Глава 5. Случайность или злой умысел?

Впервые за долгое время Элиза проснулась в хорошем настроении, выглянула в окно, помахала Марси, идущей по двору с корзиной для белья, но подруга не заметила жест или сделала вид, что не заметила.

– Всему своё время. – Элиза сдаваться не собиралась.

С наслаждением умяла ароматные булочки, ждавшие на подносе, запила молоком, через Кейлин поблагодарила кухарку – сама заглянуть к той пока не решилась. Рано. Нужно немножечко подождать.

Чтобы отвлечься от появляющихся сомнений, Элиза отправилась в кабинет отца и расположилась в зоне библиотеки, зарылась там в книги, нашла те самые карты леса с обозначенным местом избушки. Залим их все сохранил. Как мило. Сердце сжалось от боли. Потеря оставила след, жаль, что ничего уже не изменить. Элиза устроилась в кресле отца и шёпотом попросила прощения за своё поведение. За то, что ушла, за то, что не обернулась, за то, что… Да за всё.

Элиза обхватила себя руками и представила, что отец её крепко обнял. Как же ей этого не хватало. Он бы сейчас успокоил, поддержал, посоветовал что-нибудь. В голове (или на самом деле?) прозвучал хрипловатый голос Залима: «Одного родителя ты уже потеряла, от второго отгородилась. Зря. Побунтовала – и хватит, пора ситуацию исправить. Мама ни в чём не виновата. Ей тоже плохо. Ты нужна ей, пойми».

Стало так стыдно. Элиза кивнула и в этот день пообедала не в своей комнате, а с матушкой в опустевшей столовой. Разговаривала с ней так, как до злополучного восемнадцатого дня рождения: с улыбкой. О трелях птиц в саду, о мастерстве кухарки, о желании смахнуть пыль с незаконченной вышивки.

В глазах Элои поблёскивали слёзы, она радовалась возвращению дочери. Элиза чувствовала, как окутывала невысказанная забота матери, как наполняла воздух доброта, которую ценил каждый житель поместья.

– Всё наладится, у всех бывают плохие деньки, – прошептала Элоя, прижимая дочь к себе перед тем, как отправиться хлопотать по делам.

Элиза поцеловала руки матери и отправилась в сад. Прогулялась между деревьев, коснулась прогретой на солнце коры, вспомнила придуманные для них имена. Вишни, яблони, липы ответили радостным шелестом. Скучали.

День пролетел, а вечером Элиза столкнулась с Марси около своей комнаты, когда подруга вышла с корзиной белья.

– Ты мне снилась сегодня, а потом я нашла твой рисунок, – Элиза показала карту. – Помнишь, как мы придумывали сказки про лесную колдунью?

Марси улыбнулась, но грустно вздохнула:

– Только порой вымыслы не доводят до добра.

– Ты про того странника?

– Что, если с ним случилась беда, и в этом мы с тобой виноваты? – Марси шмыгнула носом и потупила взгляд.

– Мы же были детьми, сочинили сказку, да и странник был взрослый, сам за себя отвечал. Думаю, на самом деле он не поверил в нашу историю, просто не хотел расстраивать милых девчонок.

– То есть с ним всё хорошо?

– Я в это верю. А ты? – Элиза положила карту в корзинку поверх белья, приподняла подбородок подруги, чтобы их взгляды пересеклись. – Ты веришь?

Слово «мне» не прозвучало, но Марси поняла, о чём Элиза спрашивала, и кивнула. Еле заметно. Этого хватило, чтобы сердце в груди молодой хозяйки затрепетало, казалось, его нетерпеливый стук можно было услышать и в дальнем конце коридора.

– Давай, как раньше, что-нибудь сочиним. Или отправимся в лес и проверим сами место на карте, – шёпотом предложила Элиза.

Безуспешно.

В коридоре раздались шаги, в глазах Марси вспыхнул испуг, она попятилась и ударилась головой о стену, прижала к себе корзину и побежала. Прочь от рыжей ведьмы.

Словно опавший лист на пол упала карта, слетевшая с белья. Элиза скрипнула зубами, догадавшись по запахам жареного, что вмешался поварёнок. Он всё испортил. Элиза ударила кулаком стену, пнула её и почувствовала вздох – печальный или разочарованный? Нет. Это она что-то испортила. Снова. Поспешила? Напугала Марси?

– Извини. – Элиза погладила стену, будто там всё ещё стояла подруга и так у неё можно было попросить прощения. Пальцы случайно коснулись острого выступа. – Что это?

Кожа стала липкая. Рассмотрев руку, Элиза почувствовала холодок, пробежавший по спине.

– Кровь? Нет-нет-нет.

Элиза пальцами и взглядом изучила стену и вспомнила, что возле её комнаты висел старый канделябр, его сняли, чтобы обновить, начистить, вот только из-за событий после дня рождения так и не вернули, видимо, позабыли. Сейчас на его месте остался штырёк. Не мог же он навредить Марси?

– Пусть мне показалось, пусть окажется, что это я поранилась. А ведь и правда, – царапина на безымянном пальце чуть успокаивала.

«Это всё дом!» – прозвучала в голове давно забытая фраза матери.

Элоя дула на коленку рыдающей пятилетке Элизе и объясняла, что дому не нравится, когда маленькие девочки ведут себя неподобающе, вот и поставил подножку. Тогда Элиза напугалась, потом сделала вид, что подружилась с домом, и спрашивала разрешения побегать по коридорам. Но ей это быстро наскучило, она перестала верить и решила, что матушка просто хотела так утихомирить рыжую непоседу.

Но что, если всё правда? Что, если дом живой?

– Бред, – Элиза отмахнулась от этой мысли, вот только червячок сомнений не собирался никуда уходить.

Элиза подняла карту и отправилась в кабинет отца, надеялась там встретить матушку и рассказать про подвал, про странные шорохи, расспросить про историю дома. Пока ждала, взяла из библиотеки несколько книг, да так за их страницами и уснула, положив тома на стол, а на них голову.

***

На рассвете солнце защекотало нос и ресницы Элизы, лучиками посчитало веснушки, зайчиками проскакало по волнам кудряшек. Будило. Странно, что к нему не присоединился крик петуха и запахи выпечки, доносящиеся из кухни. Элиза прикрыла рукой лицо, но солнце обожгло кожу. Пришлось всё же разлепить веки, потянуться, поморщиться от боли в шее – книгу сложно назвать удобной подушкой.

Нужно переодеться, волосы причесать, а то матушка хоть и ласково, но всё-таки выскажет за неподобающий вид дочери хозяйки поместья. Элиза встала, дошла до двери и ойкнула. Солнце, несмотря на раннее утро, успело раскалить ручку двери. Элиза с недоумением посмотрела на покрасневшую ладонь. Чтобы это значило? Её не хотели выпускать из кабинета?

Огляделась и улыбнулась, догадавшись: книги, оставшиеся на столе, нужно вернуть в библиотеку. Отец любил порядок: корешок к корешку, выстроены по высоте. С какой теплотой он рассказывал, как обустраивал полочки, собирал коллекцию, смахивал пыль с книг, разбросанных по всему поместью. Элиза почувствовала, будто отец рядом, услышала его дыхание и вздрогнула от его сдавленного стона, как в ту злополучную ночь. Элиза оглянулась. Нет. Она всё ещё одна в кабинете. А вот со двора донеслись пугающие крики. Что-то случилось, может, у ворот кто-то с недобрыми намерениями? Или зверьё вышло из леса? Или пожар? Или…

Элиза подбежала к окну – к крыльцу стекались люди, и в руках у них палки, скалки, камни, пылающие факелы.

– Сжечь! Ведьма!

Испуг заставил отпрянуть от окна, протереть глаза, ведь этого не может быть. Просто Элиза ещё не проснулась. Ну же. Она похлестала себя по щекам, пощипала руки, закусила до боли губу. Но наваждение не исчезло.

– Хватит терпеть! Скольких ещё погубит она?

Дверь скрипнула, Элиза упала на колени и прикрыла голову в ожидании ударов, но в проёме появилась матушка: лицо серое, волосы растрёпаны. Она положила свёрток на пороге и прошептала, закрывая за собой дверь:

– Беги, родная!

Но как? Зачем? Почему?

Элиза подползла к свёртку. Внутри тёплая шаль, ею Элоя укутывалась вечерами, гуляя по саду. Элиза прижала её к щеке и ощутила боль от предстоящего расставания. Булочки, вода, фрукты – когда матушка собрала всё? Наверное, хотела прокатиться куда-то с дочерью, только не успела…

Крики толпы нарастали, они оглушали, разрывали душу. Оставаться на месте нельзя. Элиза выбежала из кабинета и осмотрелась – куда? Где можно спрятаться? И тут солнечный лучик поскакал по коридору, он будто звал рыжую беглянку и напоминал, где они с Марси нашли тайный лаз, ведущий за ворота.

Но как же это было давно.

Прижимаясь к стене, Элиза отправилась к кухне, оттуда не раздавался звон посуды, все, видимо, сейчас во дворе. Это хорошо, можно незаметно проскользнуть в кладовую, оттуда в узкую щель. Только бы не застрять, ведь Элизе уже не десять… Отплёвываясь от паутины, она ползла в темноте, как хорошо, что глаза быстро к ней привыкали.

– Вспоминай! Как мы наткнулись на ту дверь?

В голове всё путалось, пыль забивалась в ноздри – не выдать бы себя, расчихавшись, звук вмиг эхом разнесётся по дому. Паника нарастала. В коридор, где Элиза плутала, стали пробиваться крики толпы. Судя по всему, Элоя вышла к жителям, она защитит дочь, даст ей время. Но что же случилось? Элиза напрягла слух и смогла разобрать одно слово: «Марси».

Неужели тот штырь? Неужели подруга всё-таки пострадала? Тогда правильно просит толпа, сжечь стоит немедленно ту, от кого одни беды.

Элиза собралась вернуться и принять свою участь, но представила, как будет страдать матушка – она всех потеряла, разве заслужила видеть, как единственную дочь, хоть и приёмную, растерзает толпа? Нет. Надо бежать. Надо исчезнуть. Найти бы лаз только, выбраться в лес – вернуться туда, где ей самое место. Она зверь. Чужак. Вот дом её и прогоняет.

Разъярённые возгласы всё ещё доносились, в них вплетался порой властный голос матушки. Звуки стали туманными, нереальными. Элиза пошарила по стене, исцарапала колени, ладони, она всё искала, искала и, наконец, услышала щелчок – дверь лаза открылась. Элиза упала на холодный земляной пол, дала волю рыданиям, но ненадолго, сжала кулаки и поднялась. Обернувшись, отправила воздушный поцелуй матушке, прошептала:

– Простите все, кому я причинила зло.

И исчезла в темноте земляного отростка в надежде, что решётка на его конце поддастся и выпустит беглянку за пределы поместья, которое было ей домом, а стало угрозой.

Глава 6. От счастья до беды один шаг

Днём ранее

Элоя давно не ощущала такую лёгкость в теле и душе: её доченька, её рыжее солнышко, вернулась. Словно и не было кошмарных дней с её замкнутостью, холодностью и желанием укусить, как у загнанного в угол раненого зверя. Элоя порхала по дому, как в первые дни в статусе хозяйки поместья, сколько же всего нужно было сделать. Ведь после кончины Залима она закрылась, не слышала просьб от прислуги, отвечала бездумно, сквозь туман горечи от потери. Если и покидала комнату, то напоминала безликую тень, ей невыносимо было видеть пустой кабинет мужа, находиться в столовой, накрытой для неё одной. Воспоминания о счастливых днях казались лишь сном. Там, где-то в другой жизни, заразным колокольчиком смеялась дочурка, там улыбающуюся Элою согревал нежными объятиями Залим.

Но всё изменилось. Элое казалось, что она проснулась, избавилась от затянувшегося кошмара. Да, в груди всё ещё невыносимо ныло от потери мужа, но ведь рядом есть другой родной человек – дочь, и ей необходима материнская забота.

Прогуливаясь вдоль рыночка у ворот, Элоя осознала, что в поместье давно не было никаких праздников, а ведь они привлекали уставших путников, странников с легендами о местах, которые повидали. Гости оставались с ночёвкой, покупали подарки, и выручка позволяла жителям пополнять кладовые. В последнее время настроение в поместье витало давящее, и это не могло не сказаться на доходах. Приезжие будто чувствовали неладное и не задерживаясь покидали двор, едва заглянув за приветственно раскрытые настежь ворота.

Со стороны лавок с товарами Элоя услышала, как торговцы жаловались на неудачные деньки: тихонечко, между собой, пряча глаза.

Как ещё роптать не начали на покинувшую их хозяйку? Вроде на вид полна сил, а сдалась – такого раньше не случалось, женщины рода Вилейн отличались стойкостью и крепостью духа.

Расправив плечи, Элоя вспомнила уроки матушки, та умела пройтись по поместью так, что ни у кого не возникало сомнения: вот она, хозяюшка, в меру заботливая, в меру строгая, готова выслушать каждого, но последнее слово остаётся за ней. Это её дом, её правила. Если с добрыми намерениями человек обратился, то поможет, если помыслы нечисты, вмиг укажет за ворота – замена быстро найдётся, вон сколько путников обращались с просьбами дать кров в поместье, которое славилось добрым отношением к своим жителям. Здесь все – одна большая семья. Дом всех объединял, если в первые же дни принимал.

Жители улыбались Элое, приветливо махали. И правильно. Они догадались: всё скоро станет по-прежнему.

Впереди ждал бесконечный список дел. Накопилось. Откладывать многие больше нельзя. Элоя навестила гончарных дел мастера, заглянула в таверну, прошлась ещё раз по рыночку, улыбнулась кузнецу, спросила у садовника, всё ли в порядке с деревьями и розарием, который создал для неё Залим. Дала поручения на кухне: выпечку приготовить, корзину сладостей и фруктов набрать. Устроят с Элизой завтра для детей забавы с подарками.

К вечеру Элоя так вымоталась, что почти без ног дошла до кабинета. Хотела просмотреть финансовые документы, но застыла на пороге. Обняв книгу, за столом уснула Элиза. Сердце Элои сжалось, вот так же мог заснуть и Залим. Книги были его неуёмной страстью. Каждому страннику он рассказывал, о чём накануне прочитал, спрашивал, что гости видели нового, интересного – так в библиотеке появлялись карты, легенды, древние истории о других поместьях, о достижениях, сражениях. Дочь перед сном всегда прибегала к отцу и просила почитать вслух. Сколько раз Элоя разгоняла их по кроватям при свете звёзд.

Зайдя на цыпочках в кабинет, она подошла к дочери, слегка коснулась рыжих кудрей, поцеловала в макушку и ушла. Не стала будить, по улыбке поняла, что Элизе виделось что-то приятное, так зачем отпугивать хоть и сонные, но всё же радости, бедная девочка и так натерпелась в последнее время.

Самой Элое спать расхотелось, наоборот, она зарядилась, посмотрев на дочь, будто и не было загруженного дня. Взяла любимую тёплую шаль и отправилась в сад. Беседка задышала, словно живая, обрадовалась гостье, давно хозяюшка не навещала, а ведь с детства вечерами засиживалась: слушала шелест деревьев, напоминающий колыбельную. Вот и сейчас яблони, берёзы, вишни – все ветвями танцевали с сумеречным ветром, а на небе тучи разбежались, приоткрывая россыпь любопытных звёзд.

Элоя прижалась к перилам беседки, погладила их, всмотрелась в сад и задержала взгляд на луне, скромно выглядывающей из-за крон лесных деревьев.

– Защитите её, духами заклинаю, пусть моя девочка будет счастлива, – прошептала Элоя, и слеза скатилась по щеке, не горькая, а с привкусом надежды, ведь она будто почувствовала вибрацию ответа: «Всенепременно».

Шаль согревала, шелест листвы убаюкивал, Элое стало так тепло и уютно, что она прикорнула на лавочке и позволила векам сомкнуться.

Разбудила настойчивая трель маленькой пташки. Стряхнув остатки сна, Элоя поклонилась саду, поблагодарила ветер, дыша полной грудью, прошлась по тропинке во двор, коснулась стены дома и уже почти шагнула на крыльцо, но внимание привлекла суета возле пристройки кузнеца, стоявшей ближе всех к воротам, чтобы каждый путник сразу мог обратиться за услугой.

Украдкой, будто вор какой, Элоя подобралась ближе. В окнах виделись свечи и несколько человек что-то разгорячённо обсуждали. Элоя не разобрала слов, заглянула в окно комнаты Марси и ужаснулась – девочка лежала ни жива ни мертва, грудь почти не вздымалась, вокруг кровати много свечей, а в изголовье, стоя на коленях, шевелила губами старая травница.

– Беда случилась. Ох, беда.

Элоя обняла себя, дыхание перехватило – знала, на кого падут обвинения. Так же тихо вернулась домой. В спину ей уже светили первые лучи солнца.

***

Стараясь не паниковать, Элоя действовала размеренно: заглянула в кухню, там уже потихонечку что-то шкворчало, звенело, гремело. Настроение отличалось от повседневного или Элое лишь показалось? Будто туманом подвисла тень горя, неужто кухарка знала, что произошло с Марси? Почему же не прибежала к хозяйке, не поделились бедой? Ах, конечно же, из-за Элизы.

Злость забурлила. Да как они смеют на её девочку клеветать?

Из кладовой высунулся поварёнок, глаза опухшие, волосы взъерошенные. Не спал? Тоже знал?

Да как же это… Что за тайны?

Сердце заухало. Элоя спряталась в темноте коридора, выскользнув из кухни, чтобы её не заметили. Никому нельзя доверять. Нужно срочно доченьку спасать. Нужно выиграть время. Ей бы схорониться где, а уж потом… Элоя найдёт способ утихомирить народ, разберётся во всём сама, очистит имя наследницы рода Вилейн. Да, кровь у неё иная, но её принял дом, а значит, и жители должны принять, чего бы они там себе ни навыдумывали. Ну какая Элиза ведьма?