Цитаты из книги «Одна из двух роз»

Вмешательство Тюдора было ошибкой, и Глостер мгновенно ею воспользовался: – Жизнь вдалеке я и поставил королеве в вину, я и вместе со мной все добрые англичане. У нее был сын, и он был королем. Все заботы и все свое время она должна была отдать ему! – Она была молода и красива. Она имела право жить! – Она была королевой. И этого ей должно было быть достаточно! – Оставим это, – подал голос кардинал Уинчестерский. – Позволим покоиться в мире нашей бывшей госпоже. Она настрадалась достаточно. Что же касается ваших забот о его величестве, нашем короле, пока он рос, то мне кажется, вы больше заботились о заговорах против него и всевозможных интригах. Не хотите ли вспомнить о восковых фигурках, которыми так увлекалась герцогиня Элеанора? – Легко обвинять того, кто не имел возможности по-настоящему защищаться! И я только теряю время, выслушивая ваши обвинения во всех смертных грехах. И не поклонившись на прощание, Глостер покинул собор, но стоило ему выйти за порог, как сенешаль Бомон в сопровождении отряда вооруженных солдат арестовал его именем короля. Глостеру очень хотелось позвать на помощь своих сторонников, но в Бери у него их было очень мало. Он сообразил, что стоит оказать сопротивление, как эти люди с удовольствием покончат с ним на месте. Он позволил увести себя, рассчитывая, что все его лондонские друзья и все сторонники, живущие на землях его обширных поместий, поднимутся и вызволят его из Тауэра, куда его, конечно же, поместили.

Само собой разумеется, герцог не оставил обвинения без возражений, и в конце концов поднялся такой невообразимый гвалт, что архиепископ Кентерберийский нашел нужным вмешаться и напомнить собравшимся о святости места. – Если вы желаете привести доводы в вашу защиту, милорд Глостер, никто возражать не будет, но говорите тихо и спокойно. – Спокойно?! Но не я первым прибег к оскорблениям! В любом другом месте я бы уже призвал к ответу маркиза Саффолка. – Мы нисколько в этом не сомневаемся. Но теперь ждем ответа от вас. Глостер замолчал и обвел взглядом всех собравшихся. Ни одного дружеского лица. Он понял, что находится на суде и судьи меньше всего расположены к снисхождению. Еще он понял, что единственный его спаситель – это король, еще такой молодой, чувствительный, совестливый; король, который не терпит насилия и раздоров. Если удастся привлечь Генриха на свою сторону, дело его будет выиграно. К королю Глостер и обратил свою защитительную речь, с присущим ему красноречием напомнив об услугах, оказанных им государству, о заботах, которыми он окружил короля-младенца, о своей щедрости по отношению ко всем. Прервала его речь Маргарита: – Король не забыл о ваших заслугах, милорд. Он хорошо помнит ваше милосердие и щедрость по отношению к его матери. – Она забыла о своем королевском долге. Она была королевой и должна была оставаться ей. Оуэн Тюдор не смог стерпеть этих слов и возмущенно заметил: – В положении ее не было ничего постыдного; мы жили с детьми вдалеке от двора! Вмешательство Тюдора было

– Если вы желаете привести доводы в вашу защиту, милорд Глостер, никто возражать не будет, но говорите тихо и спокойно. – Спокойно?! Но не я первым прибег к оскорблениям! В любом другом месте я бы уже призвал к ответу маркиза Саффолка. – Мы нисколько в этом не сомневаемся. Но теперь ждем ответа от вас. Глостер замолчал и обвел взглядом всех собравшихся. Ни одного дружеского лица. Он понял, что находится на суде и судьи меньше всего расположены к снисхождению. Еще он понял, что единственный его спаситель – это король, еще такой молодой, чувствительный, совестливый; король, который не терпит насилия и раздоров. Если удастся привлечь Генриха на свою сторону, дело его будет выиграно. К королю Глостер и обратил свою защитительную речь, с присущим ему красноречием напомнив об услугах, оказанных им государству, о заботах, которыми он окружил короля-младенца, о своей щедрости по отношению ко всем. Прервала его речь Маргарита: – Король не забыл о ваших заслугах, милорд. Он хорошо помнит ваше милосердие и щедрость по отношению к его матери. – Она забыла о своем королевском долге. Она была королевой и должна была оставаться ей. Оуэн Тюдор не смог стерпеть этих слов и возмущенно заметил: – В положении ее не было ничего постыдного; мы жили с детьми вдалеке от двора!

Само собой разумеется, герцог не оставил обвинения без возражений, и в конце концов поднялся такой невообразимый гвалт, что архиепископ Кентерберийский нашел нужным вмешаться и напомнить собравшимся о святости места.

Глостер замолчал и обвел взглядом всех собравшихся. Ни одного дружеского лица. Он понял, что находится на суде и судьи меньше всего расположены к снисхождению. Еще он понял, что единственный его спаситель – это король, еще такой молодой, чувствительный, совестливый; король, который не терпит насилия и раздоров. Если удастся привлечь Генриха на свою сторону, дело его будет выиграно.

Если суждено тебе меня любить, Люби по любви, а не иначе…

й. Не иначе как вмешался Сатана. Вмешался, приняв облик девицы, твердившей

проснулся рабом той, кого сделал женой.

Великолепная церемония стала словно зарей новой жизни для только что рожденной пары, сияющей молодостью, и она