***

Исламское государствоТеррористическая организация, запрещенная на территории РФ – совершенно новый тип террористической организации. Обученная армия, отлаженная финансовая система, природные ресурсы и свои средства массовой информации. Армию исламистов-вахабитов пополняют вербовщики. В России основная база для вербовки – жители южных регионов. Однако в сети вербовщиков попадают

и лица славянской национальности. Например, «русский ваххабит» Дмитрий Соколов – гражданский муж смертницы, устроившей взрыв в волгоградском автобусе.

Вербовка нередко начинается в небольших мечетях, которые посещают обиженные судьбой молодые люди. Новичков бесплатно кормят в кафе, рассказывают им о былом величии исламского халифата и подводят к мысли, что именно там человек получит то, что ему не хватает…

По сообщениям средств массовой информации, к декабрю 2016 года в России осуждены семьдесят восемь вербовщиков.

БД-7

 
1
 

БД-7 расшифровывалось, как Белая Дача, седьмой участок. Однако к сельскому хозяйству ее сотрудники не имели никакого отношения. О Белой Даче знали лишь руководители самого высокого ранга, и то далеко не все. За её мирным названием скрывалось самое засекреченное подразделение ГРУ.

Время от времени мир потрясали сообщения о странной и загадочной гибели политических деятелей, о несчастных случаях, происходивших с популярными на западе перебежчиками из Страны Советов, о внезапных государственных переворотах в странах третьего мира. Изредка на местах происшествий находили неопознанные трупы. Кто они – установить не было никакой возможности: ни документов, ни других признаков, которые бы говорили о национальности или хотя бы о принадлежности к стране проживания. Так и уходили анонимно в небытие.

В БД-7 все имели псевдонимы. Командовал белодачниками рано поседевший полковник. Псевдоним «Пилот» он заимел не по собственной фантазии. А после того, как вляпался со своими ребятами в крутую заварушку на колумбийской границе. Тогда они сумели захватить у наркодельцов частный самолет. Машина была незнакомой. Он с трудом поднял ее в воздух, ушел от «стингеров» на бреющем и приземлился на военном аэродроме близ Гаваны, где базировалась советская эскадрилья… С тех пор и стал Пилотом.

Его заместитель полковник Белый псевдоним выбрал сам для маскировки. Тогда он был черноволос и темен лицом. Теперь его голову украшала лобная лысина, а лицо походило на печеный блин.

Отлаженный порядок и сама жизнь затрещали по швам, когда к власти пришел меченый генсек. Такую кличку дал народ Горбачеву. Белодачникам не по нраву пришелся разгул демократии и последовавший за этим хаос в стране. Чтобы как-то вмешаться в ход событий, Пилот привел семерку Исполнителей к защитникам Белого дома. Решил, что присяга требует их присутствия там, где решается судьба государства.

Но быстро понял, что она, судьба государства, мало кого волнует, и что вляпался он с ребятами в разборку властных группировок. Кому поверили? Один – интеллигент-теоретик, другой – генерал, возомнивший себя вершителем судеб. Их семерка не стала ждать развязки.

Пилот, по своему положению, был посвящен в тайну подземных ходов под Москвой. На языке документов они назывались – ПЭС, что означало: подземная эвакуационная система. Она прорезала всю Москву и имела 24 входа и выхода. В державные времена ее обслуживала целая рота доверенных самокатчиков во главе с майором Сиротиным. Он назвал эвакуационную систему карезами по аналогии с подземными ходами в одной из азиатских стран, где выполнял спецзадание и, вопреки всему, выжил. Перестройка вытряхнула самокатчиков из государственной обоймы, растолкала их по разным ведомствам. Майор Сиротин застрелился…

Пилот вывел «дачников» карезами на берег Москвы-реки и предложил собраться на другой день на лесном кордоне. Но явились только трое: он, Акинолос и Белый. Акинолос вскоре схлопотал пулю в теплой Греции, куда сбежал с фотомоделью «Мисс Киев». Его подругу нашли утопленной в ванной.

Своего куратора Пилот видел последний раз незадолго до Форроского спектакля. Это был известный служивым людям маршал. Его портрет красовался до перестройки в каждой ленинской комнате. Маршал сидел в кресле в рубашке без галстука, что само по себе уже было необычным. Китель с большой звездой на погонах небрежно был брошен на диван. Его хозяин, похоже, прихватил насморк, то и дело вытирал большим белым платком покрасневший нос. Был озабочен, хмур. Говорил с паузами, будто ему тяжело было выталкивать слова:

– Все, Пилот. Вас нет, и не было. Ты и твои люди – пенсионеры союзного значения. Затаитесь и ждите… Если дождетесь… И еще, Пилот. Выбил для вас денежное содержание за год. Получи на всех… За службу спасибо… Свободен!

Через месяц маршал непутево и оттого загадочно покинул этот мир.

Много чего в жизни Пилота и Белого было за четверть века. Они не раз оказывались на волосок от гибели, как это произошло в горах Курдистана. Едва не остались навечно на одном из северных сопредельных островов, куда их занесла нелегкая после выполнения одного деликатного задания.

Пилот и Белый общались и в годы смуты. Безделье – штука угнетающая. Белый стал попивать. Чтобы его притормозить, Пилот составлял ему кампанию.

Надежда забрезжила, когда у государственного руля встал выходец из органов безопасности. Президент-Питерец вернул государству полигон. Пилота для маскировки назначили начальником полигона, Белого – его замом. Их функции в БД-7 остались прежними. Только личный состав обновился. Уровень секретности был вроде бы, как и раньше, но демократию положено блюсти. Рамки деятельности заметно сузились.

Предпоследняя операция привела их на берег таежной реки Васюган. Там они настигли международную преступную группировку, занимавшуюся переправкой афганского героина через Среднюю Азию и Россию в Европу. Заложников освободили, наркотик сожгли, трупы преступников закопали. Баул с валютой экспроприировали в свою пользу.

Почему бы не воспользоваться случаем и не пополнить НЗ их организации? Пилот не считал зазорным использовать преступные деньги на благие цели. Когда еще государство обеспечит жильем многочисленных сотрудников БД-7? Приобрели дачу для служебного пользования и три скоростных авто. Купили четыре квартиры, в том числе и для Ромео с Джульеттой.

 
2
 

Псевдонимы Ромео и Джульетта придумал своим подчиненным полковник Белый. Впрочем, и придумывать не пришлось.

Жила-была в городе Уфе выпускница средней школы Юля Башкирова. Это была отцова фамилия. Мать свою царскую фамилию Романова – не захотела менять.

Юля посещала стрелковую секцию, которой руководил бывший чемпион страны Рамиль Ахсанович Батыров. На юниорских соревнованиях на первенство республики она заняла первое место. Второй стала ее закадычная подружка Валя Пинегина.

Возможно, они и выросли бы в профессиональных спортсменов. Дед Рамиль предрекал им такой поворот судьбы. Но вмешалось провидение. Случайно Юля узнала, что начальник управления внутренних дел генерал Мирзоев тайно встречается с подозрительными кавказцами. Время было тревожное, по телевидению не раз она слышала сообщения о террористических актах. Потому решила отследить связи генерала, и, если убедится, пристрелить предателя. Не зря же она чемпионка!

Откуда Юле было знать, что Мирзоев находится в разработке, и что его связи с террористами уже известны сотрудникам организации с названием БД-7. Мирзоев являлся посредником в контактах московского генерала Коршунова, снабжавшего террористов оружием. Коршунов был советником министра внутренних дел. Только Мирзоев мог дать свидетельские показания против него.

В Уфу командировали бывшего морского пехотинца капитана Георгия Каретникова. Задача – доставить генерала живым в Москву. Он и обнаружил, что за Мирзоевым следит какая-то соплячка.

Знакомство состоялось. Обстоятельства сложились так, что Георгию необходимо было на время скрыться. Юля нашла ему убежище в деревне Шакша, где проживала ее родная тётя. Это был дом местного богатея, уехавшего с сожительницей проветриться в теплых странах.

Георгий вскрыл замок. В доме, прежде всего, зашторил все окна плотными занавесями. И только потом включил электричество. Когда под потолком вспыхнула люстра, Юля с любопытством огляделась.

Прихожая, где она стояла, была без привычного потолка. Потолком служила

куполообразная крыша, расписанная под летнее небо с белыми кучевыми облаками. Здесь же была и кухня с мойкой и подставками для посуды.

В открытую дверь видна был виден зал с ковром на полу, полированным столом и сервантом. Вдоль двух смежных стен тянулся закругленный длинный диван. Из зала наверх вела витая деревянная лестница. Георгий поднялся на второй этаж. Спустившись, сказал:

– Там спальня и бар. Вот, экспроприировал, – достал из кармана куртки бутылку, – коньяк. У меня в сумке бутерброды с колбасой и сыром. Сейчас поужинаем, и дуй к тетке.

Он сам накрыл в зале стол. Вытащил из серванта хрустальные фужер и рюмку. Выложил на тарелку бутерброды.

– Тебе налить? – спросил.

– Налей, – храбро ответила она, хотя никогда еще не пробовала коньяк.

Словно завсегдатай застолий, Юля подняла рюмку и потянулась к нему чокнуться. Чокнулись. Он легко опрокинул в рот полфужера коньяка и стал поглощать бутерброды, будто не ел целый день. Она цедила коньяк маленькими глоточками. С каждым глотком чувствовала себя все увереннее и раскрепощённее.

Когда она выцедила всю рюмку, Георгий поглядел на нее с сочувствием.

– Тебе больше нельзя, малышка.

– Не относись ко мне, как к маленькой, Георгий, – обиженно произнесла она и приврала: – Мне уже восемнадцать.

– Понял, взрослая. Разрешаю звать меня Герой. Всё, собирайся. Я провожу тебя к тёте.

– А потом ты куда?

– Вернусь и спать лягу. Мирзоева Коршунов вызвал в Москву. Завтра я тоже вылетаю.

– Мне, Гера, сейчас нельзя к тетке. От меня коньяком пахнет. Можно, я здесь останусь?

Он обречено вздохнул:

– Пошли наверх.

В спальне стояла широченная тахта. Он нашел в комоде чистое белье, сам застелил постель.

– Раздевайся и ложись, – сказал. – Я тоже сосну минуток сто.

– Где? – непроизвольно спросила она.

– Внизу, – и утопал по лестнице.

Юлька сбросила с себя верхнюю одежду. Осталась в одних трусиках, лифчика, как и всегда, не носила. Потрогала свои красивые груди, глянула на них в трельяжное зеркало и нырнула под махровую простыню. Закрыла глаза, но сон не шел.

Лежала и думала о том, что все бывшие одноклассницы, кроме нее и Вали Пинегиной, давно уже не девушки. Они хвастались этим, и рассказывали, какой испытывают кайф. Юля тоже была готова испытать кайф, но как без любви? Любовь пришла, когда появился Гера.

Ей чудилось, что он поднимается ли к ней. Прислушивалась. Но он, бессовестный, оставался глух к ее немым призывам.

Сколько она пролежала в таком томительном беспокойстве, ей было неведомо. Оно, беспокойство, давило на нее и злило. Сколько можно испытывать такое давление! Наконец, она не выдержала, решительно откинула простыню и, не одеваясь, шагнула на лестницу. Спускалась с остановками и бьющимся сердцем.

Остатки их ужина были уже убраны и посуда перемыта. Гера, раскинувшись на спине, лежал в одних плавках. Груди ее напряглись. Она сделала еще шажок и бросилась в его постель, как Анна Каренина под поезд…

Утром он улетел. Сказал, вернется, а когда? Мирзоев уже прилетел, а Геры все не было. И она снова вышла на тропу войны. У деда Рамиля в оружейной комнате стояли две снайперские винтовки Драгунова. Они с Валей уже стреляли из них. Тренер готовил их к всесоюзным соревнованиям и дал им ключ от оружейной.

Место засады Юля выбрала на той стороне реки. Со склона, поросшего можжевельником, ей хорошо были видны и пляж, и лодочная станция, а самое главное – ментовский особняк, где Мирзоев встречался и с кавказцами, и с московским генералом Коршуновым. Гера назвал особняк кишлаком. Если провести прямую линию через речку, то до него было метров сто пятьдесят. Ближе к берегу, сразу за можжевеловыми кустами росли три корявых вяза. Юля прошла к ним. И чуть не свалилась в яму. Она была глубиной больше метра. И завалена сверху хворостом. Какому дураку понадобилось копать ее здесь!

А место у вязов было идеальным. Не только для наблюдения, но и для засады снайпера. Одно плохо: ни кустов вокруг, ни высокой травы. Даже вётлы не растут на закованном в бетон берегу. Не ровен час – вдруг винтовку заметит кто-нибудь? Никакой маскировки!

И тут ее осенило: яма! Ведь во время войны бойцы стреляли из окопов, такие кадры в каждой военном кинофильме показывали. Чем эта яма не окоп? Она разгребла хворост, спрыгнула вниз. Очень удобная яма. Можно даже присесть на неизвестно как попавший сюда брикет силоса. А куча хвороста сверху – неплохая маскировка для винтовочного ствола…

Свой окоп Юлька заняла уже в сумерках и навела оптический глаз винтовки на изученный до мелочей кишлак. Как и предполагала, на этот раз жизнь в нем, если и не била ключом, но была к этому готова. У ворот дежурил с автоматом охранник в камуфляже. Во дворе топтался народ, стояли два автобуса и джип.

Сумерки меж тем быстро густели, и, похоже, собирался дождь. Показавшийся ненадолго месяц торопливо скрылся. А звезды вообще не казали глаз.

Юля не стала ждать, когда стемнеет совсем. Забралась в окоп и стала наблюдать. Картина довольно долго не менялась, пока, где-то около двенадцати, не появился Мирзоев. Камуфляжники построились. Начальник минут пять что-то им втолковывал. Инструктаж закончился, его волкодавы разбились на мелкие группы и вышмыгнули за ворота.

Минуты через три Юлька вдруг обнаружила, что трое с фонарями направляются по мосту на ее берег. Она не запаниковала. Однако из окопа выбралась. Торопливо зашагала к зарослям крапивы. Плюхнулась в самую середку крапивных зарослей. С размаху обо что-то ушибла коленку. То была прихваченная у тети Любы лопата.

Крапива чекалила по рукам и по лицу. Не обращая внимания на ее укусы, она надвинула на голову капюшон ветровки и высунулась из зарослей. Патрульных узрела

по фонарным светлячкам. Они топали по берегу, и снопики света метались во все стороны. Юлька успела пригнуть голову, когда луч мазнул по кусачим зарослям и заскользил в сторону вязов.

– Ну-ка, пошарь у тех вон деревьев, Бобер! – услышала она приказной пропитый голос.

– Да нет там никого!

– Пошарь, говорю!

Юля ахнула: там же окоп с винтовкой! Снова высунула голову и увидела, что двое уселись на бугорок, а третий, показавшийся ей в сумраке длинным, как пожарная каланча, направляется к вязам, подсвечивая себе мощным фонарем. Юля не выпускала его из вида. Бобёр остановился подле вязовой развилки. Зачем-то посветил вверх, хотел, наверно, обнаружить преступника на дереве. Затем световое пятно переместилось на кучу хвороста перед окопом. Сделай он еще шагов шесть – семь, и непременно обнаружит ее укрытие.

– Чиста-а! – крикнул он.

– Ты там пошуруй и догоняй! А мы пошли.

Бобер отозвался не сразу. Лишь после паузы проорал:

– Ладна-а! Скоро буду!

– Не вздумай к своей кухарке свалить! Свалишь – прикрывать не стану!

Не торопясь, оба двинулись к мосту. Долговязый Бобер видно все же решил осчастливить кухарку, потому что шуровать по округе не стал, а, выключив фонарь, направился напрямую к коттеджам и двигался точь-в-точь на Юлю. Крапива для его камуфляжа была нипочем, и она поняла, что встречи не избежать. Что делать, не знала, но почему-то не растерялась, а сосредоточилась. Даже сжалась, как пружина. Нащупала тети Любину лопату, ухватила черенок и стала ждать. Другого ничего не оставалось.

А тот пер напролом и даже что-то мурлыкал.

Она подобрала ноги: вдруг пронесет? Но не пронесло. Он зацепился за ее кроссовки, выронил фонарь и рухнул на землю. Юлька мгновенно вскочила, и, что было сил, тяпнула его лопатой в загривок. Он странно хрюкнул и больше не пытался подняться. Все еще держа на всякий случай лопату в руках, она склонилась над ним. Голова его была повернута на бок. Он открывал рот, пускал пузыри, и от него воняло диким перегаром.