Он в тот день как раз вернулся из круиза и привез в подарок матери Максима очень интересной формы бутылку вина. Марго подсуетилась и отправила его восвояси домой передать подарок. Тёплый летний вечер, бутылка в руках, но желания ехать у него не было. Никакого. Позвонил другу, тот жил в той же квартальной коробке. Зайдя в ближайший магазин и купив другую бутылку, покрепче, Максим быстрыми шагами вместо автобусной остановки направился наискосок двора. Водочка, пельмешки, свежие огурчики, молодой лучок, приятный разговор двух закадычных друзей… После третьей, потянувшись, оба направились покурить на крохотный балкончик. Долго что-то разглядывали в небе и обсуждали, пока друг задумчиво не толкнул Макса в бок:

– Это не твоя там?.. В машине…

У дома напротив возле машины двое обнимались и целовались на зависть всем, кто мог их только видеть. Эхо, в квартальных коробках такое чуткое на любой звук, подтверждало, что Максу это не привиделось…

– Моя вроде… А кто этот хмырь? Прикольно… – улыбка сползла с его лица.

– Смотри… Они уходят…

Макс сорвался, выбежал сначала из квартиры, потом и из дверей подъезда-секции и стремительно направился в сторону той двери, куда уже успели нырнуть любовники. Вычислив квартиру по томным стонам, он нажал на кнопку звонка и прислонился ухом к дверному косяку. Спустя пару минут открыли.

– Бог в помощь… – только и смог, что негромко сказать Максим, решительно войдя вовнутрь.

Тихо вскрикнув, Марго – его Марго – натянула одеяло до подбородка, оголив босые пятки, и принялась верещать, срываясь на обычную бабью истерику…

– Максим… Ты всё не так понял! Это не то, что ты подумал… Не надо драки, это не интеллигентно…

– Заткнись! – зло и тихо отрезал Макс.

От его холодного и спокойного голоса Марго стала орать ещё громче. Повернувшись в сторону мужика, мысленно прикинув разницу в весовых категориях, Макс уже разряжено произнёс:

– Мужик… Ты это… Расслабься… Я тебя ни бить, ни, тем более, убивать не буду. Убью тебя, она себе другого найдёт. Судя по всему, ты – не первый, ты – не последний. Всех вас не попереубиваешь. Её тоже трогать не стану. Хотя надо было бы… Но она уже твоё дело. В общем, забирай её и живите, как хотите… – он резко развернулся и, прикрыв за собой дверь, вышел из квартиры.

У подъезда Максим наткнулся на стоявшего неподалеку друга.

– Ты это… Бутылку забыл… Всё-таки дорогой подарок-то…

– Ладно, спасибо…

– Что делать-то будешь?

– Вещи собирать пошёл…

Попрощавшись, Максим забрал подарочную бутыль и направился назад в квартиру родителей Марго. Из дверей сразу же прошёл в определённую молодым комнату и начал собирать свои вещи.

– Ты чего тут? А где доча? Куда собираешься? – в дверях появился тесть.

– Марго кувыркается там с каким-то мужиком в соседнем доме. Случайно увидел… – Максим задохнулся. – Я так не могу…

Тесть икнул, громко вдохнул и, с трудом подбирая слова, начал говорить:

– Погоди… Куда ты на ночь глядя?.. Давай посидим, поговорим… Пошли, а?..

До утра они сидели на кухне. На полу выстроилась «стенка» из нескольких пустых бутылок, под потолком висело марево сигаретного дыма… Когда Максим уходил, тесть в дверях всхлипывал:

– Извини… Не углядел… Она же хорошей девчонкой росла… Мать избаловала вседозволенностью бабьей…

– Пал Палыч… К вам никаких претензий… Марго сама сделала выбор… – они обнялись и Максим уехал.

Два дня было тихо. На третий Марго выловила его в институте между парами и попросила помочь вернуться домой.

– Отец дома лютует, мать побил, всю посуду тоже… Если одна вернусь – убьёт…

– Надо было бы… – сквозь зубы процедил Максим. – Ладно, поехали…

Передача из рук в руки такого «сокровища» предполагала повторение Варфоломеевской ночи в отдельно взятой квартире. На деле же всё произошло очень тихо и почти даже мирно. Звонок в дверь. Мрачное лицо тестя в дверях. Тихое «заходи» в лицо дочери и очередное «извиничтотакполучилось» – ему. В ответ Максим лишь кивнул и начал спускаться по лестнице. Дверь ещё не успела закрыться, как по всему дому уже катился громогласный рык тестя:

– Дура! Если бы ты не была такой отборной шлюхой, жила бы всю жизнь, как у Христа за пазухой! Может это единственный раз, когда в твоей жизни нормальный мужик встретился! Дура!

И немного погодя:

– Прошмандовка!

Весь дом затих, ожидая продолжения… Последовала ещё одна длинная тирада. На этот раз жене, которая «вырастила такое чмо». Затем последовательно – звук удара, шлепок тела о стену и тихий всхлип. На этом всё стихло. Через месяц Макс и Марго тихо проставили в паспортах штамп о разводе и разбежались.

Воспоминания вообще очень странная штука… Память хранит в них всё, что с нею случается и со временем либо расталкивает клочками по самым дальним своим закоулочкам, либо же напрочь блокирует их. Максиму в минуты тягостных раздумий, когда, казалось, что хуже быть уже не может, память всегда собирала и подкидывала один и тот же сюжет из его студенческой юности. Он стоит себе спокойно на одной из станций казанского метрополитена с пол-литровой банкой, вдетой вовнутрь варежки, и цедит так потихонечку, выжидает, пока его не заметят ещё ничего не знающие о грядущей через несколько лет переаттестации милиционеры. Стоит смирно, хоть дой. И как только понимает, что клиенты уже «на крючке», начинает глохтать из варежки уже нагло-демонстративно, но банку наружу не вытаскивая. Напряженно наблюдает, как одухотворяются лица служивых, как их в глазах, точь-в-точь словно в старых заокеанских мультфильмах, начинают мелькать символы денежных знаков, как они чуть-ли не бегом всей толпой спешат к нему… И вот он, миг торжества: «Молодой человек, распиваете?!» Макс же вытаскивает из варежки банку какой-нибудь безобидный безалкоголки и спокойно так отвечает: «Я?! Да ни в жисть!» Ровно в тот момент лица стражей порядка тухнут, сморжопливаются, и «менты» уходят с лицами ребёнка, у которого ты только что отобрал конфетку. Максиму же становится смешно и немножечко стыдно. Он садится в первый подходящий ему поезд и едет восвояси домой. С мыслью, что и этот день им был прожит. И прожит совсем не зря… Тут Максима попускало, и как-то сам собой находился вдруг вход. Там, где, казалось, никакого выхода вообще нет.

Память вообще – это, в известной степени, синергия, дежавю разума, порождающее и усиливающее эффект взаимодействия двух или более факторов из твоего прошлого. Если же к этому примешивается и память генетическая, не исключено, что и из будущего. Эмергентность этого взаимодействия по своему результату существенно превосходит простую сумму действий каждого из этих факторов. Объясняя «на пальцах», память и есть та самая эмергентность, синергетический итог, подобный эффекту от одновременного приема снотворного и слабительного. Поэтому стоит тебе вдруг что-то увидеть, услышать, а иногда достаточно даже унюхать, как одно малозначительное событие разом цепляет за собой все связанные с прошлым ассоциации, и всё, ты – попал! Тебя накрывает лавиной из прошлого, в красках всплывают «преданья старины глубокой», дела уже прожитой и, казалось бы, напрочь забытой жизни. Типа, ты на эти грабли уже наступал… Не надо… Но если тебе хочется ещё раз… Как у Макса с Марго. Жизнь как-то сразу развела их и больше уже ни под каким предлогом не пересекала… Отселе и присно, и вплоть до письма «Твой сын хочет познакомить с тобой!»

В аэропорт, с недавних пор носящий имя Габдуллы Тукая, Максим приехал загодя. Пройдя паспортный контроль и контроль безопасности, он расположился в давно облюбованной им кафешечке «белой зоны», заказал кружечку кофе и, чтобы скоротать время, принялся разглядывать таких же, как он, случайных пассажиров, расположившихся за соседними столиками.

Вскоре, это занятие ему надоело. Из головы не шли всколыхнувшие прожитое события уходящего дня, и Максим решил прогуляться по магазинам зоны вылета, чтобы хоть немного развеяться.

«Начинается посадка на рейс номер двести сорок восемь авиакомпании „Комета“, вылетающий в двадцать часов сорок минут по маршруту „Казань – Москва“. Посадка будет производится с выхода номер тринадцать», – со свойственными компьютерной программе нотками-запинками объявил автоинформатор, призывая пассажиров приготовиться к скорому вылету в пункт назначения.

Обойдя все торговые павильончики и прикупив литровую бутылку грузинского коньяка девятилетней выдержки, Макс, дабы не стоять в очереди на посадку, решил ненадолго, пока не схлынет основная масса вылетающих, вернуться в кафе.

Её он отметил для себя ещё на подходе, издалека, и подсел к ней намеренно. «Как тогда… На транспортной развязке, – почему-то пронеслось у него в голове. – Мимо со свистом проехала машина, окатив дурманом духов. В окне мелькнуло лицо и исчезло. Ни догнать, ни свернуть… И почему-то уже не хочется ехать туда, куда хотел. Может, и тогда это тоже была она?» Её спокойная манера держаться выделялась на фоне остальной суетливой толпы авиапассажиров.

– Добрый день! Можно с Вами познакомиться? Позволите угостить Вас кофе?

Она повернулась в его сторону, откинула привычным движением прядь черных волос с лица, и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Вы фаталист? Что для Вас судьба? – вместо приветствия спросила она.

– Ну… Как-то не задумывался, – Макс замялся от внезапности такого серьезного вопроса. – Разрешите присесть?

– Судьба – это не перечень событий, которые обязательно должны с тобой произойти, – еле заметным кивком головы позволила она. – Это коридор. Двигаясь в нем, ты имеешь определенный выбор, как поступить дальше, с кем столкнуться на миг и расстаться или с кем дальше идти рука об руку. Временами этот коридор расширяется, становится, как двенадцатиполосный хайвей. И можно не задумываться, что и как произойдет у тебя дальше – всё и так работает, летит по накатанной, никаких неприятностей не предвещает. А иногда коридор сужается до горной тропы, и тогда любое неверное движение грозит тебе смертью. С кем-то можно даже не пересечься – вас разведет многоуровневая транспортная развязка, а с кем-то придется очень сильно обняться, чтобы разойтись на горной тропе. Тогда и может случиться «однажды». Не стоит превращать свой мир в хайвей. Там можно зазеваться. И тогда вылетишь за обочину, за этот самый коридор жизни…

«Продолжается посадка на рейс номер двести сорок восемь авиакомпании „Комета“, вылетающий в двадцать часов сорок минут по маршруту „Казань – Москва“. Пассажиров просьба пройти к тринадцатому выходу».

Макс было засобирался, но был усажен назад тихим волевым голосом:

– Позвольте, я дам Вам один совет, – продолжила незнакомка. – Даже если Вы смертельно обижены на весь женский пол и потолок, не поленитесь, сходите в ближайший выходной иль проходной в любую избу-едальню по вашему выбору. Посмотрите на количество женщин, которые одиноко просиживают время до начала нового трудового дня в компании собственных детей, почувствуйте себя отомщенным и, в конце-то концов, пригласите одну из них вечером в ресторан. Отпразднуйте так, чтобы волоком втаскивать, но при этом ввезите на закорках, если не сможете внести на руках! Главное, перед тем как начать «подкатывать», задумайтесь, а не захотите ли закатать всё обратно. Перед тем, как «подлизываться», уверьтесь, что потом никому не придётся зализывать раны. Ведь это очень важно – иметь человека, причём регулярно…

«Начинается посадка на рейс номер пятьсот пятьдесят четыре авиакомпании „Автопилот“, вылетающий в двадцать часов пятьдесят пять минут по маршруту „Казань – Тель-Авив“. Посадка будет производится с выхода номер восемь».

«Мне пора», – женщина порывисто встала, вздохнула, кивком головы откинула волосы назад, изучающе, будто пытаясь убедиться, что её собеседник понял всё, что она хотела ему сказать, стрельнула в сторону Макса иссиня-голубыми глазами, поднялась с кресла и прошла мимо, обдав еле уловимым запахом неведомых цветов. Макс было подскочил, чтобы догнать, но она словно бы растворилась в этой многоголосой толпе…

«Аэропорт – душитель мой.

Кому-то слезы и обман…»

– Заканчивается посадка на рейс номер двести сорок восемь авиакомпании «Комета», вылетающий в двадцать часов сорок минут по маршруту «Казань – Москва». Пассажира Студенику просим срочно пройти на посадку к выходу номер тринадцать, – компьютерный автоинформатор аэропорта Казани не оставлял Максиму шансов изменить предначертанное.

«…Кому-то радостный запой,

Ты всё расставил по местам…»

– на выдохе доцитировал Макс внезапно подкинутые памятью строчки из стихотворения одной известной в сети казанской поэтессы, быстро поднялся и споро направился в сторону указанного громкоговорителем выхода.

– Что будете на горячее? Могу предложить курицу, мясо, рыбу… – вырвал Максима из полудрёмы голос бортпроводницы.

– Нет, спасибо… Принесите мне подушку и плед. И не тревожьте, пожалуйста, до самой посадки. Я во время полёта хотел бы немного отдохнуть.

– Хорошо, как Вам будет угодно…

У Максима оставался последний неполный час для того, чтобы попробовать набраться сил, перед тем как чья-то неведомая воля погрузит его в рискованный водоворот событий, попробовав подать «на горячее» ничего пока об этом не подозревающего Максима Студенику.