Цитаты из книги «Обитель»

Чем ближе монастырь – тем громче чайки.

Я тут стал вот что понимать: аристократия – это никакая не голубая кровь, нет. Это просто люди хорошо ели из поколения в поколение, им собирали дворовые девки ягоды, им стелили постель и мыли их в бане, а потом расчёсывали волосы гребнем. И они отмылись и расчесались до такой степени, что стали аристократией. Теперь мы вывозились в грязи, зато эти – верхом, они откормлены, они умыты – и они… хорошо, пусть не они, но их дети – тоже станут аристократией.

Артём что-то такое точно заметил, но никак не мог понять, что именно. – Там не орут эти треклятые чайки!

Треска варёная, тоска зелёная.

Иногда я думаю, что мои родные живы – иначе куда они все подевались?

Штаны прадед называл шкерами, бритву – мойкой, карты – святцами, про меня, когда я ленился и полёживал с книжкой, сказал как-то: “…О, лежит ненаряженный…” – но без злобы, в шутку, даже как бы одобряя. Так, как он, больше никто не разговаривал ни в семье, ни во всей деревне.

его смешок – напоминавший звук, когда железной ложкой шкрябают по сковороде

Долгое время я думал, что Мстислав Бурцев и Кучерава – однополчане прадеда, и только потом догадался, что это всё лагерники.

ВЧК и ОГПУ, 591 человек бывших членов ВКП(б): почему не пишут, что мы решили перебить всех чекистов и коммунистов?”

Вспомнила, как Ф. смеялся: “Эмигранты пишут, что на Соловках убивают русское духовенство, а у нас сидит 119 лиц духовного звания, зато 485 сотрудников