Зажав в зубах пеньковую трубку, Ида Павловна сидит подле стола и смотрит еще не проснувшимися стеклянными глазами за окно. Над крышами Старого посада медленно поднимается бледное осеннее солнце.
– Татьяна Измаиловна сейчас доит раба, – жалуется София. – Опять придется самой заказывать завтрак… Ты будешь кофе? А хочешь, оладьи со сметаной?
– Нет, сестренка, спасибо. Только кофе.
София Павловна идет к кухонному шкафу, составляет заказ и отправляет его на фабрику-кухню. Заложив руки за спину, она подходит к карте Глиссона-Меркатора, висящей на стене в тяжелой потемневшей раме.
– Значит, на северный полюс?
Ида Павловна пожимает плечами.
– Видит бог, я откладывала эту экспедицию, как могла.
– Но почему?
– Это будет моя последняя экспедиция, Софи. Если у меня получится добраться до северного полюса, обратно я уже не вернусь.
– Я не понимаю…
Ида Павловна молча улыбается младшей сестре и принимается выколачивать из трубки пережженный табак.
София Павловна оборачивается к карте.
– Тобол у нас здесь… Теперь идем вверх по Ирию… Ирий впадает в Инд… Поднимаемся выше по Инду. По правому берегу – земли, где живут самоеды. По левому – Золотая баба. Входим в Карское море… – пальчик Софии Павловны скользит по стеклу. – Мимо Тазаты, мимо Новой Земли… Я вижу четыре больших острова на самом севере, разделенные проливами.
– Два из них обитаемы, – замечает Ида Павловна. – Говорят, на этих островах живут скрилингеры, то есть пигмеи по-нашему.
Прищурившись, София Павловна читает мелкий пояснительный текст, написанный на одном из четырех северных островов.
– Океан, пробив девятнадцать проходов между островами, имеет четыре пролива, которые непрерывно текут на север. На вершине мира, под неподвижной полярной звездой существует отверстие в тверди земли, там воды из проливов устремляются по кругу и сходят в подземное царство…
– Путешественники рассказывают, что течение в проливах настолько сильное, что каждый корабль, войдя в проход между островами, не сможет повернуть обратно и будет затянут в водоворот.
Звякает колокольчик, и дверцы кухонного лифта распахиваются. София Павловна достает из лифта поднос с кофейником, молочником, чашками и миской с оладьями. Барышня относит поднос к столу и наливает кофе.
– Спасибо, Софи, – благодарит её Ида Павловна.
Она осторожно бреет с подноса хрупкую фарфоровую чашку. Рука у нее крупная, как у самца, а пальцы короткие и толстые.
– А что это за черная скала на самом полюсе? – спрашивает София и берет из миски оладью.
– Это и есть магнитный полюс, – отвечает Ида Павловна. – Говорят, скала состоит сплошь из магнитного камня. Это на неё указывает стрелка любого компаса.
– А это отверстие в земной тверди?
– Что-то вроде слива в ванной. Через это отверстие сливаются воды мирового океана. Если повезет, водоворот вынесет меня наружу…
Услышал шаги в коридоре, Ида Павловна замолкает. В гостиную в маске и узких кожаных трусах заходит Гелий.
– Прогуляемся немного по городу? – спрашивает старшую сестру София.
Гелий нерешительно подходит к столу и обращается к Иде Павловне.
– Госпожа, позвольте спросить.
Ида Павловна с недоумением глядит на раба, а потом снисходительно кивает.
– Ну, спрашивай.
– Я и мой брат… Мы хотели угнать виман для полетов в стратосферу, – рассказывает Гелий. – Он стоит недалеко за городом, на старой верфи. Это тот самый виман…
– Построили только один виман для подъема на большую высоту, – перебивает его Ида Павловна. – Именно на этом вимане я и поднималась в стратосферу. Сколько же лет с тех пор прошло… Так что же, вы его не угнали?
– На вимане не доставало одного движителя. И я побоялся, что мы не сможем удержать судно в воздухе. А потом… Потом на верфь заявилась Тайная канцелярия.
София Павловна отодвигает в сторону тарелку. Подперев ладонью подбородок, она со странным выражением на лице слушает Гелия.
– Верно. Помниться, один из вихревых движителей вышел из строя, и мы садились на трех, – говорит Ида Павловна. – Я одного не могу понять, зачем вам сдался этот виман?
– Мы хотели сбежать, – отвечает Гелий. – Мой брат говорил, что если мы будем подниматься все выше и выше, то доберемся до края…
Сестры Брошель-Вышеславцевы переглядываются друг с дружкой.
– У тебя была мерцающая эпилепсия? – спрашивает негромко Ида Павловна.
– Они называют это падучей, – поправляет её младшая сестра.
– Да, госпожа. И у меня и у моего брата этим летом случилась падучая. В один день, в одну и ту же минуту, – говорит Гелий.
Он вспоминает, как остановился посреди заводского двора, потому что вокруг сделалось необычайно тихо. А потом с неба стал валить снег. Снега было так много, что у Гелия закружилась голова. Стоящий неподалеку Наум выронил из руки тяжелый инструмент. Он смотрел по сторонам изумленным медленным взглядом, и тогда Гелий понял, что старший брат видит то же, что и он. Сквозь снежную завесу угадывались очертания города, знакомого и в то же время чужого, и где-то вдалеке горели холодные синеватые огни. Гелию захотелось выйти за заводские ворота, но он успел сделать лишь пару шагов. А потом его сознание погасло, словно кто-то задул пламя свечи, и Гелий, как кукла повалился в раскаленную полуденным зноем пыль…
– Вот же удивительная история, – качает головой Ида Павловна. – Я еще не слыхала, чтобы приступ случался у двух людей разом.
Она высекает искру вечным огнивом и принимается раскуривать трубку.
– Так ты хотел спросить о той экспедиции?
– Да, госпожа.
– Что же, я расскажу… Мы поднялись на высоту немногим меньше ста верст, когда виман на полном ходу врезался в небесный купол. Удар был такой силы, что я боялась, как бы корпус не треснул. Корпус остался целым, но один движитель вышел из строя. А в иллюминаторах потрескались стекла… Вот тогда-то мы и узнали, какая под куполом стоит адская жара! Теперь я понимаю, что по-другому и быть не могло, – ворчит Ида Павловна. – Во-первых, горячий воздух поднимается наверх. И потом, там же ходит солнце… Насколько я могу судить, солнце не слишком велико. Такой раскаленный пышущий жаром колобок.
– Значит, мой брат ошибся, – говорит Гелий. – На вимане отсюда не сбежать.
– Я уже пробовала, – невесело усмехается Ида. – Зато теперь мы знаем, как обстоят дела. Наш маленький мир накрыт сверху стеклянным куполом, будто крышкой. А по краям его окружает отвесная ледяная стена. Нас словно заперли в этом месте…
– Как ты посмел разговаривать с госпожой? – спрашивает экономка, заходя в гостиную. – Ида Павловна, простите, этот раб совершенно не обучен этикету. И вдобавок глуп, как пробка. Как я его не луплю – все без толку. Простите, если он вам досаждал…
Ухватив Гелия за кожаную петлю, пришитую к маске, Татьяна Измаиловна выводит муниципального раба в коридор. Ида Павловна затягивается трубочкой и задумчиво смотрит Гелию вслед.
– Я же говорила тебе, не смей открывать рот! Мало я тебя порола? Вижу, что мало… – доносится из коридора голос экономки и цоканье ее каблучков.
Со смотровой площадки открывается замечательный вид на Нижний посад, похожей не кучу тлеющего мусора, на рыжую пустошь и ленту Ирия вдалеке.
– Я хотела сказать, что нисколько на тебя не в обиде, – говорит София. – Я понимаю, почему ты открылась мне только сейчас. Я была такая не сдержанная и глупая. Я обязательно проболталась бы Досе, а там, сама знаешь, чем бы все кончилось.
– И все равно я чувствую себя виноватой, – отвечает Ида Павловна. – Ты сходила с ума, а я не знала, как тебе помочь. А потом я отправилась в экспедицию, а Дося отдала тебя в Заведение.
– Это, наверное, было самым большим везением в моей жизни. В Заведение я узнала, что ни одна такая. И что я вовсе не сумасшедшая.
– А вот я думала, что такая одна, – вздыхает Ида Павловна.
– Скажи, откуда у тебя столько выдержки? Все эти годы, ты жила так, будто с тобой ничего не случилось.
– У всего есть своя цена, сестренка. Я расплачиваюсь черной меланхолией. У меня случаются дни, когда нет сил, чтобы подняться с постели. Я расплачиваюсь обжорством. Посмотри на меня, я же толстая, как корова! У меня одышка. У еле таскаю ноги… Если хочешь знать, меня до чертиков страшит это место! Иногда мне хочется завыть от ужаса, забиться в угол и крепко-крепко зажмурится. Чтобы успокоиться я ела медовые коврижки. За свою жизнь я съела, наверное, тысячу медовых коврижек.
– Я не смогла к этому притерпеться, как ни старалась, – жалуется сестре София Павловна. – Почему, скажи на милость, здесь все сделано так криво, что тошно смотреть?
– Но ведь кроме нас этого никто не замечает, – отвечает старшая сестра.
– Я хочу показать тебе одно место. Пойдем. Это недалеко.
Сперва сестры идут по Яровой, удаляясь от Кремля, потом сворачивают в переулок. Ида Павловна шагает в тени домов, сложив за спиной руки и выставив вперед поместительный округлый живот. Стройная и худенькая София Павловна рядом с ней кажется подростком.
– Я была тихим и скрытным ребенком, – рассказывает старшая сестра. – Ни матушка, ни экономка не видели, как со мной случился приступ эпилепсии. Но с этого самого дня весь мир превратился для меня в кошмарную и бессмысленную декорацию. Я думала, что сошла с ума. Я жила в постоянном страхе… Понимаешь, Софи, мне нужно было найти какое-то объяснение, пускай не очень умное и не очень складное. А иначе, я угодила бы в Заведение, как и ты.
– И что же ты придумала?
Они впервые разговаривает по душам, как две взрослые барышни. Софии Павловне кажется, что она перелистнула страницу, и с этого самого дня началась новая глава ее жизни.
О проекте
О подписке
Другие проекты