Я буду ждать

 
Я буду ждать, спокойно и смиренно,
Тот миг, когда озябнув вновь,
Вы с дрожью в голосе, облокотясь на стену,
Произнесете что-то про любовь.
 
 
Вы будете хранимы моим сердцем и
Боль души едва ль коснётся Вас.
Вам будет, где согреться в стужу,
Вам есть, куда уткнуться лбом.
 
 
Покуда вы живёте в моём сердце,
С его биеньем и его теплом,
Поверьте – я иного не желаю,
И благодарной тенью остаюсь.
 

Я наслаждение пью

 
Я наслаждение пью
Из Ваших строк, но
Сердце разрывает ревность
К недостижимой Вашей красоте —
С годами спорить невозможно?!
…Картина Вашей Красоты
Блистать должна
В мужской надёжной раме!
 

И сделала с собою равным

 
Уснуть мне хочется сейчас,
Не думая о Вас,
Но мысли тонкая струя
Мне говорит: «Проснись.
Отринь, не свойственное ей,
Отбрось всё наносное и
Пристальнее посмотри
На отражение себя в её
Общении с тобою:
В походке, по земле скользящей,
В улыбке – на твою улыбку,
На ту надежду, что нашла в тебе,
На ту мечту, что для тебя
Собой являла, и при этом
Быть тебе собой она тебе
Нисколько не мешала».
И вспомнив трудные места,
Осмыслив тайные хода,
Куда увлечь желает слабость,
Ты понял, что она исправила тебя,
И сделала с собою равным.
Вернись к ней сам и
Попроси прощения,
За то, что был ты с ней не прав,
Обидой часто наделял
Её стремление быть рядом.
Любовь рассудком не узнать,
Её понять лишь можно сердцем!
 

Нельзя у страсти только прихлебнуть

 
И мне Тебя с годами не избыть,
Не вымолить светиться вполнакала.
И никогда уже не научить
Пить чопорно и чинно из бокала.
 
 
Жить с этим, Эля, мне невыносимо
Нельзя у страсти только «прихлебнуть»,
Поняв в себе рождение большого:
Что есть во мне одна лишь Ты —
 
 
«Смешливая, беспечная девчонка!»
 

Твой образ бестелесный

 
Мне кажется, тебя на свете нет.
Нет женщины, которую люблю.
Я как художник, что писал портрет,
Портрет не той, которую любил.
Как музыкант, не ту я ноту взял
В честь женщины, которую люблю и
Как поэт, не дописал сонет для той,
Которую сто лет люблю.
Как часовщик, что ход часов сверял
По чёткости её шагов —
Шагов той женщины, которую любил,
Как юноша, что воспылал к прекрасной даме,
К той, у которой есть семья и дети…
Я не могу в себе твой образ бестелесный,
Как кандалы тяжёлые носить и… не любить,
И… не любить,
Той женщины, которой нет на свете!
 

Рыбой бьюсь на берегу

 
Не хочу теперь на волю,
Жить хочу в твоей любви.
Понимай сама, как знаешь,
Без тебя я не могу.
Не могу читать глазами,
То, что видеть не могу —
Ты прости, но я губами
Рыбой бьюсь на берегу —
Алых губ твоих касание
Возвращает жизнь мою!
 

Сольвейг

 
Для меня не имеет значение:
С кем ты раньше была
В этот зимний морозный вечер.
Я же раньше был тоже с другой
И она мне тогда говорила:
«Что оставишь меня ты одной»,
Что любовь, как январской метелью,
Лисьим рыжим хвостом прошмыгнёт,
Не согреет мехами густыми и
В весеннюю светлую пору,
Когда сад весь в угаре цветном,
Соловей не споёт нам «Сольвейг».
Так она говорила, оттого,
Что сама не любила,
Оттого, что другому себя берегла…
Вот и ты,
Чувств своих от меня не скрывая,
Пригубила вино из бокала и
Не знаешь, что делать с собой —
Оттого, что метель завывая,
Нас ошпарила лисьим хвостом.
 
 
Сольвейг – воплощение
извечной мужской мечты
о женской верности,
которая не зависит от времени.
 

Может быть, и…

 
Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и…
Слишком я люблю на этом свете
Все, что душу облекает в плоть.
Мир осинам, что, раскинув ветви,
Загляделись в розовую вод!
Много дум я в тишине продумал,
Много песен про себя сложил,
И на этой на земле угрюмой
Счастлив тем, что я дышу и жив.
Счастлив тем, что целовал я женщин,
Мял цветы, валялся на траве
И зверье, как братьев наших меньших,
Никогда не бил по голове.
Знаю я, что не цветут там чащи,
Не звенит лебяжьей шеей рожь.
Оттого пред сонмом уходящих
Я всегда испытываю дрожь.
Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле…
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
Плохо тем, кто на больничной койке
Не услышит детское, родное:
«Деда, милый, погоди, не у – хо – ди!…»
Я держусь и в эти сени,
Где не слышно запаха сирени,
Где нет шума стайки воробьёв,
Где держать из сил последних
Не смогу я руку внука дорого, —
Я пока – туда не тороплюсь.
Не спешу расстаться с книгой,
С музыкой, картиной и с тобой —
С женщиной, любимою моей.
С теми, кто меня душой обогатил,
С песней этой, что сложил Есенин и
Струной, разорванной Высоцким,
Танцами Нуриева и Павловой, и
Со всем, чем жить я так хотел.
Потому и сыновьям желаю,
Жизнь любить, как я её любил!
 

Messenger

Чёрная роза

Сокольниковой Татьяне

(в ответ на присланную наклейку)

 
Messenger мне принёс кусочек хрупкого сердечка
И кругом голова пошла, от мысли:
Что же с ним мне делать?
Для меня и закат лишь предвестник рассвета,
А здесь пульсом в висок – обнажённое сердце!…
Да, любимы мне белые Розы и Каллы,
Лотос крахмально чистый, в том пруду,
Где два лебедя парой плывут.
Люб мне Ландыш душистый и нежный,
Шапки крупных, как выпавший снег, Хризантем.
Я в восторге от срезанных утром с росой,
Высоких и стройных, смело под нож положивших,
Тонкостью талий в размер обручальных колец —
Гладиолусов, что впервые в букете сплотились,
Красоту свою нам всецело отдав!
Но мне дороги скромные Мальвы,
В палисаде растущие низком, родном…
Как они бесподобны и невинны в своей белизне,
Из глубокой души излучая согласие в жизни,
Донося до нас мир и покой!…
А сегодня, простите меня, я в ответ посылаю Вам
Чёрную Розу в бокале, золотого как небо Аи —
В её скромности столько красы!
Потому, что люблю!
 

Не мой удел вас огорчать!

 
Мне зайчик солнечный в ладошку
Беспечно спрыгнет с высоты.
Искусно вышьет на дорожке
Ворона крестиком следы.
Ушастый зайка быстроходный
Под ёлку спрячется сейчас и
Будет долго грызть морковку,
Что на крылечко положила
Зверюшкам малым Бабушка Яга!
И будет долго мне казаться,
Хоть не со мной, но рядом ты,
Что я целую твои плечи,
А обнимает их другой…
И добрых слов не забывая,
Я посылаю всем привет,
Тем, кто тебя обнять стремится, —
Не мой удел Вас огорчать!
 

Ведь это ваши ожидания

 
Ты «ожидания» мои не облачаешь
В «обещания» свои и
Неучастие ко мне
Стремишься просьбой оградить:
«Не обижайтесь, мол,
Ведь это ваши «ожидания»,
А не мои вам «обещания».
И если оправдать я не могу
Всего лишь: «ожидания»,
То грош цена такому «обожанию»!
Иное «совершенство»
Пусть сна вам не даёт…
Я умиления прошу и
Безрассудного желания
Одной лишь мною обладать,
И восхищение своё
Моими стройными ногами,
Чтоб побуждало вас
Ниц пасть и целовать
Колени острые мои
Испепелёнными губами!
И вот тогда, с вершины
Сладострастия, я снизойду
Царицей ночи и любви,
Сторицею воздам
За упоительную власть
Божественного тела и
Золото украденного счастья
Готова буду с вами разделить
За чувства нежные ко мне и
За любовь, похожую на муки…
 

Губы твои для них – дар!

 
Голос твой всюду слышится,
Эхо его поймав,
Руки к тебе протягиваю —
Не расплети их жар!
 
 
Мысли гоню печальные,
Скрыть не дадут обман,
Годы мои незримые —
Губы твои для них – дар!
 
 
Ты подойди ко мне близко и
Загляни в омут глаз,
Где на воде качается
Лилий нарядных бал!
 
 
Где за Луной в сиянии
Вижу я образ твой и
У рассвета раннего
Страстно поёт соловей!
 

Принесу вам глинтвейн!

 
Странно как-то,
Непостижимо и просто,
Что мелодия жизни
По нотам слагается:
Вот в аллегро звучит,
Здесь в анданте срывается.
Где-то в форте взлетит,
С сединой и годами она
В пьяно спускается.
И по струнам души
Звучно переливается —
От тебя до меня
Километрами дат и
Часами разлук
Она в ритме стаккато
Нервно бьётся в висок
И скрипичным ключом
Чувства наши скрепляет.
…Наиграйте – Шопена,
Принесу Вам глинтвейн!
 

Прекрасных черт

 
Я напишу тебе портрет
На фоне идеала.
Не кистью. Нет.
Прекрасных черт
Прекрасный след
Отдать холсту – кистями!
О, нет!
Нет! Нет!
Я напишу его.
Словами!
Пусть – недоделанный поэт.
Зато живу тобою.
Вами!
И…
Очень,
Очень жаль —
Не с Вами!?
 

Крестит веткой тополь

 
Крестит веткой тополь
Трудный путь к тебе,
Коромыслом по небу
Проплывает месяц —
Толи ищет что-то,
Толи ждёт кого.
 
 
Губы мои помнят
Имя лишь твоё,
От чего же ноет
Сердце ретиво —
Не судьба знать слышать
Доброе словцо…
 
 
Я сегодня буду,
Буду ждать тебя и
Просить не стану
Большего, чем есть,
Лишь бы нам с тобою
Месяцу помочь…
 

Эману Эльке, поэтессе

 
Не запрещай мне, Эля, говорить
Словами, что придуманы не мною.
Я в них хочу формат перегрузить,
Тех лет, что прожиты без Слова!
Оно меня само нашло, —
Так на исходе дня луч Солнца
На холсте небес
Выводит Зори колдовские
И ночи тьма
Его благоволит за краски золотые.
Благодарю Всех тех,
Кто поэтическое Слово
В ранг Дара
Крестным Знаменем рукоположил,
Явив нам Чудеса общения,
Дав радость сопричастным быть к
Души прекрасным откровениям и
Музой трепетно живой в лице твоём,
Перед недостойным мной,
В Стихах представил!
 

Стало уютно

 
В Петербурге туман
И сырость
Жёлтым фонарём
Висит под окном…
Я сегодня в стихах
Её встретил и
Тотчас влюбился,
И холод ушёл в туман…
Стало уютно
И я улыбнулся —
Себе и Тебе…
И понял:
Без Тебя —
Уже не смогу…
 

Карантин возраста

 
Мои губы целуют
Отражение губ твоих и
Нет сил удержать свой порыв
От манящей зеркальности их.
Мои руки ловят тень рук твоих и
Не могут поймать
Тонкой талии нить
В облегающем платье с цветами.
Мои мысли вбегают
По ступенькам наверх
К той двери, за которой
Улыбка живёт
И искринка в глазах согревает.
Мои строки летят
К книжной полке твоей,
Что висит на стене над диваном и
Стихам рядом хочется быть,
Им так хочется жить,
Чтобы ты их читала!
Жаль, что годы летят и
Седины висков
В отражении мчащихся будней,
Мне всё чаще твердят,
Чтоб для сердца важней
Стала проза…
 

Оно

 
Оно нахлынуло нежданно,
Стеснив дыхание моё;
Оно беззлобно мне сказало,
Что время страсти отошло;
Оно останется вне рамок
Суждений модных, скоротечных;
Оно напомнило о том,
Чему все возрасты подвластны;
Оно сказало: будь упрям и
И чувств своих не бойся;
Оно рассудит нас само и
К алтарю во Храм введёт;
Оно за трепетом ресниц,
Слезу твою от счастья скроет;
Оно деянием моим
Дом радостью наполнит;
Оно в пути для нас с тобой
Звездою станет путеводной…
Оно – Благоволение Твоё —
Я с ним живу отныне!