# 4. Одна беда

Дни проходили незаметно, появляясь и исчезая так же быстро, как сгорает бумага в огне. Айя проводила все свободное время за изучением отчетов, которые приходили из школы. Кузен Аарон оказался верен своему слову – на следующий день после их уговора ученики начали приводить архив в порядок. Айя настояла на том, чтобы скрыть свою причастность к выездной уборке. Директор не стал удивляться и задавать вопросы – он обожал потакать прихотям кузины. За отдельную плату, разумеется.

Принцесса устало листала очередной список. Перепись объектов строительства растягивалась на сотни страниц. В отличие от перечней из главного собора, эта была составлена безо всякой системы. Ученикам оказалось не под силу организовать сведения хотя бы по хронологии, а архивариус, который мог бы справиться с заданием, потребовал до нелепого много времени. Просить искать определенный храм Айя не могла – об этом рано или поздно все равно доложат королеве. Пусть лучше мать получит длинный перечень сооружений, нежели сведения об одном-единственном.

Потому и приходилось просматривать списки самой. До рези в глазах вчитываться в описания, надеясь заприметить схожие с ее сном ориентиры; не терять веру, когда очередной документ оказывался бесполезным, и не слушать голос сомнений, нашептывающий, что ее старания напрасны.

Со дня злополучного разговора в храме прошла неделя. Решение по поводу Мейсона еще не было принято. Он так и не предстал перед королем, но, судя по беспрерывно прибывающим в замок участникам Большого совета, старший драконий сын о своем праве на трон все же заявил. Сейчас Айя никак не могла повлиять на ход назревающего голосования – принцессе запретили вмешиваться в дела совета. Но ее мать не теряла времени – королева целыми днями находилась в обществе советников. Айя не сомневалась, что матушка будет сражаться с Мейсоном за каждый их голос, даже когда ненависть к оным наполнит чашу ее терпения до краев.

За спиной тихо скрипнула дверь, и по полу библиотеки пробежал луч света. Айя вскинула голову, возмущенная тем, что охрана ослушалась приказа никого не впускать. Был бы на их месте Глубина, подобного бы не произошло, но ее страж уехал два дня назад с позволения королевы. Айе не знала, какие именно сведения о ней он донес матушке в обмен на разрешение – после ссоры у теплиц Тео замкнулся в себе пуще прежнего. Все эти дни напряжение между ними было до того ощутимым, что сейчас принцесса впервые на своей памяти радовалась отсутствию Долора.

В дверном проеме показалась голова Джонаса, и Айя устало вздохнула. Драконий сын счел это приглашением и аккуратно закрыл за собой дверь, обрывая поток света.

– В темноте сидишь, – заметил Джонас, присаживаясь на пол возле подруги. Он давно привык к странной привычке Айи: игнорировать стулья она начала еще в глубоком детстве.

– Мне и так видно, – устало ответила она. Принцесса указала рукой вверх, и к синему огоньку над ее головой прибавились еще три. Стало светлее. Глаза наследницы в холодном свете выглядели безжизненными, глубокие тени от огоньков состарили юное лицо. Джонас чуть нахмурился, а затем, немного робко, накрыл ладони подруги своей рукой.

– Я беспокоился за тебя. С последней нашей встречи ты не написала мне и строчки. Понимаю, что сейчас не лучшее время для визитов, но все же, – младший сын Драконов запнулся, – ты скрываешь что-то от меня, Айя. Неужели это обида?

– Кого же ты в состоянии обидеть, чучело… Расселся на полу в светлом костюме. Точно чучело, – повторила Айя, скрывая смущение. Но Джонас не дал увести тему в другое русло. Он хотел знать, что происходит и, более того, чем он может помочь. Вина грызла его с самого Представления, и желание хоть частично оплатить долг придавало смелости.

– Поделись со мной. Разве не ты говорила, что с самой легкой проблемой справится один, а с остальным – только двое? Ты не можешь опекать меня и думать, что в нужный миг я не приду к тебе на помощь. Я ведь прав? – мягко поинтересовался Джонас, даже не думая обвинять подругу, и тут же замолчал. В полумраке библиотеки драконий сын увидел, как треснула маска уверенности на лице принцессы, и сквозь эти прорехи просочились сомнения. Айя шмыгнула носом, затем еще раз, и, выдавив из себя пару нечленораздельных звуков, уткнулась ему в плечо. В тишине библиотеки всхлипы наследницы звучали слишком громко – Джонас нервно оглянулся, гадая, слышно ли их за дверью.

– Ты расскажешь мне, что тебя мучает? – спросил юноша, и Айя, пряча глаза, медленно отстранилась. Принцесса обняла руками колени, словно ей было холодно. Опустив голову, она выдавила глухое «да».

* * *

Огонь над головами друзей мерцал, безразличный к чужим тайнам. Айя скупо описала Джонасу разговор с его старшим братом, умолчав о проблемах с Глубиной. Увиденное в донуме принцесса пересказала до последней мелочи – ей хотелось, чтобы Джонас поддержал ее в поисках храма.

К концу рассказа драконий наследник не мог выдавить из себя и слова. Айя терпеливо ждала его реакции, надеясь, что друг не посчитает ее сумасшедшей.

– Разве такое возможно? – прошептал он. – Ведь Мертвое море, оно… есть, – попытался объяснить свою мысль Джонас, ощущая себя идиотом. – Никто никогда не видел его конца. Ни один рыбак не заплывал дальше тени от хвоста Владыки; никто не видел суши по ту сторону и тем более храма, построенного на воде. – Джонас провел ладонью по лбу, смахивая капельки пота.

– Я видела пустошь вместо моря, – поправила его принцесса.

– Возможно, тебе просто привиделось? Тогда ты едва не лишилась магии, – предположил Джонас, но Айя не сдавалась:

– В тебе и вовсе нет магии. Ты хоть раз видел что-то похожее?

Драконий сын покачал головой, удивившись явной надежде, прозвучавшей в голосе принцессы.

– Эта суша, она существует, – продолжала убеждать Айя. – Как и увиденный мною храм. И ярость Санкти, когда я рассказала о видении Анте, только подтверждает мою догадку. Это…

– …слишком рискованно, – закончил за подругу Джонас. – Даже если он и вправду существует. Поиски того, что Владыки скрыли от наших глаз, не принесут ничего хорошего. – С каждым словом его голос набирал уверенность. – Тебе и так хватает проблем.

– Нельзя упускать этот шанс, Джонас, – отрезала принцесса. – Нам нужно оружие против служителей Санкти. Козырь в рукаве. Совсем недавно мы с тобой думали, что учли все риски; что никто не заподозрит тебя в обмане. Но пришла Селена и, палец о палец не ударив, едва не выдала твой секрет.

– Почему ты уверена, что служители Санкти помилуют меня, узнав о спрятанном храме? – недоумевал Джонас.

– Если ты помнишь, двенадцать лет назад мне тоже грозил смертный приговор. Но я до сих пор жива. Мой отец убедил монахов, что именно пожар воскресил Владыку над столицей; что голоса Санкти звучали в моей голове и я, неспособная противостоять им, обрушила на город силу, которую они вложили в мои руки.

Принцесса вытащила с полки напротив две книги и поставила их на пол лицом к лицу, на небольшом расстоянии друг от друга. Небрежно взмахнув рукой, Айя окрасила страницы правой книги в белый цвет, а левой – в черный. Затем она подняла один из уже прочитанных свитков и без всякого сожаления смяла его в комок. Шарик бумаги в ее руках стал синим. Принцесса положила его между томами на равном удалении от обоих.

– Для монахов мы с тобой – всего лишь лист бумаги меж двух книг. Одна из них – Санкти, которым монахи служат. Другая – Тенебрис, которых они боятся. Если о первых мы знаем достаточно, то вторые, – принцесса опустила ладонь на переплет, закрыв длинными пальцами обрез, – до сих пор покрыты ворохом тайн. Когда монахи сталкиваются с неизведанным, единственное, что их волнует – какой книге принадлежит страница. Но вот беда, в голосе Айи зазвучала жестокость, – сравнить ее со страницами белой книги они могут, а с черной – не хватает знаний. Поэтому каждого не похожего на привычного мага человека они сочтут порождением Тенебрис.

Принцесса взяла в руки комок бумаги, и он снова стал белым.

– Связав пожар с воскрешением Владыки, отец окрасил меня в нужный цвет. С тобой я сделаю то же самое. – Айя перевела взгляд на друга. – Когда, узнав о твоем бессилии, тебя попытаются назвать порождением Тенебрис, ты расскажешь о храме. Соврешь, что ради шанса попасть в святилище Владык отдал им свою магию. И они согласились. Люди веками не слышали голос Санкти, – напомнила принцесса, – поэтому монахи захотят доказательств. Ты проведешь их в храм. Увидев святыню воочию, они раз и навсегда свяжут твое имя с Владыками, и ты наконец сможешь жить без страха.

Джонас молчал. Он чувствовал себя неповоротливым увальнем, который не может передвигаться самостоятельно; глыбой, взваленной Айе на плечи. Собственная беспомощность давила на него, а страхи и опасения крутились в желудке снежной бурей. Его терзали десятки вопросов. Во что обойдутся подруге эти поиски? Что их ждет на пути к храму? И сможет ли принцесса в случае успеха манипулировать монахами так же искусно, как король?

Драконий сын хотел было отказаться от этой идеи, но к собственному ужасу понял, что не может произнести нужные слова. Надежда на удачный исход затеи костью встала поперек горла; шанс на нормальную жизнь ослеплял. Положив голову на колени, он обреченно пробормотал:

– Ты готовишься к тому, что еще не произошло.

На что Айя без раздумий ответила:

– Потому что знаю, чего стоит промедление.

* * *

Джонас точно не помнил, когда ложь стала неотъемлемой частью его жизни. Будучи ребенком, он говорил, что ему нравится невкусная запеканка, лишь бы не расстраивать матушку. Драконий сын боялся своего учителя по верховой езде, но заявлял, что ладит с ним, только бы не выглядеть хуже Мейсона в глазах отца. На любые расспросы о том, чувствует ли он отголоски крепнущей магии в руках, мальчик смело заявлял «да» – ему не хотелось казаться слабее часто бывавшей у них в гостях принцессы.

О том, что в нем нет силы Санкти, Джонас начал подозревать в шесть лет. В то время как Айя раз за разом выплевывала пламя изо рта, подражая драконам, он ощущал болезненную легкость в теле, словно был на десяток килограммов меньше своего веса. От юных магов не ожидали проявления дара раньше восьми лет, а за последний век сотнями исчислялись случаи, когда магия впервые появлялась к двенадцатому году жизни. Но, даже имея в запасе не один год, Джонас уже знал, что родился бессильным.

Он рассказал об этом Айе в ту зиму, когда она спалила юг столицы. Город тяжело пережил пожар, истинная природа которого до сих пор не была доподлинно известна. Король и монахи твердили о том, что не контролируемый принцессой огонь появился в ее руках по велению Санкти, и десятки смертей в ту ночь стали вынужденной платой за воскрешение Владыки. Многие верили в эту ужасную жертву. Однако среди народа ходило и другое мнение – о проклятой силе Тенебрис, подчинивших себе принцессу. О том, что Айя на самом деле не ребенок Владык и однажды все они погибнут от того, что дочь короля оставили в живых.

Помотав головой, Джонас еще раз перечитал абзац из книги, которую держал в руках:

Владыки создали своих детей, дав им все, что нужно для жизни: глаза, чтобы видеть путь; ноги, чтобы следовать ему, и магию, чтобы различить из всех путей единственно верный.

«В глазах Владык я, должно быть, неудачник, бредущий наугад», – зло подумал Джонас и швырнул книгу на стол.

– Я могу жить без магии, – твердо произнес он, скорее, пытаясь убедить самого себя.

Лацерна сонно подняла голову, услышав голос хозяина. Она спала на подоконнике, устроившись на черной подушке, точно рубин в окружении бархата. На тонких крыльях дракона причудливо танцевали отблески свечей.

– Ты – моя магия, – прошептал юноша, едва касаясь ее головы.

– Джонас! – Без предупреждения на пороге его покоев появилась Айя. Глаза принцессы лихорадочно блестели. Не мешкая, она протянула другу раскрытую на середине старую книгу.

– Вот тут, во второй колонке. – Дочь короля указала пальцем. – Прочти. – И, не выдержав, добавила: – Я его нашла!

Джонас пробежался глазами по тексту: «По настоянию Гласа Владык, с дозволения Великого короля Смора отдан указ о выделении средств на строительство храма для верующих… Строительство должно быть закончено в срок, не превышающий… Расположение храма… Распределение средств и рабочей силы поручено… выходец Медведей, Рамалис Тихий».

– Половину слов не различить. Сколько лет этому документу? – полюбопытствовал Джонас, рассматривая ветхие листы.

– Порядка пяти сотен. Вот тут, – Айя указала на страницу, где заканчивался перечень ответственных за строительство людей, – говорится про источник пресной воды неподалеку от выбранного места. А вот тут, – она перевернула страницу, – про необходимость материала, что не потеряет прочность от постоянного нахождения в воде.

Джонас вчитался в слова, на которые указывала подруга. И действительно – Айя почти слово в слово процитировала абзац, после которого следовало указание о назначении Рамалиса Тихого зодчим.

– Я никогда раньше не слышал о храме на воде, – немного погодя сказал сын Драконов, чувствуя, как на него уставились две пары глаз. Лацерна окончательно проснулась.

– На континенте нет ни одного сооружения, которое будет пачкать пресную воду. Запрет на подобное строительство действовал и сотни лет назад, правда, к причалам и мостам не было столько требований, как сейчас.

– Откуда ты знаешь это? – сощурился Джонас. Айя лишь неопределенно пожала плечами, польщенная его замешательством. Принцесса опустилась на пол у подоконника, плечом задев хвост Лацерны. Дракониха недовольно зарычала.

– Я думаю… нет, уверена, что это мой храм.

– Собираешься идти к Медведям?

Принцесса замялась.

– В книге только сведения о заказе. В архивах Медведей наверняка есть и другие записи, если не о постройке самого храма, то хотя бы о его зодчем. Только вот, – Айя запнулась, – для медвежьей семьи я не самый желанный гость.

Повисла пауза. Молчание принцессы было до того красноречивым, что Джонас не выдержал и закатил глаза.

– Хочешь, чтобы я пошел к ним? Предположим, я напрошусь в гости. Думаешь, после угощений и вежливых бесед меня сразу проведут в семейных архив по первой просьбе? Понадобится серьезная причина, чтобы Медведи пропустили меня дальше гостевых комнат.

– Или хороший отвлекающий трюк… – пробормотала Айя, а потом громко добавила: – Я что-нибудь придумаю.

Неожиданно щелкнув по носу Лацерну, девушка ловко увернулась от ее челюстей и поднялась на ноги.

– Есть хочу, – объявила принцесса, открывая дверь. – Глен, передай на кухню, пусть принесут нам еды.

Джонас вытянул голову, рассматривая того, к кому обращалась принцесса. Сегодня вместо Долора ее сопровождал другой охранник – крупный мужчина с загорелым лицом и коротким ежиком пшеничных волос. Он был одет в форму королевской стражи с одним лишь дополнением – черными перчатками на руках. Старый обычай среди охраны монарших семей – слуга, переживший своего хозяина, таким образом соблюдает бессрочный траур по почившему господину. Хватало только одного взгляда на Глена, чтобы понять: он будет носить эти перчатки в память о старшем наследнике Орлов даже когда оставит службу в королевской страже.

– Долор опять уехал к Солнечным холмам? – поинтересовался Джонас.

Айя молча кивнула. В который раз Глубина вырвался из душащих его стен замка в родные края.

* * *

Принцессу не единожды злило то, что старик профессор отказывался проводить уроки за пределами школы. Повлиять на Альреса она не могла – все решения по поводу занятий принимались им односторонне и без права обсуждения. Сместить старца с должности Айя пыталась минимум трижды, но безуспешно – профессора ей назначил Совет служителей, и мать категорически запрещала вступать с ними в споры. Потому возможность уволить Альреса умерла еще в покоях королевы, а сама принцесса стискивала зубы покрепче и отправлялась на очередное занятие.

Задание не менялось: двадцать шаров, которые чудом не посещали ее в кошмарах, должны были оказаться выше своих стеклянных подставок. После чего профессор атаковал – каждый раз по-новому, заставляя принцессу «разделить» внимание. Если она выдерживала, добавлялось третье действие: одновременно удерживая шары в воздухе и отражая чужую атаку, Айя должна была наизусть декламировать стих. Чем длиннее и сложнее, тем лучше. Шары при этом запрещалось сдвигать и на полшага. Детская тренировка, сотням вариаций которой подвергают школьников на первом курсе.