдрик, еще не придумав, что предпринять, хотел увести Робина в дом, но тот решительно высвободился из-под руки наставника.

– Ступай к Клэр и Тиль! – приказал он, и Эдрик только сейчас увидел в руках Робина лук, а за спиной колчан, полный стрел. – Не отходи от них ни на шаг и сразу садись на коня, как только я очищу двор от этой падали. Всем спуститься в подвал!

Последний приказ относился к слугам и ратникам, которые не заставили себя упрашивать и тут же скрылись в доме.

– Лорд Робин! – запротестовал Эдрик, но Робин неожиданно мощным движением толкнул его к дверям, а сам по выбоинам в стене с кошачьей ловкостью взлетел на крышу дома. – Вы же ранены! – с отчаянием воскликнул Эдрик, не подумав, что Робин уже не слышит его.

Едва Эдрик скрылся за дверью, как ворота плашмя рухнули на землю и двор заполнили ратники. Слившись с крышей, Робин быстро пересчитал их. Пятнадцать! У него мелькнула мысль, что количество стрел в колчане вряд ли превышает число ратников больше чем на одну-две стрелы. Это означало, что у него нет права на промах, который будет стоить жизни ему и Эдрику, а Клэренс – свободы. Три ратника подступили к двери, и Робин не мешкая выхватил из колчана три стрелы.

Он пустил их одну за другой, и три ратника повалились на землю. Не дожидаясь, пока его обнаружат, Робин подхватил лук и, скользя по черепице, перебрался под защиту каминной трубы. Ратники рассыпались по двору, пытаясь отыскать невидимого в темноте лучника. Вспыхнуло несколько факелов, и до Робина долетел громкий крик:

– Он на крыше! Это сам граф Хантингтон!

Робин усмехнулся краешком рта: они облегчили ему задачу, осветив факелами двор. Он стал делать выстрел за выстрелом. Искусством лучника Робин владел в совершенстве: оно легко далось ему с самых первых уроков. Эдрик частенько говорил, что юный лорд кожей чувствует ветер, а его стрелы летят так, словно их направляет мысленный приказ, а не рука.

Несколько ответных стрел попали в трубу, и Робин едва успел увернуться. Раненое плечо напомнило о себе резкой дергающей болью, и Робину показалось, что два последних выстрела он сделал впустую. Но во дворе стало очень тихо. Робин выждал еще пару минут и, не услышав ни звука, скатился по крыше и спрыгнул вниз.

По всему двору лежали распростертые тела и догоравшие на земле факелы. Робин не успел опомниться, как со спины на него навалилась тяжесть, под которой он едва устоял на ногах.

– Ах ты щенок! – раздался над ухом хриплый голос.

Неведомо как Робин понял, что ратников осталось двое – ровно столько, сколько раз он промахнулся. Натренированное тело само вспомнило уроки Эдрика, и Робин вывернулся из захвата. Его едва не сбил с ног другой ратник, но Робин выхватил из-за пояса нож и по самую рукоять вонзил его под ребра нападавшему. Обернувшись к последнему из уцелевших ратников, он с облегчением увидел, что тот лежит на земле, а стоящий над ним Эдрик вытирает окровавленное лезвие меча.

– Нет слов, мой лорд! – тихо воскликнул Эдрик, окидывая взглядом устланный телами двор.

Робин, которого внезапно оставили силы, уткнулся лбом в плечо наставника. Растроганный Эдрик похлопал его по спине и, когда Робин взвыл от боли, выбранил самого себя:

– Вот неловкий чурбан! Идемте, милорд, я перевяжу вас, и надо убираться из города подобру-поздорову. Вдруг к этому отряду спешит подмога!

За две серебряные монеты им отворили ворота Йорка. Эдрик не успокоился, пока они вновь не оказались в лесной глуши. Там, бросив взгляд на потемневшее от усталости лицо Робина, он принялся искать место для привала. Обнаружив сарай с прошлогодним сеном, Эдрик решил, что это самый лучший приют как для девочек, которые еще не полностью оправились от простуды, так и для Робина, заметив, что и того начал потряхивать озноб. Когда Клэренс и Тиль уснули, завернувшись в один плащ на двоих и зарывшись в мягкое сено, Эдрик молча протянул Робину флягу с виски. Робин не стал отказываться. Обжигающий глоток мгновенно усыпил его, и он уже не почувствовал, как Эдрик заботливо набрасывает на него плащ.

Робину приснился отец. Разделенные невидимой преградой, они долго говорили друг с другом. Когда все слова были сказаны, преграда исчезла и граф Альрик смог обнять сына. Едва его статный силуэт растворился в солнечном сиянии, Робин проснулся, но долго лежал, не открывая глаз, и вспоминал все, что сказал ему отец.

«Никто, кроме тебя, не может принять решение, как тебе поступить. Помни: нет ничего проще сбиться с Пути в погоне за благами этого мира, но вернуться на Путь, когда ты получишь эти блага, неимоверно тяжело. Практически невозможно. Единственное истинное сокровище каждого человека – это его душа. Все остальное – титулы, богатство и власть – суета, если они нужны тебе ради тщеславия или гордости. Наш род – один из семи Посвященных родов. Мы хранители Средних земель, мы не вправе оставлять этот край без своей защиты. Мой долг перешел к тебе, теперь ты стал правителем всех Посвященных воинов, призванных беречь Средние земли. Ты волен делать то, что считаешь нужным, но твой долг все равно останется при тебе».

Открыв глаза, Робин увидел в дверном проеме темнеющую синеву неба. Оказывается, он проспал остаток ночи и еще целый день. Снаружи Эдрик разводил костер, возле него вертелась Клэренс в предвкушении ужина: сестренка любила поесть. Рядом сидела Тиль и отчаянно зевала. Робин вышел из сарая и присоединился к ним.

Поглощая нехитрый ужин, он задумчиво смотрел в глубь пламени и вспоминал каждое слово, сказанное отцом. Тоска и боль покинули его сердце, уступив место светлой печали.

– Пора, лорд Робин! – сказал Эдрик, убирая в седельную сумку остатки ужина. – Путь до Пограничья неблизкий, а лесами и бездорожьем и того дальше. Думаю, без засад не обойдется, да уж, видно, такова наша участь. Или все-таки в Скарборо?

Робин медленно покачал головой и поднял на Эдрика глаза, полные спокойной и твердой решимости.

– Ни в Пограничье, ни в Скарборо, Эдрик.

Эдрик застыл, глядя на него с недоумением.

– Куда же мы отправимся? – только и смог он спросить, окончательно запутавшись в намерениях Робина.

– Моя судьба в Средних землях. Если я вынужден ждать смерти короля Генриха, то могу это делать с равным успехом в любом месте и ни у кого не искать покровительства.

– Средние земли опасны для вас! – запротестовал Эдрик, но Робин холодно пожал плечами. – И где вы намерены укрыться? Разве вам известен хоть сколько-нибудь надежный и тайный приют под боком у сэра Рейнолда?

– Полагаю, да, – сказал Робин и легко вскочил на ноги, свистом подзывая коня.