«Солнце закатывалось»…

Лиза остановилась, потрясла новенькое стило, чуть было не лизнула его, как карандаш, да, слава Богу, вовремя удержалась. Однако дальше не шло. И белый листик чистой тетрадки с этими двумя словами: «Солнце закатывалось…» Лизе не очень нравился. Почему «закатывалось?». А может, лучше «заходило»?

Перечеркнуть – будет грязно… Да что ж поделаешь? Писатели, верно, перечеркивают. Ну, как же? Закатывалось? Заходило?

Оно, солнце, и в самом деле заходило. Желтые, пологие лучи легли на скамейку, где сидела Лиза. Под горкой, внизу, пруд так и сверкал. Лиза беспомощно глядела на это сверканье сквозь зелено-прозрачную листву беседки. Ведь вот, и стило, и беседка, где в такой час никто не помешает, и первые слова… но и первые не нравятся, что же будет дальше?

Лиза – не маленькая, ей четырнадцатый год (как двадцатому веку, говорит папа, и родилась-то она с ним вместе, 1-го января). Учится хорошо, но гимназию ненавидит, вернее – презирает: все там пустяки. Ужасно плоско. По правде сказать – и везде вокруг как-то плоско. Ничего не бывает, ничего интересного, захватывающего, необыкновенного не происходит. Папа отправляется в департамент, к маме приходят гостьи и говорят о скучном… Нет, настоящее только в книгах. Оттого Лиза так любит читать. Каждая книга, которую удается дома найти, – для нее откровение. Есть любимые, положим; Шпильгаген, например, или Достоевский, или Виктор Гюго, – какая удивительная прелесть! Толстой, «Детство и отрочество», – хуже: про что там, собственно? Как уроки учил, как в маленькую девочку на балу влюбился, – это про себя всякий гимназист-третьеклассник мог бы написать, да только ему и вспомнить-то скучно.

Конец ознакомительного фрагмента.