1963. I’ll be back

Рассказ о «Битлз» – это пример того, как надо любить и ненавидеть, взлетать и падать, отличать хорошее от плохого, терять и обретать. Это гиперверсия событий, которые предстоит пережить каждому.

Джордж Харрисон

22 марта вышел первый альбом The Beatles «Please Please Me». На этом отчет о 1963 годе можно было бы и закончить, поскольку любой уважающий себя и любитель и профессионал рок-н-ролла дальнейшую историю знает наизусть, и нет никакой необходимости повторять прописные истины.

О, сколько нам открытий чудных готовит просвещенья дух – Книги, Трактаты, Хроники и Исследования, посвященные квартету из Ливерпуля, перефразируя Александра Сергеевича, воскликну и я! Только у меня целый стеллаж заполнен произведениями различных авторов о Битлз, а у Коли Васина – первого битломана СССР, целый музей! А в «Каверн-клубе»? А в Британской Библиотеке?! Или имеет смысл повторить еще раз? В миллионный?!

Но обойти это событие мы тоже не имеем права и поэтому коротко и по существу: альбом The Beatles «Please Please Me» был выпущен лейблом «Parlophone» в срочном порядке, чтобы не упустить невероятный успех заглавного трека, так как сингл «Please Please Me»/«Ask Me Why» вышел 12 января и моментально занял первое место в британских чартах.

Десять песен альбома были записаны за 1 день – 11 февраля 1963 года. Оставшиеся четыре трека были записаны еще в 1962 году. В альбом была включена более поздняя запись песни «Love Me Do». Эта версия также вошла в последующий EP и в более поздний американский сингл, ставший №1 в 1964 году. LP «Please Please Me» занял верхнюю строчку чарта в мае 1963-го и возглавлял его 30 недель!

Однажды в будущем, в процессе подготовки Битловского рок-фестиваля, у меня с моим добрым приятелем Евгением Борисовым, убежденным «старым» рок-н-ролльщиком, разгорелся неожиданный спор – когда я, к слову, в очередной раз превознес таланты Битлз, он возразил, что, мол, они слишком легки и несерьезны, то ли дело Элвис или Лед Цеппелин. Я задохнулся от возмущения! Ведь все очевидно!

Немного придя в себя, я возразил, что как раз Элвис, при всем уважении, не написал ни одной стоящей песни, а Лед Цеппелин и вовсе не было бы по определению, не будь самих Битлз и таких ранних песен как, скажем, «Taxman» или «Don’t Let Me Down» – назвал я первые пришедшие в голову «тяжелые вещи». И я, в запале, продолжил приводить многочисленные аргументы в свою пользу! Конечно, на вкус и цвет товарища нет, но мало кто будет спорить, что более чем о Битлз не написано, не сыграно, не спето, не сказано ни о ком другом.

Кто бы что не любил, при удобном случае все ссылаются на Битлз. Все великие рок-музыканты безоговорочно признают первенство Битлз. Да Женя и не спорил – он высказал только свою имеющую право на жизнь точку зрения.

К чему я все это? Есть же «академики рок-н-ролла», так сказать, авторитетные источники, на которые можно спокойно опереться и с умным видом сослаться…

Но источник для всех измышлений один – Великое Сообщество Гениальных Музыкантов по имени Beatles!

И поэтому дадим слово именно Джону, Полу, Джорджу и Ринго, их друзьям и родственникам – пусть сами расскажут когда, где это все началось и как все это было! И это действительно подлинная история Битлз с их подлинных слов!

Итак, представьте, сквозь время и пространство, они опять собрались все вместе —

Джон: К своему родному городу я отношусь точно также как любой другой человек. Я встречал людей, которые терпеть не могут города, в котором родились и выросли. Наверное, потому, что там им жилось паршиво. Мое детство в Ливерпуле было счастливым и здоровым, и мне нравится вспоминать о нем. Это не помешало мне уехать и жить в другом месте, и все-таки моим родным городом остается Ливерпуль.

Пол: Ливерпулю присуща самобытность. В радиусе десяти миль от него люди даже говорят с особым акцентом. Но стоит отъехать от города дальше чем десять миль, и ты будешь уже в самом сердце Ланкашира. Живя в Ливерпуле, нельзя не чувствовать эту обособленность. В детстве главной приметой Ливерпуля для меня были трамваи. Можно было проехать до самого конца трамвайного маршрута, до диспетчерского пункта, где вагоновожатый поворачивал обратно. Повсюду нас окружали напоминания о войне. Мы часто играли на месте зданий, разрушенных бомбежками, и я вырос, думая, что слова «место бомбежки» означают почти то же самое, что и «детская площадка».

Джордж: В те времена жизнь в Ливерпуле кипела ключом. Река Мерси выглядела внушительно – со своими паромами и большими паровыми судами, прибывшими из Америки или Ирландии. В городе было много старых зданий и памятников, грязноватых, но живописных. Но то тут, то там между этими прекрасными зданиями зияли прогалины. Здесь были руины зданий, которые разбомбили в войну, – эти пустыри никто не расчищал.

Ринго: Я не помню войну и бомбежки, хотя Ливерпуль сильно пострадал от них. Наш район постоянно бомбили. Мне рассказывали, что нам приходилось часто прятаться, мы спускались в угольный погреб, больше похожий на шкаф.

Ливерпуль был мрачным и безотрадным, но нас это не смущало.

Джон: Эпоха Билла Хейли обошла меня стороной. Когда по радио передавали его записи, мать начинала танцевать, ей нравилась эта музыка. Я часто слышал ее, но для меня она ничего не значила. С Элвисом меня познакомил мой приятель Дон Битти. Он показал мне номер «Нью мюзикл Экспресс» и заявил, что он великий. Речь шла о песне «Отель разбитых сердец». Я решил, что название звучит фальшиво.

Пол: Однажды мы с Джорджем пошли в кино на «Школьные джунгли». В фильме играл Вик Марроу, и это было здорово. Но самое главное, основной музыкальной темой оказалась песня Билла Хейли «Рок круглые сутки». Когда я услышал ее впервые, у меня по спине побежали мурашки, поэтому мы просто не могли не пойти на этот фильм, мы сделали это ради одной песни.

Джордж: Став подростком, я впервые услышал песню Фэтса Домино «Я снова влюблен». Можно сказать, что это был первый рок-н-ролл, который я услышал. Учась в школе, я прослушал еще одну пластинку – «Шепчущие колокола» Дел-Викингов. До сих пор помню, как там звучали гитары. А потом, конечно, пришла очередь «Отеля разбитых сердец». Эта песня однажды прозвучала по радио и навсегда впечаталась в мою память.

Ринго: Нам с Роем (Рой Траффорд – друг юности Дика Старки) нравилась одна и та же музыка – рок-н-ролл. Я постоянно слушал «Радио Люксембург».

Слышимость была скверная, но это радио мне все равно нравилось. По воскресеньям мы с Роем слушали шоу Алана Фрида. Это был рок-н-ролл, и это было классно.

Джон: Я всегда был бунтарем, потому что все, что касалось общества, становилось поводом для мятежа. С другой стороны, я хотел, чтобы меня любили и признавали. Потому я и оказался на сцене, словно дрессированная блоха. Мне просто хотелось быть чем-то. Отчасти я мечтал о признании во всех слоях общества и не желал быть только крикуном, безумцем, поэтом и музыкантом.

Мими Смит, тетя Джона: Как-то раз я шла по Пенни-Лейн и увидела ватагу мальчишек, наблюдавших за дракой. «Ну прямо как эта шпана из Роуз-лейн, – подумала я. Это была другая школа, не та в которой учился Джон. Наконец они расступились и из толпы вышел жуткий мальчишка в разорванном пальто. Я в ужасе поняла – это был Джон.

Пол: На работе отцу часто приходилось встречаться с людьми, на которых он смотрел снизу вверх, поэтому они с мамой верили в важность учебы и самообразования. Думаю, именно им я обязан своими амбициями.

Джордж: Помню, однажды у меня появились деньги, я захотел приобрести «Рок круглые сутки» Билла Хейли и попросил кого-то из родственников купить мне эту запись. Я не мог дождаться момента, когда пластинка окажется у меня в руках, но тот к кому я обратился вернулся домой и объяснил: «Все записи Билла Хейли распроданы, зато я принес тебе вот это». «Этим» оказалась пластинка The Deep River Boys. «О, дьявол! – подумал я, – какое разочарование!» В общем это была первая пластинка, которая мне досталась. С тех пор я на всю жизнь запомнил: нельзя разочаровывать людей, которые рассчитывают на тебя.

Ринго: Меня с детства тянуло к зелени, к морю и открытым пространствам. Был ли у дома, в котором я жил, участок земли, интересовало меня меньше, чем вид из окна. Я до сих пор остался странником, бродягой. Я пытаюсь осесть где-то, но что-то гонит меня дальше.

Джон: Те выходные я провел у Джулии (мать Джона) и Психа (так Джон звал своего отчима). Полицейский пришел к нам и сообщил о несчастном случае. Все было как в кино: он спросил, не сыном ли я прихожусь Джулии, ну и все такое. А потом он все объяснил, и мы оба побледнели. Ее убил сменившийся с дежурства пьяный полицейский, после того как она зашла к тете навестить меня. Меня она не застала, а когда стояла на автобусной остановке, он сбил ее машиной. Ничего более ужасного со мной никогда не случалось. Я пережил еще одну серьезную травму. Я потерял ее дважды. Первый раз – когда переселился к тете. А второй раз – в семнадцать лет, когда она по-настоящему, физически умерла. Потрясение стало для меня слишком сильным.

Пол: Смерть мамы сломила моего отца. Это было хуже всего – видеть папу плачущим. Прежде я никогда не видел, чтобы он плакал. Для семьи удар был ужасным. Когда вдруг понимаешь, что и родители способны плакать, взрослеешь очень быстро. Плакать позволено женщинам, малышам на детской площадке, даже тебе самому – все это объяснимо. Но, увидев, как плачет отец, понимаешь, что случилось действительно что-то страшное, и это потрясает твою веру во все. Однако я не позволял себе предаваться унынию. Я выстоял. Тогда я научился прятаться в собственной раковине. Незачем было сидеть дома и рыдать – такое средство порекомендовали бы сейчас, но не в те времена.

Джим Маккартни, отец Пола: Особенно тяжело было зимой. Возвратившимся из школы мальчикам (Пол и его младший брат Майкл), приходилось топить печь.

Ну а я занимался стряпней. Но вот уж где была моя главная головная боль – я никак не мог решить, какую родительскую роль мне выбрать. Когда жена была жива, я ругал мальчишек. Я их строго наказывал, если они того заслуживали. А вот жена была с ними доброй и мягкой. И вот теперь мне нужно было решить, кем же я буду: отцом, матерью или и тем и другим. А может быть, положиться на них, попробовать стать их другом и помогать друг другу выкарабкаться?

Джордж: У меня было счастливое детство, неподалеку жило множество родственников, близких и дальних. Часто по ночам я просыпался, выходил из спальни, спускался вниз и видел собравшихся повеселиться людей. Вероятно, это были мои родители и один два моих дяди.

Бывало, он говорил: «Я никогда этому не выучусь». А я отвечала: «Научишься, сынок, научишься. Нужно только постараться».

И он старался до того, что даже пальцы в кровь стирал. Я повторяла ему: «Научишься, сынок, научишься». Я сидела с ним до двух, а то и до трех часов ночи. Каждый раз, когда он говорил: «я больше не могу», я отвечала: «Можешь, сынок, можешь».

Ринго: Отчим появился, когда мне было еще одиннадцать. Он работал художником и декоратором в Бертонвуде, на американской военной базе.

Я любил Гарри, и мама любила его, а потом сообщила, что они собираются пожениться. Она спросила меня: «Ну, что ты на это скажешь?» Поначалу идея мне не очень понравилась, потому что мне было всего тринадцать, но я понимал: если я скажу «нет», она замуж не выйдет. Детям нелегко оказываться в таком положении. Но я сказал: «Вот здорово!» – потому что Гарри был хорошим человеком.

Элси Старки (Паркин), мама Ринго по поводу покупки ударной установки: Риччи устраивал дикие сцены, если дед отказывал ему хоть в шиллинге. Как-то раз папа зашел ко мне с новостью: «Ты знаешь, что хочет этот распроклятый лоботряс?» Он всегда называл Риччи лоботрясом. Но он все же дал денег, и Риччи честно вернул ему всю сумму – по фунту в неделю из своей зарплаты.

Джон: В конце концов мы собрали в школе свою группу. Парень, которому пришло в голову эта мысль, в группу так и не вошел. Впервые мы встретились у него дома. Эрик Гриффитс играл на гитаре, Пит Шоттон – на стиральной доске, Лен Гэрри и Колин Хэнтон – на ударных, Род Дэвис – на банджо. С нами был еще Айвен Воан. Айвен учился в одной школе с Полом. Первый раз мы выступили на Роузбери-стрит в честь празднования Дня империи (24 мая, в день рождения королевы Виктории). Танцы устроили прямо на улице. Мы играли, стоя в кузове грузовика. Нам ничего не заплатили. После этого мы часто играли на вечеринках, иногда получали несколько шиллингов, но чаще играли просто ради развлечения. Нам было неважно, платят нам или нет.

Пол: Однажды Айвен сказал мне: «В субботу в Вултоне будет праздник (он жил рядом с Джоном в Вултоне). Хочешь пойти?» А я ответил: «Пожалуй, я вроде свободен» Это случилось 6 июля 1957 года. В то время нам было пятнадцать лет. Помню, как пришел на праздник; там всюду играли в кегли и бросали кольца – все как обычно, – а на помосте перед небольшой толпой слушателей играла группа. Первым делом я направился к сцене, потому что мы, подростки, увлекались музыкой. Парень с волнистыми светлыми волосами, в клетчатой рубашке, миловидный и вполне приличный на вид, пел песню, которая мне нравилась «Come Go With Me» из репертуара Дел-Викингов. Слов он не знал, но это было неважно, потому что никто из нас не знал слова.

Отсутствие текста он восполнял вставками из разных блюзов, и это восхищало меня, к тому же он хорошо пел. Группа называлась Куорри, потому что Джон учился в школе «Куорри-бэнк», и они мне понравились.

Айвен Воан: Я знал, что он отличный парень, других я не приводил.

Джордж: В Ливерпульском институте учился один парень, Айвен Воан, который жил по соседству с Джоном и познакомил его с Полом. У Джона уже было имя, он стал известным персонажем в школе и знал об этом. Я познакомился с Джоном чуть позже (не помню где), и они с Полом предложили мне играть в группе Куорримен. К тому времени Джон уже учился в колледже искусств. Не знаю, какие чувства к нему я испытывал, когда мы познакомились; я просто считал его неплохим парнем.

Ринго: В Англии появились Лонни Донеган и скиффл-группа The Vipers. В клубе «Каверн» стали играть традиционный джаз и скиффл, вот почему мы начали со скиффла. Мы с Эдди Майсом и Роем создали скиффл-группу, первую группу, в которую я вошел – Скиффл-группа Эдди Клейтона (никакого Эдди Клейтона не существовало). Все мы работали вместе. Эдди токарем, я – помощником инженера, а Рой столяром.

Джон: Давным-давно жили-были три мальчика по имени Джон, Джордж и Пол – так их окрестили. Они решили собраться вместе, потому что были компанейскими ребятами. А когда они собрались, то задумались: зачем они сделали это, ради чего? И вдруг все они схватились за гитары и подняли страшный шум. И как ни забавно, это никого не заинтересовали, и меньше всего самих трех мальчишек. Вот… а когда они вдруг встретились с четвертым, самым маленьким мальчиком по имени Стюарт Сатклифф, то сказали ему: «Сынок, возьми-ка бас-гитару, и все будет в порядке». И он послушался. Но не тут-то было, потому что играть на ней он не умел.

Тогда они насели на него и не слезали, пока он не научился играть. Но настоящего бита у них по-прежнему не было, и тут появился один добрый старичок, который сказал: «У вас нет барабанов!» – «У нас нет барабанов!» – воскликнули они. Так у них стали появляться барабаны – одни приходили, другие уходили. Потом в Шотландии, во время гастролей с Джонни Джентлом, группа по прозванию Битлз вдруг обнаружила, что их песни звучат скверно, потому что у них нет усилителей. И они раздобыли усилители. Многие спрашивают: что такое Битлз? Почему Битлз? Битлз – откуда взялось это название?

Сейчас мы вам объясним. Им было видение: на горящем пироге явился человек и сказал: «Отныне и навсегда вы Битлз» – через букву «эй». – «Спасибо, хозяин», – поблагодарили они в ответ.

Пол: Название придумали Джон и Стюарт. Они учились в школе искусств, и, если нас с Джорджем родители еще загоняли спать, Стюарт и Джон могли делать то, о чем мы только мечтали, – не ложиться спать всю ночь. Тогда они и придумали это название.

Джордж: Это были наши первые профессиональные выступления – тур по дансингам на севере Шотландии, в окрестностях Инвернесса. Мы ликовали: «Ура! Нас пригласили выступать!» А когда мы увидели, что нас приходят послушать максимум пять шотландских стиляг – все остальные сидели в пабах до закрытия, – мы поняли, что никакие это не концерты. Вот и все.

Джон: Мы вели себя непростительно, запрещали Стю сидеть с нами, есть с нами. Мы прогоняли его, и он уходил – так он учился быть с нами. Все это было так глупо, но такими уж мы были.

Пол: Во время этих гастролей мы хорошо поработали, играя в церковных залах по всей Шотландии, в таких городках, как Фрейзерберг. Это было здорово, мы чувствовали себя профессионалами..

Джон: В то время у нас постоянно менялись барабанщики, потому что люди, имеющие свои ударные установки, а это довольно дорогой инструмент, были все наперечет.

Джордж: У нас был барабанщик Томми Мур, который ездил с нами в Шотландию, – забавный парень, который играл во множестве разных групп. Но он часто куда-то пропадал, поэтому нам приходилось искать кого-нибудь другого.

Джон: Некоторое время мы играли в Ливерпуле, никуда не выезжали, искали работу, а ребята из других групп твердили нам: «У вас хорошо получается, когда-нибудь вы получите работу». А потом мы отправились в Гамбург.

Джордж: Мы узнали о том, что можно выступать в Штутгарте, на американских военных базах. Выяснилось, что такие концерты устраивают по всей Германии, и это вдохновило нас. Нам понадобился еще один человек, потому что нас было всего трое и Стюарт. Мы обрадовались, но подумали: «Из Пола ударник никудышный. Где бы нам найти настоящего?» А потом я вспомнил про парня, которому подарили ударную установку на Рождество. Его звали Пит Бест, в подвале его дома находился клуб «Касба».

Пит Бест: Пол спросил, осталась ли у меня ударная установка, я ответил, что недавно купил совершенно новый комплект. Я очень им гордился. Он сказал, что их пригласили в Гамбург – не поеду ли я с ними ударником? Я согласился. Они всегда мне нравились.

Они обещали мне пятнадцать фунтов в неделю, по тем временам, огромные деньги. Куда лучше, чем ходить в педагогический колледж.

: Но ведь он этого хотел. Кроме того, им собирались очень прилично заплатить. Я знала, что они обязательно добьются успеха. А ведь до того я слышала только: «Мам, у нас ангажемент. Одолжи денег на автобус. Отдам, как только стану знаменитым».

Майкл Маккартни, брат Пола: Наш малыш всегда умел обращаться с папочкой и добиваться своего. Помню, я пришел из школы, и он как бы вскользь упомянул о том, что их пригласили в Гамбург. Я сказал: «Вот это да!» Но он вроде бы не знал, соглашаться ему или нет, и разыгрывал нерешительность. Я закричал: «Но это же потрясающе! Ты же станешь знаменитостью!» Он спросил: «Как ты думаешь, папа меня отпустит?» Это был очень ловкий ход. Я сразу стал на его сторону и тоже принялся уговаривать отца. Он меня страшно разволновал, и мне отчаянно хотелось, чтобы он поехал.