Глава 4
Танцующие дома

Лавандовое мыло пенилось, стоило легонько потереть ладонями. Интересно, откуда оно взялось в доме Дарта и в какое время он предпочитает пахнуть как саше из девичьего шкафа? Флори нежилась в пенной воде, позволяя себе думать о разных мелочах и сущих глупостях – главное, о чем-нибудь хорошем. Навязчивые мысли возвращались к утреннему знакомству с господином Эверрайном: его уверенной манере держаться, невозмутимому спокойствию и вежливости, деловому портфелю, коллекции ключей и безупречно скроенному костюму, пропитанному запахом сандала…

Она так увлеклась, что вода успела остыть, а мыльная пена – расплыться по поверхности рваными клочками, похожими на комья мокрой ваты. Дрожа от озноба, Флори выпрыгнула из ванны, наскоро обтерлась полотенцем и нырнула в ночную сорочку, окутавшую ее теплым облаком. Это была «старшая сестра» безнадежно испорченной рубашки, которая после приключений с Офелией потеряла всякий вид.

Прихватив с собой вещи, Флори вышла из комнаты и тотчас налетела на Дарта. Она издала что-то вроде испуганного вздоха и отскочила в сторону. Хорошо, что чашка в его руках оказалась пустой, иначе бы все пролилось на нее.

– Думал, все уже спят, – рассеянно пробормотал Дарт.

Флори пожала плечами. Когда она отправилась в ванную, младшая сестра играла на кухне с Бо, а теперь, наверно, уже видела десятый сон. Ее молчание прервалось неожиданным приглашением выпить кофе.

– На ночь? – удивилась она.

Дарт заглянул в чашку с кофейной гущей на дне и почесал затылок.

– Кажется, ты выпил целую чашку бессонницы.

На лице Дарта мелькнула тень улыбки: уголки губ дернулись вверх и тут же опустились, передумав.

– Надо бы записать. – Он похлопал карманы пижамы, где прятал бумагу, и попутно предложил: – Так не выпить ли чашку бессонницы в библиотеке?

Флори встрепенулась. В их настоящем доме – а его она считала идеалом – места для библиотеки не хватало. В нем помещалось только три небольшие спальни наверху, кухня, крохотная гостиная и бытовые. Не было даже рабочего кабинета, и письменный стол отца пришлось поставить прямо в коридоре, у окна. Домашняя библиотека с детства казалась чем-то волшебным и несбыточным, поэтому отказаться от предложения она не смогла.

Флори задержалась, чтобы оставить вещи в спальне, а после спустилась на кухню, где Дарт уже разливал бессонницу по чашкам. Бросив взгляд на его пижаму, мятую, с надорванной штаниной, она спохватилась, что сама разгуливает по дому в одной сорочке, и обняла себя руками.

Дарт на нее даже не смотрел, но робкий жест заметил.

– Замерзла? В корзине есть плед.

Он махнул рукой в сторону двери, ведущей на веранду. У выхода стояла большая корзина с парой шерстяных пледов. Флори замерла у стеклянных дверей: сквозь них слабо проглядывались изгибы плетеных кресел, но ее собственное отражение все равно было ярче. Она спешно поправила волосы, чтобы прикрыть уши – несуразные, причудливо торчащие, будто приделанные кукольником к ее фарфоровой голове.

– Если хочешь, можешь выпить после кофе сонной одури, – предложил Дарт. – Храню ее на случай бессонницы.

Она отказалась, поскольку не имела привычки пить лекарства по таким пустячным поводам. Дарт небрежно оставил пузырек на верхней полке, и тот затерялся где-то среди банок с крупами.

Подхватив две чашки, он кивком поманил Флори за собой. Вместе они поднялись по лестнице, прошли половину коридора и остановились. Дарт небрежно толкнул дверь ногой и, пятясь, вошел в комнату. Свет здесь был какой-то особый, оранжевый, похожий на тот, что появляется на закате. Книжные шкафы до потолка располагались по всему периметру комнаты, и казалось, что они и есть стены. Пахло старой бумагой, пылью, воском для полировки мебели, а теперь еще и кофе.

Первым делом Флори направилась разглядывать книжные стеллажи. Если верить распространенным убеждениям, содержимое полок многое рассказывало о человеке. Она ожидала, что библиотека лютена состоит из литературы о безлюдях, но перед глазами предстали совершенно другие книги: истертые фолианты с жизнеописаниями мыслителей, энциклопедии и словари. Одни полки были забиты пожелтевшими свитками и бесконечными чертежами, на других детские сказки соседствовали с научными трактатами. Атласы, справочники по картографии, альманахи и целый ряд книг о виноделии. Попадалась здесь и разная беллетристика, хотя на полках преобладали толстенные энциклопедии, распухшие от собственной важности.

– Ищешь книги о безлюдях? – спросил Дарт, неожиданно оказавшись рядом, хотя Флори казалось, что мгновение назад он был в дальнем углу библиотеки. Когда она повернулась, Дарт протянул потрепанную книжицу со словами: – Есть только такая.

Флори осторожно провела пальцем по каллиграфической надписи на обложке: «Легенды о безлюдях. Дома, ожившие во времени». Книга была самодельной, о чем говорили и неровно сшитая обложка, имеющая происхождение из какого-то кожаного изделия; и намалеванное краской название; и разлинованные вручную страницы, заполненные убористым почерком.

– Рин выкупил ее у старьевщика. Если верить подписи, автор – один из первых домографов в городе. Можешь почитать. Только не верь всему, что написано. Говорят, некоторые заметки он добавлял уже после того, как сошел с ума.

Дарт лениво прошел к креслам, расставленным вокруг кофейного столика, и расположился в одном из них. Примятые подушки выдавали, что совсем недавно здесь кто-то сидел. Флори догадалась, что лютены заседали в библиотеке, и с этой мыслью заново оглядела комнату: на массивном письменном столе в компании вороха бумаг и разной канцелярии забыты стаканы во главе с пустым графином; стулья небрежно брошены посреди комнаты… Судя по беспорядку, людей было много.

– Лютены собирались тут? И сколько же вас?

Дарт помедлил с ответом.

– Двадцать или около того… Не коллекционирую лютенов, знаешь ли.

Устроившись напротив, Флори потянулась к чашке, оставленной на столике, и отвлеклась на исписанные листы, лежащие рядом. Она мельком увидела ряд имен и закорючки напротив, прежде чем Дарт сгреб бумаги и отнес их подальше от любопытных глаз.

– Это тайный документ, – заявил он. – Отчет полагается только для домографа.

– Вы отчитываетесь о том, как прошло собрание?

– Совет, Флориана, правильно говорить «совет», – мягко поправил Дарт, уйдя от ответа. Это лишь подтвердило ее предположения.

Она ожидала услышать что-то еще о безлюдях или лютенах, но Дарт молча потягивал кофе, смакуя каждый глоток, точно специально испытывал ее терпение. Не поддаваясь на его уловку, Флори делала вид, что увлечена видом книжных полок, и размышляла, как добраться до верха, если нет библиотечной лестницы.

Наконец Дарт отлип от чашки, вытер губы рукавом пижамы и неожиданно сказал:

– Мео был моим другом. – И тут же умолк, тяжело вздохнув.

Его чувства отозвались в ней глухой болью. Флори хотела бы успокоить Дарта, сказать что-то вроде: «Когда-нибудь станет легче. Посмотри на меня, с этим можно жить», – но слова застряли в горле, точно кусок черствого хлеба. Она так ничего и не сказала, а Дарт продолжил:

– Рин считает, что это вина вашего безлюдя, но Мео слишком осторожный и правильный, чтобы лезть в неизвестные ветки тоннелей, которых даже на карте нет.

– Но ты же полез. – Флори небрежно пожала плечами. До сих пор оставалось загадкой, как Дарт обнаружил подземный ход, ведущий в подвал их дома.

– Я осматриваю тоннели раз в месяц. Это часть моей работы, – пояснил он, а затем снова помрачнел, заговорив о друге: – Его Дом-на-ветру один из самых богатых безлюдей в городе. Возможно, на него напали, а Мео пытался скрыться через тоннели и совершенно случайно обнаружил выход в ваш подвал.

Флори почувствовала укол совести. Она не хотела говорить этого, слова сами вырвались наружу:

– Мы слышали его, но не помогли. Мне очень жаль.

– Вы здесь ни при чем.

Между ними возникло неловкое молчание. Ей пришлось делать вид, что она увлечена содержимым чашки. Ох, как же глупо!

– Значит, кто-то нападает на лютенов? – спросила Флори спустя долгую паузу.

Дарт пожал плечами:

– Поговорим об этом завтра.

– Тогда о чем прикажешь говорить сейчас? – Чашка раздраженно звякнула о блюдце.

– Ну, например, о том, как нехорошо подслушивать разговоры, – сказал он мягко, почти с улыбкой на лице, однако Флори встревожилась.

Она предполагала, что выходка Офелии не останется незамеченной, и тем не менее подумать не могла, что отвечать за это придется ей самой. Что ж, такова доля старших сестер.

– Слушай, – Дарт наклонился вперед, опершись на подлокотник кресла, – я знаю о каждом вашем перемещении по дому. Где бы вы ни находились и что бы ни делали. Так что впредь давайте без глупостей, ладно?

– Ты следишь за нами? – ахнула Флори.

Дарт усмехнулся, довольный, что так легко получилось запугать ее.

– Не я, мой хозяин.

Уютная библиотека тут же превратилась в душную комнату, а сидящий напротив человек – в коварного врага. Больше всего Флори хотелось уйти и хлопнуть дверью посильнее, чтобы стены содрогнулись.

– Если наше присутствие здесь такая проблема, почему бы не отправить нас в другое место?

– Вы связаны с безлюдем, вокруг которого творится что-то неладное. Вам лучше не теряться.

От возмущения у нее даже дыхание перехватило. Значит, вот кто они: ценные свидетели, запасные ключи, припрятанные на всякий случай. Наверно, она выглядела обиженной, поскольку Дарт смягчился и даже попытался успокоить:

– Знаю, ты считаешь меня злодеем и психом, но, поверь, это самое безопасное место для вас с сестрой.

– Я не… – начала она. Ее тут же перебили, не позволив оправдаться:

– У стен есть уши.

Флори вспыхнула, будто пламя, и взметнулась вверх, подскочив с кресла.

– А как же кофе? – бросил Дарт.

Уходя, она ответила ему обжигающим взглядом:

– Пейте его сами, господин Даэртон! Счастливой бессонницы!

Всю ночь Флори пыталась усмирить свои чувства: они свербели внутри, мешая уснуть и вызывая то мурашки, то жар. Она задремала уже под утро, а когда открыла глаза, то увидела первые солнечные лучи, пробивающиеся сквозь витражное окно.

Осторожно, стараясь не разбудить сестру, Флори выскользнула из постели. Офелия пролепетала что-то и, заворочавшись, тут же заняла освободившееся пространство на кровати. Ее длинные волосы разметались по подушке изящными завитками, напоминая чернильные росчерки на белой бумаге. Флори подумала о папиных чертежах. Она любила разглядывать их: точность линий, нанесенных уверенной рукой, вселяла веру в то, что и своей жизнью можно управлять так же осмысленно, твердо и продуманно. Флори скучала по ровному и спокойному прошлому, по аккуратным абрисам зданий, с которыми работал отец, по нему самому. Сейчас она разрешила себе подумать о нем, позволила горечи заполнить ее целиком, до самых кончиков пальцев, – так, что руки показались невероятно тяжелыми. Это напомнило о том, что даже огромное, сложное, непостижимое можно подчинить своей мысли, если превратить в чертеж.

Воспоминания об отце придали уверенности, и Флори твердо решила найти другое убежище. В этом доме их с сестрой считали запасными ключами, отложенными в пыльный ящик. По размерам безлюдь во много раз превосходил воображаемое место хранения, но даже в нем было тесно и неудобно. Флори сбежала бы отсюда сегодня же, будь у нее достаточно денег, чтобы оплатить комнату на постоялом дворе, да только за оставшиеся монеты не снять и койки в коридоре.

Прежде семья Гордер никогда не бедствовала, хотя и больших накоплений не имела. Бюджет истощали быт, ремонт фамильного дома и швейная лавка матери. Нередко ателье работало в убыток, существуя ради самой идеи. Они жили так, будто не допускали мысли, что может произойти плохое. Внезапная трагедия перевернула жизнь сестер и доказала: плохое не просто возможно, а неизбежно. Ему плевать, во что ты веришь, кем являешься и сколько денег имеешь; как бы то ни было, однажды оно появится в твоей жизни и попытается разрушить ее.

После смерти родителей у них отняли все: вначале дом в Лиме, а затем и мамину швейную лавку, которую прибрала к рукам предприимчивая тетушка Уайли. Она работала модисткой, звалась маминой подругой и была вхожа в их близкий круг. С детства Флори дружила с ее детьми и никогда бы не поверила, что они смогут с легкостью предать многолетнюю дружбу.

Ни друзей, ни семьи, ни дома, ни денег. Последние сбережения они потратили на похороны, переезд и отчаянные попытки вернуть то, что у них украли. Недавняя поездка в Лим тоже оказалась напрасной. Городское управление нашло лазейку, чтобы не отдавать дом, тетушка Уайли за полгода успела продать ателье, а на его месте новые владельцы открыли кабак. История швейной лавки утонула в бочках с дешевым пойлом, и никто не захотел разбираться, как так вышло.

Город отрекся от них, вырвал родственное прошлое с корнем и заперся на все замки, а Флори до сих пор лелеяла надежду, что, если долго стучать, дверь откроется.

Размышляя о жизненных трудностях, она сложила в чемоданчик последние картины для продажи. Стоило побеспокоиться о новых работах: в преддверии праздника на рынке царил небывалый ажиотаж, и покупатели хватали все без разбора. Флори подумала о салфетках с вышивкой, подходящих для украшения ярмарочных столов, а затем с досадой вспомнила, что коробка для рукоделия осталась в доме. Видимо, придется туда наведаться – одна мысль об этом вызвала неприятное, тянущее чувство в груди.

Флори оставила сестре записку с обещанием вернуться к обеду, а затем выскользнула из комнаты. На лестнице остановилась, чтобы разглядеть картины. Они были развешаны в хаотичном порядке, будто кто-то швырнул в стену ворох листов, и те прилипли случайным образом: криво, косо и даже вверх тормашками. Детские каракули перемежались с искусно выполненными картинами, а грубые линии карандашных набросков сменялись воздушным касанием акварели. Несколько удостоились рамок со стеклом, остальные оказались прибиты к стене гвоздями или приколоты булавками. Среди картин затесались небрежные схемы какого-то механизма, засушенные ромашки в овальной раме и парочка гобеленов, изображающих мифических чудовищ. Возможно, каждый из бывших жильцов внес свою лепту в галерею над лестницей. Воображение разыгралось, и Флори представила большую семью, где одни рисовали и чертили, другие собирали гербарий, а третьи верили в мифы и легенды. Как же это было похоже на ее семью – на тех, кем они были совсем недавно…

В какой-то момент Флори поняла, что за ней тоже наблюдают, и поймала взгляд Дарта. Судя по раскрасневшемуся лицу и растрепанным волосам, прилипшим ко лбу, он только что вернулся с утренней пробежки.

– Куда это ты так рано? – спросил он.

– На работу.

– Ты же вроде преподаешь рисование? – Его слова прозвучали небрежно, как будто подчеркивая, что ему вообще не нужен ответ.

– Да, а еще продаю свои картины и вышивки.

– М-м-м, значит, тебе нужны новые материалы для рукоделия?

Флори удивленно уставилась на Дарта: почему он спрашивает? Откуда ему знать, что она задумала?

– С чего ты взял, что…