Как правило, бытовые убийства производятся первым попавшимся под руку предметом. Кухонным ножом, скалкой, сковородкой… В данном рассказе сестрица с братцем убивают другого брата утюгом. Вот такое варварское убийство. Раскрытию причин случившегося и посвящён рассказ Антона Павловича. Причем, на удивление много в нём места отведено религиозным вопросам.
Все три действующих лица, Тереховы - убитый , Матвей, лет 45, его двоюродный брат Яков Иваныч, постарше на десять лет, сестра Якова, Аглая, «высокая худощавая старуха».
«Тереховы вообще всегда отличались религиозностью, так что им даже дали прозвище - Богомоловы. Но, быть может, оттого, что они жили особняком, как медведи, избегали людей и до всего доходили своим умом, они были склонны к мечтаниям и к колебаниям в вере, и почти каждое поколение веровало как-нибудь особенно».
Поэтому и у Матвея, и у Якова «была та особенность, что они понимали писание не просто, а всё искали в нём скрытого смысла, уверяя, что в каждом святом слове должна содержаться какая-нибудь тайна».
Как мне представляется, Антон Павлович отыскал первооснову сюжета этого рассказа в поездке на Сахалин, скорее всего, из реальной истории. Только очень сложно судить о метаниях двух братьев в вопросах веры. Слишком большой диапазон был у этих мечтаний и исканий. На мой взгляд, очевидным итогом расхождений братьев в отношении к вере и послужил трагический исход, повлёкший убийство, совершённое в состоянии аффекта. Что не удивительно, учитывая разницу в восприятии религиозных отправлений у родственников. Разбирать эти разногласия не берусь.
Жили все три родственника вместе. Конфликт зрел очень давно и проявлялся весьма ярко – «…Матвей появлялся скоро и кричал дрожащим голосом: "Образумьтесь, братец! Покайтесь, братец!" Сестра бранилась, и Яков тоже выходил из себя и кричал: "Пошел вон из моего дома!" А тот ему: "Этот дом наш общий». Религиозный конфликт на бытовой почве назревал, назревал и закончился убийством.
Художественная ценность рассказа, как всегда у Чехова, очень высока. Только религиозные проблемы очень сложны и обсуждать их тяжело.
Фраза – «Ему уже было ясно, что сам он недоволен своею верой и уже не может молиться по-прежнему. Надо было каяться, надо было опомниться, образумиться, жить и молиться как-нибудь иначе. Но как молиться? А, может быть, всё это только смущает бес и ничего этого не нужно?..»
Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 529