Правда, на сей раз Витасик значительно прогадал, семья далеко не молодая, лучшие годы позади, как говорится, а к тому же и дети, давным-давно выпорхнули из гнезда. Странно, во всяком случае, обычно старики скупают дешёвое жильё, ибо знают, что со дня на день они испустят последний вздох и… на этом всё. А эти старики, раскошелились знатно, видно, что люди живут на полную катушку.

Геворг Палыч, втащил в квартиру чемоданы, скинул их прямо у порога и взялся расхаживать по новой квартире, из комнаты в комнату. Не дурно, очень даже не дурно, жить можно, Геворг Палыч давал оценку новым апартаментам, и знаете, он остался, весьма доволен. Правда, понять не мог, что ему делать с третьей комнатой, детей у них нет, а спят они под одним одеялом, вот уже как сорок лет. Долго думать не пришлось, Геворг Палыч на утро следующего дня придумал, что ему делать с третьей комнатой. Он оборудует в нём личный кабинет и станет мастерить. У Геворга Палыча есть страсть, он обожает чинить поломанные вещи и продлевать жизнь тому, что давно изжило себя, как ходовой товар. За пару дней он обставил комнату в лучших традициях мастера, украсил советские обои инструментами и вскоре приступил к долгожданной работе. На пенсии, занять себя нечем, ругался Геворг Палыч, одно время он пристрастился ходить на рыбалку, но суставы не вечные, а значит и рыбный промысел остался в прошлом.

Со всего подъезда жители дома, стали таскать в кабинет Геворга Палыча поломанные вещи, в надежде вернуть к жизни любимые часы, игрушку или телевизор. Денег Геворг Палыч за работу не брал, как он любил говорить, это отдушина для пенсионера, а не способ содрать за плёвое дело баснословные деньжища. Но и жильцы в долгу перед Геворгом Палычем не оставались, он им значит, за бесплатно вещи ремонтируют, а они на его доброте душевной наживаться будут. Нееет… Так никуда не годится, если уж старик деньгами не берёт, то мы его едой завалим. Что и произошло, жильцы буквально осыпали умелого старика всякой всячиной, кто колбасы купит, кто молока деревенского притащит, а кто так вовсе коньяк подарит. Геворг Палыч чтил и уважал коньяк, как и подобает истинному ценителю алкогольной продукции. Он растягивал одну бутылку на недели, если не на месяцы. Кто-кто, а сам У. Черчилль говорил, что коньяк подобен женщине. Не пытайтесь взять его штурмом. Понежьте, согрейте напиток в своих руках прежде, чем приложить к нему губы. Ведь главное в коньяке, это умение смаковать, а не раздавить целый пузырь в одну харю.

Любовь Никитишна, сперва дулась на Геворга Палыча, ибо тот гад, отобрал у неё целую комнату, однако чуть позже она остыла, потеряла интерес и оставила кабинет мужа в полном покое. Между прочим, тонны лакомства в холодильнике, берутся неспроста, именно мастерская кормит их семью и не даёт помереть с голоду. Заглядывать она в мастерскую боялась, вдруг чего пропадёт, а виноватой сделают её. И порядок она там не наводила, ибо Геворг не подпускал, дай бабе волю, она дом вверх дном перевернёт, и фиг чего найдёшь. У меня там всё, как говорил Геворг Палыч гостям, по феншую. Что из себя, представляет, слово феншуй, он честно слово, понятия не имел и мог лишь гадать.

Был у Геворга Палыча в загашнике случай один, весьма интересный. Помнится мне, однажды утром, притащил ему сосед в мастерскую часы с кукушкой, мол, глянь дружище, быть может, придумаешь, как починить аппарат, а то поперёк горла стоит, житья мне не даёт. Он носом воротить не стал, когда ему доведётся на часы с кукушкой поглядеть, нынче это во всех смыслах раритетная вещь, стоит немалых денег. Два дня Геворг Палыч бился головой о стену, и понять не мог, с какой стати, кукушка горлопанит не в срок, а с опозданием на целый час. Думал и гадал Геворг Палыч, вдоль и поперёк изучил аппарат, в итоге он пришёл к выводу, что полетела у кукушки шестерёнки. И на третий день, ближе к вечеру покинул мастерскую. Руки в машинном масле, щетина недельной давности портит вид, но в зеркало он не смотрелся, да и на кой ему молодым казаться. Он вызвал такси, денег не пожалел, и помчал на всех парах за новыми часами.

На закате дня, он оставил свою берлогу, руки в машинном масле, щетина недельной давности, но в зеркало не гляделся, да и на кой молодым казаться. Он вызвал такси, денег не пожалели, и помчал на всех парах за новыми часами. Притопал Геворг Палыч, значит в магазин часов, обошёл стороной прилавок, за витриной которого молодой парень жевал сопли, и втихомолку от чуждых глаз стащил настенные часы. Ничего страшного… У них не убудет, а я человеку приятно сделаю. Всю обратную дорогу Геворг Палыч тешил отговорками совесть, но часы он починил.

С тех пор он жил, припеваючи! До тех пор, пока Любовь Никитишна на старость лет зрение не потеряла. На первых порах всё шло, как по маслу. Старики, не иначе, как пенсионеры, жили в собственное удовольствие и бед не знали. Ссорились, правда часто и по пустякам. Любовь Никитишна всегда находила повод придраться к мужу. Сразу видно, что школьные годы не прошли даром. Но пришла беда, откуда её не ждали… Зрение у ненаглядной пошло на убыль. Сперва Любовь Никитишна не замечала за собой явных отклонений, шастала себе по магазинам, отдыхала в санатории, жила и забот не знала. Но долго сладкая жизнь не продлилась, ибо зрение ухудшалось с каждым днём. И если вчера она вполне могла сварганить жирный борщ, то нынче она с горем пополам разобьёт два яйца и кое-как пожарит яичницу. Любовь Никитишна не торопилась говорить мужу о проблемах со здоровьем… А вдруг он её разлюбит и оставит одну одинёшеньку, доживать остатки своих дней в трёхкомнатной квартире. Правда, долго она прятать свой недуг от мужа не могла… Рано или поздно, ей бы пришлось сорвать покровы тайн… Любовь Никитишна тянула до последнего, и вскоре открыв глаза, на месте мужа, она увидела размытое пятно. В тот же день Геворг Палыч отвёз Любовь Никитишну к знакомому окулисту.

–Ну что, готовьтесь к худшему.– заявил врач.

–Да не тяни ты Михалыч, говори, как есть.– беспокоился Геворг Палыч.

–Прошу меня простить, но медицина здесь бессильна, зрение к Вам уже не вернётся.

–Быть такого не может!– кричала Любовь Никитишна.– Нам с утра до ночи по телевизору говорят, что наша медицина шагнула далеко вперёд! Ну и где же тогда Ваши разработки! А! Сволочи! Да я на Вас в суд подам за бездействие.

–Пошли Любовь, нам здесь видимо не помогут.– Геворг Палыч взял жену за руку и вывел из больницы.

–Ну как же так.– ревела Любовь Никитишна.– Неужели я останусь слепой.

–Да не горюй, любовь моя.– утешал Геворг Палыч.– В мире столько врачей, хоть один, да поможет тебе зрение вернуть.

Кого они только не тревожили с просьбой вернуть Любовь Никитишне зрение, но всё без толку. Врачи, все как один, с пеной у рта уверяли, что медицина, в данном случае бессильна. Не изобрёл пока человек лекарство от старости. Тогда они, в отчаянье, обратились за помощью к Восточной медицине, на протяжении месяца Геворг Палыч водил жену на иглоукалывание, но и приезжие эмигранты, не в силах были одолеть столь тяжёлый недуг.

–Старость у Вас, а она не лечится.– твердил плюгавый азиат.

–Ну как же так, я вот этими вот глазами, видела развал Советского Союза и Вы берётесь утверждать, что медицина бессильна!

–Да, берусь. И любой в здравом уме, возьмётся.

–Да, тьфу на Вас. Шарлатаны!– заявила Любовь Никитишна.– Геворг пошли отсюда, нас опять надули.

–Пошли дорогая…– Взяв любимую за руки, Геворг Саныч покинул кабинет врача и собирался оставить попытки исцелить недуг седовласой жены.

Но Любовь Никитишна пошла дальше, она в отличие от мужа не намерена бросать начатое дело на полпути. Мириться с бессилием нашей медицины, да никогда, раз шарлатаны в белых халатах отказались браться за дело, то она, пожалуй, сделает ставку на нетрадиционную медицину.

Геворг Палыч, потянул на себя дверцу автомобиля и трепетно усадил жену на заднее сиденье. Он достал пачку «Беломорканал», чиркнул спичкой о коробок, вялая струйка квелого дыма потянулась к небу, и Палыч приложил горькую сигарету к губам. Интересно, как долго она протянет, задался вопросом Геворг Палыч. Он задрал к верху полы серого пальто и примостился на капот чёрного автомобиля. Хотя эту бестия и пулей не сразишь, все соки из меня выпьет, или же я сам раньше времени не окочурюсь в подворотне. Такие особи живут долго и отнюдь не счастливо. Старуха моя, получается, позиции сдаёт повсеместно, в былые годы, попробуй откажи ей в просьбе, как говорит молодёжь рискни здоровьем и от тебя живого места не останется.

–Геворг! Я долго тебя ждать буду.– надсадно вопила Любовь Никитишна.– Ты там часом не помер!?

–Что б тебя! Да иду я! Иду!– в пару длинных затяжек Геворг Палыч покончил со зловредной сигаретой и сел в машину.

Он повернул ключ зажигания, и мотор под капотом тотчас же взревел. Геворг Палыч, плавно надавил на педаль, тронулся с места и едва ли не покорёжил бампер синего внедорожника. Возьми он самую малость правее, то простая вмятина на капоте, меньшая из возможных бед. Однако Геворг Палыч водитель со стажем, не первый год крутит баранку автомобиля, и предотвратить аварию, он пока что в состоянии. Но случись авария, то думаю, хозяин синего внедорожника будет вне себя от горя и в одночасье повесит на Геворга Палыча порчу личного имущества. А у того связи в прокуратуре имеются и если надо будет срочно, то и свидетель найдётся. Стало быть, над Геворгом Палычем нависла очередная угроза. Но он сумел обойтись простым испугам и быстро смыться со двора.

Чёрный автомобиль лихо мчал по безлюдному проспекту и стальным кузовом, в клочья разрезал порывы осеннего ветра.

–Отвези меня к Нинке.– требовательно заявила Любовь Никитишна.– Кто-кто, а она меня на ноги поставит.

–Да на кой тебе, эта Нинка сдалась.– негодовал Геворг Палыч.– Она отварами лечит, а тебе другой специалист нужен.

–Да чхать я хотела на твоих специалистов. Шарлатаны они все, пустословы, толку от них, как от козла молока. Видят же прекрасно, что человек пожилой, а значит, и смысла нет переводить на него кучу лекарств. Вот они и говорят, что медицина бессильна.

–Ох… Любовь… Любовь…– отчаянно вздохнул Геворг Палыч.

Геворг Палыч сиживал на колченогом табурете, подальше от бабского трепета, он держал в руках серое пальто и думал, а не вздремнуть ли ему часок другой. Дрёма на него накатила внезапно, он только вошёл в комнату к Нинке, как прелый воздух и лёгкий запах жжёной бумаги, навеял лютую тоску и желание покемарить. Глаза слипались, слегка подташнивало, но Геворг Палыч держался молодцом и глаз не смыкал. В гостях спать не принято, и лёгкое похрапывание сейчас, будет не к месту. Стул под Геворгом ходил ходуном, точно желал податься в бега и сон от этого, становился более реальным. К Нинке Палыч относился с толикой скепсиса, она, быть может, и знает толк в целебных отварах, вот только он не особо верил в силу нетрадиционной медицины. Помнится мне, Геворг Палыч, однажды настойку на апельсиновой корке храпнул, и мил перед глазами потускнел, и живот вдруг скрючило. С тех пор Палыч к отварам ни ногой, уж лучше он химию попьёт, нежели от горькой травы сгинет.

Комната меркла впотьмах, старая люстра над белым потоком не справлялась в одиночку, видимо лампы перегорели все до одного. Геворг Палыч почивал в мрачном углу и с минуты на минуту намеревался смежить веки, да отдаться в объятья пряных сновидений. Внезапно, точно снег на голову, раздался хлёсткий щелчок, и мощный светильник в мгновение ока облил скудные стены белым светом. Геворг Палыч насупил брови, собрал лицо в морщины, словом мандарин и сквозь потоки яркого света разобрал очертания Любовь Никитишны и широкие плечи Нинки.

–Ох… Нинка… Тяжела твоя доля, помню в былые годы, мужики с тебя глаз не спускали. Эхх… Старость, не радость.– подметила Нинка.– Я ведь и сама, абы как суставами шевелю.

–Молодые годы давно позади, сейчас же мне надо, кровь из носу, но вернуть зрение. Иначе бросит меня Геворг одну, доживать свои деньки. Променяет меня на молодуху и оставит помирать в одной квартире.– вполголоса шепталась Любовь Никитишна.

–Да к кому он убежит, не смеши меня. Вы сколько женаты? Лет сорок?

–Сорок лет живём душа в душу, почти не соримся, лишь изредка, да и то по пустякам. Но годы идут, а я, увы, не молодею, стало быть, он со дня на день найдёт себе новую жёнушку.

–Кого!? Он тебе верен до гроба и повода для измены не давал. Такие мужчины нынче перевились, одни прохиндеи, да лоботрясы.

Геворг Палыч скорчил едва заметную улыбку, и на душе стало теплее, ему лестно слышать в свой адрес похвалу.

–К Таньке, например. Она молодая, сорок лет, ей жить, да жить. А мой Геворг жених видный, он только на таких баб и смотрит.

–Да брось ты…– отмахнулась Нинка.

–Ты лучше ответь, ко мне зрение вернётся, или же я до самой смерти буду слепой бабушкой?

–Ой не знаю… Но попробовать стоит. Я тебе дам рецепт, это отвар из черники, должен помочь. Однако ничего обещать не стану.– закончила Нинка. Она слегка накренилась набок и потянула на себя выдвижной ящик. С минуту она копошилась рукой в недрах таинственного ящика, разгребала толщу бумаг и вскоре откопала там заветный листочек, якобы способный исцелить недуг Любовь Никитишны.

–Спасибо тебе и на этом.– рассыпалась в благодарностях Любовь Никитишна.– Геворг, вези меня домой.

–Ну что ж, желаю тебе здоровья.

–И тебе не хворать.– добавила на прощанье Любовь Никитишна и взяв за руки, любимого мужа, она поскорее отчалила домой.

До самой зари Геворг Палыч, словно мальчик на побегушках сновал по всему городу и собирал рецепт для лечебного отвара. «Чтобы к утру отвар стоял у меня на тумбочке, иначе пеняй на себя!», пригрозила пальцем Любовь Никитишна и завалилась на боковую. Геворг Палыч натянул на худые плечи серое пальто, потуже затянул шнурки и, свесив нос, побрёл на улицы города, искать целебные траву и всякую всячину. Он завёл машину, лениво тронулся с места и помчал прямиком на рынок, в надежде, что бабушки торгую сутками напролёт. И как бы он того не желал, но бабушек на рынке не наблюдалось. Сплошь пустыня, куда ни глянь. Чистые прилавки, главные ворота на замке, безлюдная парковка, словом он попал в американский фильм об ужасах апокалипсиса.

Но вот из-за угла вынырнул радостный пьяница, прожигатель жизни и на всю улицу затянул минорную песню. «Молодость, где же ты моя молодость…» Геворг Палыч приуныл, действительно, где же они мои лучшие годы и самое главное, на что я потратил свою жизнь. Мне шестой десяток, а кроме боли в коленных суставах и слепой жёнушки, я ни шиша не имею. Сколько лет я отпахал, пёс знаёт, в каких условиях и никто мне доброго слова не сказал.

Геворг Палыч кулаком саданул по приборной панели и не стал слушать хрипатую песню пьяного забулдыги. Он открыл форточку и помчал стального коня по ночному городу.

В какие дебри он только не натыкался, в какую глушь он только не захаживал, но собрать рецепт целиком ему так и не удалось. Круглосуточные магазины работали исправно, но в большинстве своём они торговали выпивкой и ничем более. Черникой здесь и близко не пахло, куда уж там до сушёных ягод земляники и полыни.

–Слушайте, у Вас не найдётся черника?– неловко вопрошал Геворг Палыч. Оно и понятно с чего ему стало неудобно, час ночи на дворе, ни зги не видно, а он расхаживает по магазинам налево и направо, да ягоды черники ищет.

А у Вас часом ли жена не беременна, хотел было спросить щуплый продавец, ради интереса, но стоило ему поднять глаза на покупателя, как все вопросы разом улеглись на самое дно небытия. Он смолчал, почему именно – глубоко копать не надо, ответ он, на поверхности.

Продавец очертил взором незнакомца, навострил оба глаза на впалые щёки, смерил пытливым глазом серое пальто и вскоре различил на контурах лица глубокие борозды. Старость проступила на лице, седые, точно отлитые серебром волосы трепетно ниспадали на изрытый морщинами лоб, пожухлые глаза взирали на мир томно, дряблые щёки обвисали… Геворг Палыч, постарел. Но дед из кожи вон не лез, чтобы показаться на пару лет моложе. Он полагал, что человек должен выглядеть под стать своему возрасту. И ежели ты холёный сопляк, то одевайся по последнему писку моды, ну а ежели ты мужчина в летах, то не сочти за грубость носить пальто и лакированные туфли.

Продавец тотчас же опустил взгляд на прилавок и сквозь смех процедил:

–Простите, но черники у нас нет.

–Понятно…– досадно вымолвил Геворг Палыч.

Он повернулся спиной к щуплому продавцу, показав тому седой затылок, потянул на себя железную дверь, ветряные колокольчики над потолком тотчас же наполнили магазин переливным звоном, и Геворг вдохнул полную грудь свежего воздуха. Он подошёл к фонарному столбу, вынул из кармана полупустую пачку «Беломорканал», чиркнул спичкой о коробок и закурил дешёвую по нынешним меркам сигарету. Сколько Палыч себя помнил, но курил он исключительно сигареты «Беломорканал», отшучивался время от времени, что, мол, тем самым он поддерживает отечественного производителя. По правде сказать, но Геворг Палыч плевать хотел на отечественного производителя, сперва пущай машину толковую изобретут, и лишь потому за сигареты берутся. Странность вещь обыденная… Одни любят томатный сок и хлестают мерзкую жижу литрами, другим предпочитают полноценному отдыху, копать грядки даче, ну а Геворг Палыч курил сигареты «Беломорканал». Покончив с куревом, он потушил тлеющий бычок о подошву и швырнул остатки горькой сигареты в чёрную лужу.

С превеликим трудом Геворг Палыч, скрипя суставами, заполз обратно в машину и обеими руками схватил обтянутый кожей руль. Он повернул ключ зажигания, отъехал от бордюра и помчал родной автомобиль по просторам ночного города. Геворг Палыч крутил баранку и оставлял позади монотонные хрущевки и бетонные муравейники. Он проносился мимо каменных джунглей без единой оглядки, только он и полупустынная дорога. Геворг нарочито бравировал светофоры, не один раз проносился на красный цвет, ибо знал, что ночью стражам порядка нет дела до мелких правонарушителей.

Говорят, что именно в сумрачной ночи на поверхности города всплывают тонны нечисти. Улицы полны испражнений, стены всюду обгажены, на панелях вырастают толпы куртизанок, пьяницы слоняются по городу, в поисках уютного жилища и молодёжь, цвет нации теряет рассудок и честь перед законами общества. Но Геворг Палыч знал, что и в полдень на улицах город полным полно разношёрстной нечисти, просто днём они набрасывают на себя покров умного человека и скрывают свою истинную сущность под личиной ответственного гражданина.