Действие 1

Картина 1

Двое в купе едущего из Средней Азии в Москву поезда – Автор пьесы, и его случайный попутчик Иван Нежин,

Иван Нежин

– (происходит встреча «Идиота» с тенью его создателя – Фёдора Достоевского) Он, великий русский танцовщик Нежинский много читал… Он много много читал, оставаясь в мире прочитанного… И это был его мир отличный от обычного житейского, и в то же время, такого тусклого. и такого недостойного его фантазиям мира… Лет в восемнадцать он наткнулся на «Идиота» Достоевского… и понял для себя, – что это он и есть – тот самый «Идиот»… и понял он что он и есть «тот Идиот»… и понял это Идиот… сказав себе – «я Идиот». Зачем и для чего бог создал Жертву… послал на землю Жертву в негодный для него, в не стоящий его, Идиота, ничтожный мир… Да, для чего… Для чего проступил на этой вверенной ему Земле этот посланный Богом на Землю страдающий лик?… Да… для чего… к тому же… вот этот самый воздух… как – будто бы сам воздух держал Шута – лицедея… Держал Шута – лицедея… мешая благому упасть… Мешая немому больному страдальцу упасть… Да… для чего… Вечный Шут – бестиальная душа плутовства… с бесстрастной душой безумного восточного божка… заманивала жертву – зрителя… испуганную жертву – зрителя в блаженный мир его прилунных грёз… она, его лукавая душа, уже искала в нём широкими, но будто спящими, глазами, дразнящий зрителя лукавый призрак преследующих бога грёз… она ж его уже искала… О. этот аромат невинной розы, прикинувшейся призраком влюблённого юнца… О. этот Аромат… живой влюблённый Аромат невинной розы… О. этот Аромат… О… эта бедная испуганная жертва – зритель, уже вдохнувшая извечный тайный Аромат нетленной розы… увидела живую личность розы… при этом в ней, в той бестиальной личности живой нетленной Розы, подспудно зрело что – то… застывшее недвижно… столь глубоко застывшее, что заставляло безумного и трепетного Мага часами, уже по возвращению домой, невидяще смотреть в одну недвижную магическую точку… смотреть в одну магическую точку… увидев то невидимое прочим… увидев то невидимое прочим… то нечто, что видеть может лишь застывшая вне всякой тленной жизни горняя душа… безумная душа… смогла увидеть Нечто… в то время, как товарищи его по школе танцев бежали на «половину» девочек, и хвастались затем друг перед другом о ложных или истинных победах, наш нежный юноша вынашивал чистейший образ благой и Неземной Любви… Благой и Неземной Любви… наш юноша вынашивал сей светлый образ Розы… он в тайне любил, и воздыхал, и с тем вынашивал… он в тайне так вынашивал… и будучи уединённым, и одиноким… он с тем вынашивал Любовь и Одиночество… он с тем вынашивал Любовь и Одиночество… он так вынашивал… Любовь и Одиночество… Он Так вынашивал Любовь… затем уже, став много старше, Шут Одиночества, сквозь судорогу – вопль безумных кукольных его движений в танце, вещающих о собственном его разладе с бренной жизнью, явил и горестную душу в разрыве с жизнью… вопила горестно душа – сознательно безумная душа в её единстве с простейшим телом – механизмом… безумная душа хлебнувшая и страха, и горя… страдалица – душа… она вопила о Лучшей Жизни… о Лучшей горней Жизни… она вопила… о жизни не земной… она вопила о Небесной жизни… она об этом и вопила… «Я всегда рад когда я могу уйти от больших и старших… когда я могу от них уйти… когда могу уйти от них к детям…», – он так говорил… но он так редко их видел… редко видел детей, слишком цепко его держала та другая, ненавистная ему жизнь, и пришедшая вместе с этой ненавистной ему жизнью его нежданная слава… эта ненавистная ему всемирная слава… эта его никчёмная бессмысленная слава… Это его слава… и он так редко их видел… Он так редко видел искренних и милых его сердцу радостных детей… он так их редко видел… хотя и был одним из них… он Был Один из них… он был Дитя «от сердца, и души»… он был в душе благое милое Дитя… он был Дитя как «Шут Огня» от Бога… Живого милого Огня… Он был Дитя Огня… Он был Дитя – Огня от Бога.

После всего того что было им сказано, Иван Нежин внезапно замолкает… долго и внимательно, и более чем странно, всматривается в некую избранную им точку в замкнутом пространстве купе поезда… при этом ему, и его попутчику, слышатся детские будто ангельские голоса… затем они слышат музыку… и под это преследующее их теперь мало внятное голосовое сопровождение Иван Нежин продолжает свой рассказ… при этом, по ходу его рассказа, ведениями попутчиков, купе способно превратиться в некое подобье театральной сцены… в некое такое призрачное подобие некоего такого театрального действа…

Иван Нежин

– (то Фокусник, прислужник Дьявола, смеётся над Петрушкой, кто тужится вновь обратиться в Призрак Розы… при том Петрушка прыгает уже не в прекрасный образ «Призрака Розы»… но – в гиблое пустое дьявольское место… но в гиблое пустое дьявольское место… Так прыгает Петрушка, над ним смеётся Фокусник… далее следует сцена физического соблазнения юного Петрушки коварным мастером соблазна, – тем кто сделал фокусы – фальшивки своим неотделимым ремеслом) то Фокусник, прислужник Дьявола, смеётся над Петрушкой, кто тужится вновь обратиться в Призрак Розы… при том Петрушка прыгает уже не в прекрасный образ «Призрака Розы»… но – в гиблое пустое дьявольское место… но в гиблое пустое дьявольское место… Так прыгает Петрушка, над ним смеётся Фокусник… далее следует сцена физического соблазнения юного Петрушки коварным мастером соблазна, – тем кто сделал фокусы – фальшивки своим неотделимым ремеслом) Музыка… ещё никогда ранее не слышанная им ранее музыка, околдовывала его… подхватила его юное доступное всяческим волшебным изгибам тело… а затем заставляла его так застывать, теперь уже в образе сросшихся словно единый стебель рук, ног, – как будто лепестков, обхватывающих сладостной истомой бутон его безумной головы… так это дивное волшебное безумье мелькнуло перед ним, и всеми теми, кто, на спектакле, содрогаясь от жуткой и раскрытой ныне, вот в этот час его безумья, тайны, был счастлив… это видеть… в тот час был счастлив видеть подлинную магию волшебного телесного действа, как образ истинно раскрытого его безумьем чуда Розы, – немого чуда ожившей Розы… вселенский образ ожившей Розы… ожившей образ истинно влюблённой в Космос Розы… повенчанной с Твореньем Мира Розы……Ну вот… дух промелькнул… исчез… ну вот он промелькнул… исчез… вот он исчез…Так было уже и на спектакле… толпа ревела при том… а после… а после спектакля, за кулисами, в гримёрной, его теснила, обнимала, желая прикоснуться к божеству. безумная толпа. Им восторгались, иные хлопали его по телу, не смея выразить восторг словами, иные целовали мага… его теперь восторженные юные, и не очень, поклонницы пытались так иль иначе, но обратить его внимание… он только молчал, и хмурился… пытался спрятаться куда-нибудь подальше… подальше… пытался забиться в угол: куда-нибудь… какой-нибудь подальше… о, боже… как безразлична ему была вот эта пустая не нужная ему бессмысленная слава… О. боже, как равнодушен он был к пустой не нужной ему славе… он вынимал потрёпанную кучу не нужных ему записок засунутых ему насильно в карман… и тут же выбрасывап записки вон… пока ни обратил внимание на некую зловещую записку, начертанную на гербовой милованной бумаге… он развернул эту записку, и прочитал в ней вот что – «Мой милый друг… пишет Вам Ваш самый глубокий почитатель, – глубокий поклонник Вашего великого таланта… предлагаю Вам сегодня, вместе со мной, и моими друзьями, также почитателями Вашего таланта, отметить день Вашего успеха, и день Вашей несомненно теперь уже великой Славы… Мы ждём Вас у чёрного второго выхода из данного театра… прошу Вас почтительнейше не отказать нам в нашей к Вам нижайшей просьбе, почтить нас Вашим столь дорогим для нас вниманием… прошу Вас нам не отказать… Я очень Вас прошу не отказать. Ваш князь…» А далее в записке следовала фамилия известного, известного кругам ночного Петербурга, князя… а может быть стояло там и имя Дьявола… Ну, вот и всё… с этого же дня, и с этого же мига, неискушённый юноша, великий танцовщик… при этом жертва Дьявола… он пал… пал жертвой Дьявола… поскольку Дьявол не спит, не дремлет… Но это может быть на первый взгляд кажется, что встречи таланта божьей милостью с чёрными падшими людьми происходит самопроизвольно… и как – будто бы это случайно… и как – будто бы это случайно… Но, на самом деле это не так… это далеко не так… это не так, ибо сам Дьявол ищет возможности и взаимности… постоянно он ищет возможности превратить божественный талант в свою жертву, превратить его в своего слугу, – в слугу его, Дьявола, фальшивого блеска, фальшивых болезненных желаний, страстей и страстишек, в слугу вертящейся в пространстве избыточных желаний мишуры… а проще говоря, – в слугу Тельца из Золота… в одного из его таких же слуг, рабов, и почитателей… и почитательниц… увы… но юноша… не искушённый юноша упал… но не куда-нибудь, а – прямиком в золочёные руки одного из самых любимых слуг Дьявола, высматривающего жертвы для дела Дьявола, – в руки его любимейшей игрушки «князя Петербургской Тьмы»… и завертелось… завертелось… Всё завертелось… жизнь вне сцены для божьей милостью таланта стала похожа при том на мерзкий омертвелый цирк, – где есть несомненно мишура, есть будто блеск, но нет души… но нет души, а есть один