ФЕНТЕЗИ
Юмореска

Выходя из дома в весьма хорошем настроении, я след в след попал в компанию Вальтезы, возвращающейся с работы.

– Моего не видел? – спросила она меня первым делом.

– Игорька, что ли, – обрадовался я, вспомнив ее выпивающего супруга.

Вальтезу, как говорится, из десятка не выкинешь, а кто устоит перед красотой, и меня понесло: «Где ж ему быть, наверное, на рыбалке, запаслись со свояком удочками, червяков накопали…, конечно, и с собой прихватили пару бутылок (и я выразительно пощелкал пальцами по горлу в районе кадыка),… удочки, значит, закинули. Выпили. Мало показалось. Рыбалкой в основном Игорек занимался, а свояк за самогонкой подался, к Серафиме… у ней знатная «жижка», наловчилась самогон с димедролом гнать: ноги отказывают сразу, и ничего не помнишь… потом в долг, до получки у другой самогонщицы-Наташки перехватили… теперь им не до рыбалки…

Вальтеза слушала меня внимательно, пытаясь определить, правду ли я говорю:… «Где же, думаешь, они сейчас?»

А я продолжил фантазировать: «Игорек, конечно, домой приполз, на навозной куче, как в прошлый раз, отсыпается, тепло, а свояк как обычно в лопухах у дороги, сапоги и кепку еще раньше потерял, но живой!

Я продолжал в том же духе, но Вальтеза меня уже не слышала, а вскоре с ее подворья раздалось: «Паразит! Опять набрался, все деньги, что на хлеб оставляла, нашел. Я тебя щас…». Послышались удары и стоны. Обычное дело для наших мест.

Но к вечеру в конце огорода, когда я, подхватив ведра, решил заняться поливом капусты, передо мной из ниоткуда вдруг выросли две могучие фигуры, явно караулившие меня в кустах. «Игорек со свояком, – мелькнула запоздалая мысль, – чего им надо?» Но ситуация прояснилась быстро, когда меня взяли за «грудки».

– Ты что моей Вальтезе наплел на счет рыбалки? – процедил сквозь зубы Игорек, – мол, пили там… с собой принесли… за самогонкой гоняли, деньги в долг искали… Ты с нами пил? Откуда знаешь, что я отсыпался за двором… Про свояка рассказал, что его в кювете нашли и домой привезли на лошади без кепки и сапог.

– Ребята, да вы что, – залепетал я, еще чувствуя железную хватку Игорька и стремительно приближающееся дыхание свояка, готового по первому сигналу стереть меня с лица земли, хотя для этого хватило бы и одного Игорька, с его бульдожьим захватом. Друзья мои, я просто шутковал, фантазировал, значит, представил себе, как могло быть… вы же знаете, что я непьющий.

– Теперь будешь пить лекарства, – мрачно пошутил свояк, заходя сзади.

– Ребята, я же свой, деревенский, сосед ваш, все собирался с вами поближе познакомиться, четвертинку припас.

– По тому, как дрогнула и ослабла рука Игорька, осеклось и стало отдаляться паровозное дыхание свояка, понял: защита сработала.

– Смотри, больше не возникай.

Два громадных кулака, описав вокруг моей физиономии замысловатые траектории, ушли с орбиты.

– Ладно, так и быть, бить не будем, но больше не шуткуй, где твоя четвертинка, быстрее тащи.

Домой я слетал как на крыльях…

– Жив, жив, – пела душа, повезло, не убили – выручила четвертинка».

С тех пор не фантазирую, не шуткую, а Вальтезу стороной обхожу.

ФРАЗЫ

До тех пор доказывал, что он хороший, что его стали считать плохим.

Графоман, попав на тот свет, стал творить и там, но апостол Петр пригрозил ему возвращением на землю.

Любитель штурмовщины, укорачивал один путь, не догадывался, что увеличивает другой.

Трудная работа, – говорил неэрудированный плагиатор, – каждая похищенная мысль стоит десятка своих.

Приспособленцу сказали, что он вылитый «крокодил». Приспособленец тут же сменил трость на вилы.

Досадные очечатки

«Дьявольвация» фунтов стерлингов.

Говорил знакомым, что у него в подчинении вистЮбилярный аппарат.

«эСэС калация Пентагона во Вьетнаме.

«Кап-капперативный» дом.

Под углом 40 градусов

Пошел по стопкам отца

Бокальное трио

Пьяный гардеробщик опять выкидывал номера.

Находясь на излечении, алкоголик стал «перебирать» в уме,

 
***
Начайство
Трудовые бубни
Народный исказитель
Клестный ход на пасху
Палочки-скиталочки
Завлисаскладом
Напивает себе цену.
Пропил годок заводской
Сутрапезники
Рыцарь без страховки и упрека.
Ликеро-водочные иззелья.
Автобус зального следования.
Пьяница: ходячее виражение.
ПЕТЯкантроп.
Начиняем местную передачу.
Украшение строптивой
Клёнопись
Смогсшибательная погодка
По юлению сердца
ФРАНТовик
Адокомнатная квартира.
Самогонщице: и на старуху бывает порука
Лодырю: на перекур трудностям
Вес попутал – оправдывался продавец.
Туристы на ломе природы.
О нем всегда вели разговор, как о стоящем футболисте
ЖИЛАнный друг
Спорная страны по футболу
Фюйтьболист.
Дрожащая половина.
Пожарный инспектор испытывал особую симпатию к бесПечным домовладельцам.
Тоска почета
Хромология
Путаводитель
Грамзапасы
 

***

Перед стартами – тренер горнолыжникам спуску не давал.

Жизнь футбольного вратаря – это взлеты и падения,

Хочешь пойти в гору – стань туристом.

Мечта вратаря ватерпольной команды – выйти сухим из воды.

Во втором тайме команды обменялись фолами.

Про хоккейного вратаря, впервые одевшего маску, стали говорить, что он, наконец, нашел свое лицо.

Первые большие шаги в большом спорте сделал спортсмен на соревнованиях в тройном прыжке.

«Прямо прохода не дают», – жаловался центрфорвард на защитников команды противника.

***

В узких кругах имел большие связи.

В чем сомневаешься, то знаешь лучше всего.

Нерадивый пастух держал коров в загоне.

Коллектив жаловался – в один голос.

Опростоволосилась – смыла краску с волос.

И сухарь-человек, может иметь подмоченную репутацию.

Складка произвела на утюг неизгладимое впечатление,

Иногда схватиться за соломинку важнее, чем схватиться за ум.

Из докладной прораба: материала нет, возвожу воздушные замки.

Даже в черных очках оптимист все видел в розовом свете.

Для домашних сцен репетиции не требуются.

Болезнь вывела алкоголика на чистую коду.

«Мне хоть бы хны», – не унывала одна из модниц.

***

«Какая муза его укусила?» – размышлял редактор, читая рукопись начинающего критика.

Мечта начинающего прозаика – попасть в переплет.

«Ни слуху, ни духу», – так выразился руководитель духового оркестра об одном из музыкантов.

«Шутки в сторону», – приговаривал конферансье, готовясь к выходу на сцену.

«Не будь дураком», – увещевал режиссер артиста, отказывающегося от роли Иванушки-дурачка»

***

Августейшая особа: ушедший в отпуск в августе.

***

Прежде чем решиться на замечание- подумай, а сделаешь ли ты подобное замечание своему начальнику.

***

Если разговор двух собеседников возвращается к тому с чего был начат, значит разговор надо кончать.

ЖИТЬ МОЖНО!
Юмореска

Ура – а – а! У нас новенькая сотрудница в отделе появилась… Радости-то, радости! Карау – у – ул! сколько у ней увлечений и подруг!

Зоинька (так новенькую величают), в свои девятнадцать лет уже дважды побывала замужем. От пережитого она подолгу и с удовольствием курит и названивает по телефону задушевной подружке-Феньке, или Фенька звонит ей. Кончается разговор всегда одним и тем же – Зоинька заедет за Фенькой или Фенька навестит Зоиньку.

В свободное от этого важного дела Зоинька наводит красоту: красится, выщипывает брови, занимается ногтями; не без интереса смотрит в окно или привычно глотает какие-то пилюли, а иногда открывает книгу и пробует читать. Уморясь, уже на 1-й странице, тщательно готовится к чаепитию и никогда не выключает приемник. Она вечно не высыпается. Ей лень сходить в столовую. Одним словом, Зоинька полностью разочарована в жизни. Но и это полбеды.

– Можно закурить, Трофим Маркелович? – слышу нежный голос. Это ко мне. Я краснею от внимания и… разрешаю. На мое несчастье – я не курю.

…Скоро Зоинька скрывается в сиреневой дымке… Говорят, что это очень хорошие сигареты… На Зоиньке очень много драгоценного металла и редких минералов. А как ей идет курить: тогда она становится похожей на киногероиню… Но вот Зоинька начинает двоиться, троиться, затем спиралью вытягивается вверх и превращается в сияющую башню, вдруг расплываясь, преобразуется в подобие ювелирной витрины… Когда Зоинек, башен и витрин становится несколько, я понимаю, что отравлен, качаясь, выхожу в коридор… Семь шагов вперед – семь назад. Здесь у кабинета шефа – безопасная зона, здесь не курят. На улицу тоже не выскочить без потерь – на лестничной площадке у таблички «Не курить» во всю дымарит готовый рассыпаться в прах от прикосновения ласковый старичок с пергаментным лицом; рядом – жадно поедает дым молчаливый молодец с огненной бородкой и баками. Это завсегдатаи. Распахиваются двери и бегут, бегут курильщики из других отделов, на ходу, словно собираясь драться, выхватывают из карманов кулаки с зажатыми в них папиросами и спичками.

Я опять ныряю в кабинет и некстати… Зоинька как обычно разговаривает по телефону, на этот раз с нервным молодым человеком. Суть беседы: что будут делать вечером? Мне становится неловко, и я опять выхожу в коридор: гуляю, а дело ждет. Вчера взял бумаги домой поработать, не сделал и забыл их… Сегодня, слоняясь по коридору, подсчитал, что ласковый старичок и молодец с огненной растительностью тратят на курево в два раза больше времени, чем на работу.

Мне неудобно и даже опасно для здоровья находиться в помещении, когда к Зоиньке приходят ее подружки – пощебетать о милых пустячках, без которых, оказывается, нельзя прилично существовать.

– Мы отравимся, Тимофей Маркелович, – предупреждают девочки.

– Н – не надо… вредно… легкие, поджелудочная, – неуверенно отбиваюсь я. Поздно! Как три пистолетных дула, целятся в меня еще три сигареты… Я успеваю выскочить в коридор… размышляю… Подружек Зоиньки почему-то никто никогда не спрашивает и не ищет, а они ведь на работе и часто в разговорах упоминают прекрасные слова – «аванс», «получка», «премия», «тринадцатая». Бывают дни, когда подружки не уходят совсем: варят супы, обедают, учатся вязать, примеряют «фирму» и ширпотреб и даже успевают при надобности вздремнуть.

Работать мне совершенно некогда: я все время болтаюсь по коридору и вызываю нездоровый интерес у сотрудников из других отделов. В коридоре от безделья наизусть выучил «Памятку», ведающую о том, как надо продуктивно работать, как беречь свое и чужое время, не повышать голоса и т. д. Все правильно. Раздражает меня только один пункт – «Будь особенно корректен с женщинами»… Но почему никто не написал, чтобы женщины были корректны с нами, мужчинами?

Но работать надо, что-то в последнее время подозрительно молчалив и вежлив со мной шеф и давно не рассказывает набившего оскомину анекдота.

И я решаюсь: вытаскиваю стол в коридор, поближе к кабинету шефа, и сажусь работать. И ко мне скоро привыкают, полагая, что у нас ремонт.

А вчера произошло маленькое радостное событие. В другом конце коридора появился еще один стол, а за ним – гражданин.

«Выжили некурящего, квелого, – торжествую я, – теперь я не один, теперь жить можно».

 
Невыдуманные истории
 
 
Жив, курилка!