Глава пятая. Макс

Рори сидит напротив в вагоне-ресторане, поглощенная своим блинчиком с начинкой из артишоков с сельдереем. Ее взгляд едва касается моего. Она явно злится на меня, и я понятия не имею почему.

Незнание, мучительное незнание…

Она понимает, что для меня это мучительно, и все же неторопливо и аккуратно разрезает блинчик, намеренно не объясняя мне, что я сделал не так. Медленно подносит вилку ко рту. Жует, черт возьми, жует…

Я сминаю пальцами льняную салфетку, лежащую у меня на коленях, стараясь сдержать свой гнев, пытаюсь, пытаюсь.

– Почему ты злишься на меня? – наконец спрашиваю я.

Ладно, может, я и выкрикиваю это.

Звон столовых приборов, шум разговоров, неторопливые движения официантов, подача блюд – все это немедленно прекращается.

– Макс. – Каро прижимает пальцы к вискам, явно смущенная моей короткой вспышкой. Она такая, наша Каро – идеальная. Строгая. Одна из многих вещей, которые мне в ней нравятся, это то, что Каро, мисс Хорошие Манеры, иллюстрация главного жизненного правила Аронова: лучше беспорядок, чем совершенство.

– Извините, извините! Scusi! – Я улыбаюсь посетителям справа от меня, пожилой паре, которая прикладывает салфетки ко рту, а их глаза излучают осуждение. – Рор, ты знаешь, что сводишь меня с ума?

– Я вовсе не собиралась сводить тебя с ума. – Ее спокойный, уверенный тон выводит меня из себя еще больше. – Мы поговорим позже. Когда я буду готова. Наедине. Хорошо? Пожалуйста, успокойся.

– Значит, ты все же злишься на меня. Почему? Что я такого сделал? Что я, по-твоему, сделал?!

Она ничего не говорит. Продолжает все так же молча жевать.

Я пробую снова.

– Почему ты меня игнорировала? Папе бы не понравилось, что ты объявила мне бойкот.

Рори хмурится.

– Не втягивай в это папу. Он и так уже замешан.

Она злится и на папу? Какого черта?

– Я не понимаю, что это значит.

Она кивает, не вдаваясь в подробности.

– В любом случае, в этом поезде именно ты меня удивил.

– Твой автор должен был бы удивить тебя больше.

– Моего автора, – многозначительно говорит она, – нигде не видно.

На этом мы замолкаем.

– Ты другая, Рор. – Я качаю головой. – В тебе появилось что-то необычное.

К моему удивлению, она не обижается, не возражает, что она такая же, какой была всегда, что снова будет на высоте в качестве ведущей новостей, что мы еще это увидим.

– Я чувствую, что наконец-то достигла Дзена, – вот и все, что спокойно произносит она.

– Дзена? – Не думаю, что это слово когда-либо слетало с уст моей сестры. Это прямо противоположно тому, как нас воспитывали: опаляй землю своими страстями. Оставляй свой след. Упорно работай. Отдай этому все, что у тебя есть. Не сдавайся. Никогда не сдавайся.

– Да. – Ее глаза буквально светятся искренностью. – Дзена. Будто я снова могу дышать.

– А раньше ты не могла дышать?

– Нет, я не могла, то есть не совсем. Я никогда не останавливалась, чтобы посмотреть на листья…

– Листья? – Я, видимо, чего-то не улавливаю.

– Листья? – Кэролайн смеется, прикрывая рот рукой. – Прости, Рор.

Тем не менее, ее смех становится громче.

Я замечаю, как Нейт выгибает бровь, прислушиваясь к разговору.

– Да, листья. – Как всегда, глаза Рори напоминают темно-зеленую, блестящую поверхность озера, у которого мы выросли. – Ты знаешь, как листья колышутся на ветру? У меня никогда не было времени на них посмотреть.

– На что посмотреть? – Нейт качает головой, его вилка зависает над тарелкой с уткой магре и пюре из красной капусты. – Извини, я не понимаю, Рор. На что там смотреть?

Глаза Рори расширяются.

– О, на многое! Можно всю свою жизнь наблюдать за ними, но так ничего и не увидеть.

– Действительно? – Я пытаюсь изобразить заинтересованность и поддержку, одновременно пиная ногу Кэролайн под столом.

– Да! Попробуй! Ты никогда не будешь чувствовать себя таким счастливым, как в момент наблюдения за листьями на ветру. Подожди пять минут, и кончики твоих пальцев станут чуть теплыми. Десять минут, и ты почувствуешь покалывание во всем теле. Это твоя душа. Клянусь, ты почувствуешь, как она оживает внутри тебя. Попробуй, Макси!

Макси. Слава богу, она не может ненавидеть меня, если все еще зовет Макси.

– М-м, я обязательно так сделаю. – Я отпиваю водки.

– Она сошла с ума, братан, – шепчу я Нейту, когда Рори отворачивается.

Нейт не улыбается; его плечи приподнимаются почти виновато. Черт. Я знаю, он хочет вернуть мою сестру, но он должен признать: она свихнулась. Нам следовало вмешаться раньше. Хорошо, что мы приехали сюда вовремя. Нам нужно вернуть Рори к нормальной жизни. Пусть она снова рассылает резюме. Если она не хочет возвращаться в Лос-Анджелес, ей не обязательно это делать. В Детройте ей будет проще, там она будет рядом со мной, Каро и папой. Если понадобятся деньги для старта, я одолжу их ей. Черт, я могу их просто отдать. Я с радостью отдам их ей.

– Итак, – говорит Нейт.

– Итак, – вторит ему Каро. Затем она достает телефон, чтобы сделать несколько снимков. – Я должна была вспомнить об этом до того, как мы приступили к еде.

– У меня такое чувство, что в этой поездке будет нетрудно найти живописные места. – Рори улыбается.

Каро вздыхает.

– Я знаю, просто стараюсь не забывать про инсту.

– Да? – Рори хмурится. – Ты все еще пытаешься расшириться? Или стало меньше… Я имею в виду, что, возможно, сейчас ситуация с подписчиками и прочим не так сильно давит на тебя?

Я вздрагиваю, потому что прекрасно понимаю, что пытается сказать моя сестра, и я уверен, что Каро тоже догадывается. Разве важно, что у Каро всего шесть тысяч подписчиков теперь, когда у нее есть работа? Замечательная работа в моей компании. Тем не менее, она пытается создать свое комьюнити и занимается этим более десяти лет.

– Для меня это так же важно, как и раньше. Я все еще хочу… Наверное, я не знаю, чего именно я хочу. Но я понимаю, о чем ты говоришь. В некотором смысле, работая с Максом… – Взгляд Каро скользит по мне. – Да, конечно. Это немного снимает напряжение. Я просто… мне нравится публиковать свои наряды и поездки. Как бы банально это ни звучало.

– Это не звучит банально! У тебя потрясающе получается. – Рори с нежностью смотрит на нее.

– Это правда. Hippoheal тоже повезло, что у него теперь есть ты. – И я искренне верю в это. – Я ничего не смог бы добиться без Каро – ни в бизнесе, ни в жизни. Мое сердце, как всегда, бьется чаще, когда я смотрю на нее, такую красивую в мягком свете люстр в форме тюльпанов.

– Да. – Каро улыбается, но видно, что это дается ей с трудом. – Я имею в виду, может, мне стоит полностью отказаться от идеи стать инфлюэнсером. Не знаю. Поколение Z, подруга. Они просто другие. Я выгляжу как динозавр, когда пытаюсь запустить TikTok. Моя миллениальская пауза^[17] длится почти час.

– Твоя что? – спрашиваю я. Иногда, слушая Каро, хочется тайком заглянуть в толковый словарь.

– Неважно. – Она машет рукой. – Мои узкие джинсы вышли из моды. Я выгляжу больше как пожилой рыбак в широкополой шляпе, нежели как Хейли Бибер^[18]. Возможно, пришло время признать, что вся эта затея с соцсетями на самом деле не удалась.

– Нет, – произносит Рори с большей горячностью, чем я ожидал. – Ни за что. Ты не можешь воспринимать это как неудачу. Ты должна смотреть на это так, будто ты на пути к успеху.

– Сама придумала? – интересуюсь я, намереваясь использовать эти фразы на мотивационном собрании команды.

– Кажется, где-то слышала.

Каро сухо смеется.

– Спасибо за поддержку.

Они с Рори прижимаются друг к другу. Я чувствую, как у меня внутри разливается тепло. Это самое важное. Быть рядом с ними. Эти трое – самые близкие мне люди на всем белом свете, не считая папы. Я так рад, что все согласились приехать. Нам это было нужно. И у поездки есть потенциал – Нейт и Рори, возможно, снова будут вместе.

Может, у нас с Каро тоже наконец-то все наладится.

– Итак, Рор, – улыбается Нейт. – Хочешь узнать все сплетни, которые ты пропустила?

Рори не улыбается, видно, что она еще не слишком оттаяла.

– Конечно, – отвечает она без энтузиазма.

Улыбка Нейта слегка увядает, но, надо отдать ему должное, он продолжает стараться.

– Тут Максимиллион, – Нейт указывает на меня и подмигивает, – заявил, что целую вечность не был в отпуске. Рор, знаешь, чем твой брат занимался несколько недель назад?

Я краснею.

– На самом деле это было два месяца назад.

– Нет, не знаю, и чем же? – Рори кажется заинтересованной не больше, чем если бы Нейт упомянул, что сменил марку зубной пасты.

– Катался на яхте с Jay-Z^[19].

– Я не катался на яхте с Jay-Z, – поправляю я Нейта, не в силах скрыть нотки гордости в своем голосе. – Я прилетел в Сен-Тропе на пять дней на встречу с одним из наших инвесторов. Jay-Z, правда, был на той яхте. Но я уже много лет не был в настоящем отпуске…

– Ты получил деньги? – спрашивает Рори.

– Он получил чертову уйму денег, – тихо говорит Каро.

– Я заработал. Я имею в виду, мы заработали. Компания.

– Вау. Поздравляю! – произносит моя сестра, но я замечаю, что улыбка у нее усталая и не отражается в глазах. – А что насчет вакцины? Она уже близка к…

– Ближе, – вмешивается Каро, прежде чем я успеваю ответить. – Но до полного одобрения еще несколько шагов. После второго этапа мы перейдем к третьему, а потом еще…

– Но скоро, – перебиваю я. – Я очень оптимистично настроен. Новые испытания проходят успешно.

– А папа… что насчет…? Я имею в виду, сможет ли он..?

В конце концов, это ключевой вопрос, не так ли? Вопрос, который не дает мне покоя ни днем ни ночью. Подействует ли вакцина на папу?

Успеет ли он получить ее вовремя? Дело в том, что у папы разновидность болезни Альцгеймера, которая более устойчива к обычным методам лечения. Конечно, он принимает нужные медикаменты, а также еженедельно проходит процедуры магнитной стимуляции нейронов в коре головного мозга, но замедлило ли это течение болезни? Лишь незначительно.

Несколько лет назад папа участвовал в испытаниях другой вакцины от болезни Альцгеймера, в то время, когда я все еще был погружен в исследования, которые позволили бы нам создать нашу. Пока я продвигался вперед так быстро, как только было в человеческих силах, исследуя и разрабатывая формулу, собирая команду, папа получил возможность опробовать вакцину, ныне несуществующую. Мой метод в чем-то схож, тоже нацелен на комплекс белков в мозге, распад которого происходит с возрастом и катализирует заболевание. Оба метода могли быть использованы для предотвращения заболевания, но, что наиболее важно, для его лечения: обратить вспять потерю памяти и образование бляшек. Но вакцина, которую получал папа, была запрещена из-за побочных явлений. Папа был одним из почти шести процентов участников испытаний, у которых развился менингоэнцефалит – воспаление оболочек мозга.

Он мог умереть. На самом деле, он чуть не умер.

Именно поэтому его врачи единодушно заявили, что впредь ему категорически противопоказано участвовать в испытаниях. Однако, как только наша вакцина будет одобрена FDA, это будет совсем другая история…

Так что время имеет решающее значение, в буквальном смысле.

– Мы надеемся, – наконец говорю я. – Мы надеемся, что папа успеет ее получить вовремя. Это все… Я работаю над этим. – Я чуть не добавляю: практически всю свою сознательную жизнь.

– Знаю. – Рори смягчается, и мне кажется, что возникшее между нами непонимание исчезает. – Как он?

Я пожимаю плечами.

– Думаю, как раньше. Более или менее.

– Но…?

Я понимаю, что она хочет знать подробности. О том, что он больше не может бриться. Теперь я делаю это за него. С ним круглосуточно находится помощница, его медсестра Сюзетта, но я предпочитаю сам заботиться о некоторых мелочах, когда навещаю его, а это происходит почти каждый день. Действительно ли моя сестра хочет знать, что папа иногда переходит на бессвязный лепет, говорит о вещах, в которых нет никакого смысла? Что ему сейчас трудно ходить самостоятельно? Что он часто замолкает на полуслове, а затем переходит на взволнованный русский, который он изучал в школе, хотя жил на Украине. Но я не понимаю его, потому что он никогда не учил нас русскому. Эмигрировав в Америку, он испытывал лишь одно желание – быть американцем.

Действительно ли Рори хочет знать, что недавно спросил Сюзетту, не ее ли я сын?

– Ему становится хуже. Ты действительно хочешь это услышать?

– Но он узнает тебя, – вставляет Каро, бросая на меня хмурый взгляд. – Рор, все не так плохо, как говорит твой брат. Часто, когда я навещаю его, он по-прежнему восторженно восклицает: «Кэролайн!» со своим невероятным акцентом. Никогда в жизни я не чувствовала, что кто-то настолько рад меня видеть, как Ансель Аронов. А его объятия? Он по-прежнему дарит крепчайшие, самые крепкие и долгие объятия.

Она улыбается, правда, грустной улыбкой. Иногда я забываю, что наш папа – единственный отец, который был у Каро. В последнее время она видится с ним чаще, чем с Рори, хотя надо отдать сестре должное – она прилежно навещала его раз в шесть недель, когда жила в Лос-Анджелесе. Сейчас, уехав в Италию, Рори часто звонит, как рассказывает Сюзетта.

Она морщится.

– После этого путешествия я собираюсь съездить в Мичиган и повидаться с ним.

– Я знаю, ему бы это понравилось, – говорю я. – Но, послушай, он хотел, чтобы ты жила своей жизнью. Он всегда хотел, чтобы мы жили своей жизнью.

– Тебе легко говорить. Ты видишь его постоянно.

Я пожимаю плечами.

– Я думаю, мы сами делаем свой выбор.

– Хотела бы я жить в мире со своим, – шепчет Рори.

– Может, ты переедешь в Мичиган?

– Черт, нет. Извините, ребята. Извините. Но нет.

– Понял. Нет так нет. – Я пытаюсь произнести это легко, но чувствую, как что-то сжимается у меня в груди. – Мичиган всегда был похож на слишком тесный ботинок, – говорю я, повторяя фразу, которую она произносила когда-то. В моем тоне звучит сарказм, который я не в силах подавить.

Я тоже мог бы уехать из Мичигана после университета. Массовый исход студентов в Чикаго, в Нью-Йорк, в Лос-Анджелес – обычное явление. Но, когда я учился в аспирантуре, у папы начались проблемы с памятью. Я решил остаться. Переключиться на исследования болезни Альцгеймера. Пустить корни в Детройте. Хотелось верить, что город возродится, в том числе и благодаря моей компании.

Мечты Рори перенесли ее через всю страну в крупные новостные агентства Лос-Анджелеса. Это оправданно с точки зрения карьеры, но, возможно, ей просто не хотелось наблюдать папино «падение» из первого ряда…

Я понимаю это, и иногда меня это возмущает. Но я никогда не пожалею, что остался.

Особенно потому, что сейчас я на пороге спасения папы. Если наша вакцина сработает – а она сработает! – это сможет в какой-то степени обратить его болезнь вспять. Снова сделать его человеком, способным функционировать в обществе. Даже если это не избавит от недуга окончательно и у нас просто будет больше светлых промежутков, больше осознанных моментов, это будет означать, что все, чему я посвятил себя, все, чем я пожертвовал, того стоило.

– Итак, что у нас намечено на завтра, ребята? – спрашивает Нейт.

– Да, давайте ознакомимся с этим необычным маршрутом. – Я пробегаю глазами по скрепленным листам бумаги, которые раздал Габриэль. – Поход по Чинкве-Терре. Затем обед в Вернацце и отдых на море в Монтероссо.

– Я всегда хотела побывать в Чинкве-Терре, – говорит Рори. – Побродить по пяти городам. Считается, что это одно из самых потрясающих мест на планете.

Я впервые в Италии. В детстве мы редко путешествовали, и, конечно, только внутри страны, а моя взрослая жизнь включала в себя ненормированный рабочий день и очень мало выходных.

– Звучит потрясающе, но мне все это кажется каким-то греческим.

– Ты хочешь сказать, итальянским. – Каро крутит на пальце кольцо «пантера» от Cartier. Оно совсем новое. Больше двадцати тысяч долларов, я посмотрел стоимость. Самое дорогое золото, украшенное изумрудами.

– Sì, signorina^[20], – нарочито вежливо киваю я.

Каро не улыбается. Боже, мы все постарели и стали напряженными.

Внезапно Рори встает и говорит:

– Ребята, – Ее тон ясно дает понять, что она хочет уйти. Как известно, завершение общения – это не коллективное решение. Оно разваливается из-за того, кто уходит первым.

– Подожди! Останься! – слышу я свою мольбу и ненавижу себя за это, за то, что так сильно нуждаюсь в сестре, за то, что так подавлен ее настроением и пассивной агрессией. – Сначала нам нужно поговорить! Всему есть предел! – В моей груди вспыхивает гнев. Не по отношению к Рори, а по отношению ко всему вообще.

– Рор, нам тоже нужно поговорить, – вмешивается Нейт. – Пожалуйста.

– Рор… Нет, – тихо просит Каро. – Не уходи пока.

Рори поочередно оглядывает каждого из нас.

– Я… – Внезапно поезд дергается, и она пошатывается, но сохраняет равновесие.

Мы тронулись. Мы в пути.

В вагоне-ресторане раздаются аплодисменты, когда поезд медленно отъезжает от перрона. Даже мужчина в нелепом берете с помпоном поднимает бокал для тоста, хотя и не улыбается, но чокается с соседом, итальянцем, который сидел с нами в вагоне-баре вместе с женой. Сейчас он наклоняется к ней и проводит своей мясистой рукой по ее бедру. Они представляют собой очаровательную, красивую пару. Я вижу, что к ним присоединились двое элегантно одетых подростков с пышными волосами, которые заслуживают награду за то, что стали первыми за долгое время детьми, не уткнувшимися в свои смартфоны. Меня тянет к этой семье, словно сошедшей с обложки журнала, я, как всегда, стремлюсь к людям, которые, кажется, воплощают идеал семьи. Старые привычки и тому подобное. Когда ты ботаник, решивший, что ты совсем не крутой, трудно избавиться от этой инстинктивной реакции. Неважно, что ты стал уважаемым человеком, в какой-то степени ты всегда остаешься маленькой детской версией самого себя.

Внезапно раздается хлопок шампанского, и пьянящее всеобщее веселье становится громче. Я перевожу взгляд на Рори. Она слегка улыбается мне, и я чувствую, что эта улыбка словно легкий ветерок, разгоняющий всю паутину в моей душе. Я осознаю, как сильно взволнован, как в жизни все завязалось в самые сложные узлы, и только здесь, с людьми, которых я люблю больше всего на свете, не считая папы, я в конечном счете смогу расслабиться. Если Рори останется хотя бы на шампанское, то она, наконец, скажет мне, почему она злится, и я извинюсь, что бы это ни было – я не гордый. На горизонте маячит облегчение.

Управлять компанией, ставящей перед собой цель спасать человеческие жизни, – это стресс. Управлять компанией, которая оценивается восьмизначной цифрой и стремительно растет, – это стресс, неважно, что подобное заявление, вероятнее всего, не вызовет сочувствия. Тем не менее, я собираюсь это высказать, но не жаловаться, а скорее выдать нечто слащавое о смысле жизни. Все примутся вздыхать, но согласятся.

Не успеваю я открыть рот, как Рори отодвигает свой стул.

– Ребята, мне нужно… Я очень устала. Это был долгий день. Мне жаль. Увидимся завтра. Начнем с чистого листа, хорошо?

На мою голову словно выливают ведро ледяной воды, и мне вдруг становится очень холодно, когда моя сестра хватает свою сумочку, экземпляр книги Джиневры Экс и убегает, оставив нас всех вяло смотреть ей вслед. В итоге мы продолжаем есть и болтать, а сельская местность проносится мимо в лучах заходящего солнца – пшеничные поля, овцы и церкви, неожиданно появляющиеся за поворотом. В конце концов, мы отправились в путешествие всей жизни, так что нет смысла зацикливаться на том, что своим уходом Рори омрачила вечер. Еще вчера, находясь в Монако, мы также втроем ужинали в казино. Играли. Демонстративно веселились. Но все же именно Рори объединяет нас в четверку, и осознание этого факта застревает у меня в горле. Она – связующее звено, и теперь наш вечер – наша поездка – поставлена на паузу. Мы просто три идиота, которые ждут, когда она соблаговолит снова нажать «плей».

Моя сестра, дамы и господа, всегда, всегда была звездой шоу.