19 февраля 1861 года началась великая реформа. По ее стратегии правительство выплатило помещикам стоимость земли, переданной освобожденным крестьянам не наличными деньгами, а ценными бумагами. Большинство помещиков кинулось продавать свои выкупные бумаги на рынок, где цена их сразу опустилась почти на треть. Цену земли определило государство, исходя из осредненных значений, подогрело слухи о готовящихся крестьянских бунтах и умело сыграло на понижение цены бумаг. Видя такое дело, большинство поместного дворянства, не ожидая ничего хорошего от власти, начало ценные бумаги обменивать на деньги, с изумительной легкостью тратить их в столицах и заграницей. Лишь небольшая часть помещиков задумывалась о земле, содержании дворни и собственной судьбы на земле предков.

Крестьяне жили и вели свое хозяйство общиной, которая объединяла несколько деревень. Суть общинного землепользования заключалась в том, что, хотя земля и была собственностью помещика, она находилась в пользовании общины. Крестьяне сами делили и перераспределяли пашню и покосы через 5-10 лет в зависимости от состава семьи. А поскольку пахотная земля на разных полях была разного качества, то ради справедливости каждый крестьянин получал на разных полях свою долю (полосу). Отсюда и появилась так называемая «чересполосица». Также община располагала запасными полосами, на которых проводилась общественная запашка, и выращивался мирской хлеб, с нее оказывалась помощь старикам, вдовам, погорельцам и сиротам. Часть хлеба поступала в магазин, где в случае необходимости его можно было купить. Усадебная земля (под домом, огородом) была собственностью крестьянина и переделу не подлежала. Крестьянин мог продать свой дом со всем хозяйством, но не имел права продать свою долю общинной земли. В общем пользовании общины находились водоемы, пастбища, леса, мельницы, дороги, мосты и др. Община своими силами или путем найма занималась ремонтом дорог, мостов и осушением болот. Все вопросы хозяйства, приема новых членов общины решались на общем сходе, здесь же избирался староста и сборщик податей. Общепринятой нормой жизни в общине была толока – помощь в строительстве избы, посеве, уборке и обмолоте.

После реформы 1861 года земельные наделы, которые получили крестьяне, стали собственностью общины. Каждый крестьянин обязан был выкупить свой надел, при этом средний размер платежей на Северо-Западе составил 8,14 рубля на душу, а плата за десятину земли до 1,52 рубля. Таким образом, государство сохранило чрезвычайно серьезное налогообложение села, рассчитывая собрать с крестьянина живые деньги за полученную землю. Крестьянин, неожиданно ставший хозяином своей судьбы, не имея опыта жизни в совершенно изменившихся условиях, был вынужден продавать свой урожай без понимания конъюнктуры рынка, продавать вслепую, второпях, неграмотно хлебным спекулянтам, нацеленных на быстрое обогащение. Хлебные аферисты, опухшие от безнаказанности, и российские банки явились основными игроками по выкручиванию слабых крестьянских рук. Им нужна была в аграрном смысле недоразвитая Россия, в которой можно было платить за хлеб не столько, сколько он стоит, а сколько хочется. Такое себе позволяла в Европе только Англия в отношении колониальных крестьян Индии.

Вот как характеризует А.Н. Куропаткин экономическое положение крестьян Холмского уезда до и после реформ 1861 года:

«До реформы хлеба в уезде было достаточно. Вывоз хлеба из г. Холма рекою Ловать достигал 40 барок в год при вместимости каждой до 6000 пудов. С освобождением крестьян от обязательного труда на помещиков экономическое положение крестьян не только не улучшилось, но и значительно ухудшилось. Главными причинами такого явления были следующие:

Выкупные платежи вместе с другими налогами составили на каждую ревизионную душу у государственных крестьян по 7 рублей в год, а с помещичьих – по 14 рублей. Такой платеж представителями Губернского Земства был признан непосильным. Избытков своего хлеба не было, а покупной вздорожал вдвое. Производство хлеба в уезде значительно уменьшилось, ибо бывшие помещики, лишившись дарового труда, значительно сократили свои запашки, а многие хозяйства совсем закрылись. Вместо 40 барок, сплавляемых по реке Ловать, отправлялось 4-7, и те с овсом. Уже в 1869 году хлебные магазины были пусты. В докладе Псковской Губернской Управы 1867 года по этому вопросу значилось:

Большинство крестьян губернии никогда не производили столько хлеба, чтобы его хватило на продовольствие до нового урожая. Настоящее обеднение произошло не от неурожаев и вырабатывалось не вдруг, а постепенно. Помещичьи хозяйства упали. Производство сельских продуктов в них сократилось наполовину. Крестьянские же хозяйства упали до бедственной картины, грозящей в будущем страшными последствиями. Главной причиною упадка служили семейные разделы. Поделилось все, что могло. Крестьяне вкоренили в себе убеждение, что малорабочее семейство освобождается от рекрутской повинности. Кроме того, по свойственному человеку желанию приобрести возможность свободно действовать и распоряжаться без надзора старшего, а также вследствие семейных ссор, всегда происходящих между женщинами из самых пустых причин. В настоящее время (1867) редко можно встретить семейство с несколькими работниками. Можно представить множество примеров, что дети отошли от родителей, поделили и так небольшие наделы, полученные при освобождении между собой, и в отдельном хозяйстве остались только престарелые, не способные уже работать. Много есть случаев, что престарелые родители, при живых детях питаются милостыней. В этом отношении нравственная распущенность у крестьян вышла из всяких пределов: слышать о побоях наносимых детьми своим родителям, вещь самая обыкновенная. Старики терпят, не имея возможности найти защиту. Вместе с общиною на освобожденном от крепостной зависимости крестьянине долго тяготела круговая порука, по которой за пьяницу и лентяя приходилось иногда отвечать старательному и трезвому хозяину. В первые, после освобождения годы были случаи, что зажиточные крестьяне уменьшали количество скота, запашку, чтобы только избежать расплаты за чужие грехи. Только в 1877 году Холмская Земская Управа доложила Собранию о начавшемся увеличении скота у крестьян, что служило доказательством выхода из тяжелого экономического кризиса, длившегося 16 лет, а в 1881 году ввоз хлеба уже не потребовался».

Помещик и великий поэт Некрасов Н.А. писал об этом времени:

Порвалась цепь великая,

Порвалась – расскочилася:

Одним концом по барину,

Другим по мужику.

Александр Николаевич Мамонтов выполнил волю отца и первым делом женился на молоденькой девушке Татьяне из известного во всей округе рода Хлудовых. Начало семейной жизни у молодых получилось сложным. После яркой красивой и жизнерадостной француженки, Татьяна показалась Александру подвальной мышкой. Она после свадьбы продолжала называть мужа по имени – отчеству, ходила с опущенными глазами, не смея поднять их на родного мужчину и сказать лишнее слово. Полноценные отношения в постели им удалось начать только после недели безуспешных попыток. При этом все мысли Александра были далеки от семейных проблем и направлены на принятие решения о вложении денег, именно это определяло бы дальнейшую судьбу молодой семьи. Старший брат вложил деньги в расширение уже готового производства. Средний брат Кирилл начал активные действия с ценными бумагами, и помогал избавлять помещиков от ставших им ненужными сельских усадеб, перепродавая их нарождающимся купцам и зажиточным крестьянам. После мучительных размышлений Александр взял значительный кредит в банке, и все имеющиеся средства вложил в строительство винодельческого и пивного заводов. Самое лучшее оборудование для производства было заказано в Европе. Молодой винодел не ошибся, потребление алкоголя в России начинало расти большими темпами, ведь за его употребление уже не наказывали крестьян розгами на барской конюшне, да и господа помещики, проматывая за границей неожиданно свалившиеся на них деньги, быстро пристрастились к алкоголю. Спиртные напитки, произведенные в России, были не хуже европейских и продавались хорошо. Прибыль и благосостояние молодой семьи быстро выросли. Отношения с женой изменились неожиданно. Однажды Александр вернулся домой весенним поздним вечером и услышал, как жена поет старинную русскую крестьянскую песню:

Ах ты, воля, моя воля,

Золотая ты моя!

Воля – сокол поднебесный,

Воля – светлая заря!

Жена пела песню с душевным надрывом, обливаясь слезами, как будто была не женой купца, а крепостной крестьянкой. Александр долго стоял, ничем себя не выдавая. Только сейчас он начал чувствовать, какой глубокой, ранимой душой обладает его суженная. Как терпеливо скрывает она от мужа свою тоску по его невниманию к ней, не смея быть навязчивой и требовательной. И он нашел путь исправления ошибки. Через несколько дней Александр объявил, что собирается в Париж по делам виноделия и берет с собой супругу в помощь. При отправке в путешествие Александр «случайно» забыл багаж жены дома, чтобы одеть ее в Париже во все новое. Сюрприз удался. Столица Франции встретила купеческую пару летним теплом. Муж лично подобрал Татьяне новые наряды, и теперь она внешне не отличалась от француженок. Сочетание же западной одежды и русской утонченности дало невообразимый эффект. Александр был в восторге от жены, не скрывал влюбленного взгляда, чем сильно смущал супругу. Медовый месяц, начавшийся три года спустя после свадьбы, по-настоящему сблизил и сроднил супругов. Очень скоро случилось естественное событие: Татьяна, бледнея и заикаясь, сообщила мужу, что беременна. В России родился их первый сын, которого по твердому настоянию Татьяны назвали в честь отца Александром.

Мамонтов не сдержался и организовал здесь встречу со своей бывшей возлюбленной. Она сильно изменилась не в лучшую сторону, давно была замужем и уже имела двух детей. При своей неизменной улыбке она постоянно жаловалась на своего нынешнего мужа, немножко корила Сашу за неожиданный отъезд и с удовольствием взяла предложенные деньги, обещая назвать своего третьего ребенка в честь русского друга. После этого тайного свидания Александр мысленно благодарил судьбу за то, что воссоединила его с Россией и подарила в жены не француженку, а лучшую на свете русскую женщину. По возвращении домой все окружающие господа заметили в жене Мамонтова большие изменения. Татьяна на всех приемах и балах стала общительной, раскованной, одевалась в модные французские одежды. Пошли разговоры по Москве о ее прекрасном вкусе, но еще больше о ее прекрасном голосе. Неожиданно для себя, Татьяна запела чистым, сильным проникновенным голосом. Романсы она исполняла с таким чувством и глубиной, что всегда вызывала светлые слезы слушателей. Теперь Мамонтовы стояли в первых строках списка приглашенных не только московских властей, но и были отмечены приемом в царской семье. Лишь беременность и роды приостановили этот неожиданный и стремительный рост популярности Татьяны и ее мужа, поставлявшего вино ко двору. Последующие 15 лет семьи Мамонтовых были одним счастливым периодом жизни. Рождение и воспитание детей в обстановке семейной любви дали положительные результаты. Сын проявлял незаурядные достижения в изучении точных наук, а дочь прекрасно пела, аккомпанируя себе на рояле.

На фоне общего падения производственных показателей России семья Мамонтовых быстро богатела. Несмотря на это, Александра беспокоило всеобщее падение нравов, затронувшее даже царскую семью. Царь – освободитель, Александр Второй при живой царице открыто жил с любовницей Нарышкиной, которая родила ему троих детей. Неслыханное по тем временам действо. А если самому царю разрешено нарушать божьи заповеди, чего же ожидать от народа. Однако, народ по привычке продолжал любить царя больше отца родного, молился за него и ждал. Огромное терпение и вера помогали ему перенести все трудности переходного периода. Большое количество крестьян, не потянув налоговый гнет государства на землю, бросало свои наделы на северо-западе и уходило вглубь болот на брошенные земли вдали от больших поселений. Этому способствовал рост населения, неожиданно случившийся для государства, и нерешенный вопрос общинной чересполосицы, доведенный в некоторых местах до абсурда. Но куда большие неразрешимые проблемы вставали у детей разорившихся помещиков и знати. Возврат к старой сытой и обеспеченной жизни казался им единственным способом выжить. Путь возврата к прошлому более прост в любом обществе, но он всегда менее продуктивен. Куда сложнее искать пути движения вперед, ломая старую жизнь. Класс дворянства продолжал разрушаться. Их дети, получив образование, дали стране огромное количество философов, поэтов и писателей. Но они же породили радикальных террористов, считающих царя главным источником своих бед. Покушения на царя следовали одно за другим. Наблюдая все это, Александр Николаевич Мамонтов начинал сомневаться и в себе. Он сопоставлял резкий рост своих доходов со спаиванием значительной части населения и подспудно чувствовал тяжесть вины. Голос совести звучал в нем все сильнее:

– Не божье это дело, остановись.

Но остановить этот денежный вал он не смог, поэтому грянули подряд три несчастья, потрясшие всю его семью. И первое из них случилось со средним братом Кириллом, который увлекся барскими усадьбами без учета специфики русской жизни. Некогда богатые помещичьи дома неожиданно разграблялись и поджигались крайне обедневшими крестьянами, доводя их владельцев до банкротства. Кирилл застрелился, не вынеся позора. Ведь оба брата предупреждали его о неправильной стратегии вложения средств, но он им не верил. Александр тяжело переживал эту смерть. Денег в семье было много, они со старшим братом готовы были оплатить долги, помочь в новом становлении, но Кирилл был горд и не обратился за помощью. Братьям оставалось лишь взять его семью на полное обеспечение.

Следующим несчастьем стала смерть царя. Очередное, восьмое по счету покушение террористов оказалось успешным. Горе прокатилось по стране, народ – богоносец искренне оплакивал потерю самодержца, как самого близкого человека. А молодая оппозиция вместе с бомбометателями поняла, наконец, что смена правителя не только не подтолкнула страну к реформам, но сильно ограничила их свободу, с таким трудом хранимую царем – освободителем. Александр третий, взошедший на престол, был нравственно чист и тверд в наведении порядка. С его приходом были разгромлены все террористические организации, закончены разговоры о выборах в Думу. О степени цензуры можно было судить по запрету распространения произведений Достоевского. Недопустимым к чтению широкой публике оказался даже великий роман Л.Н. Толстого «Война и Мир». Страна успокоилась и начала работать, отложив мысли о дальнейшей реформе на начало следующего века.

Третьим несчастьем стала болезнь самого Александра Мамонтова. Сильные боли в животе и кровотечение доводили его до потери сознания. Лучшие врачи Москвы на консилиуме пришли к выводу, что это малярия, но интенсивное лечение лишь ухудшило ситуацию. Прибывший из Петербурга французский врач тоже подтвердил малярию, находя особый тип ее. Положение становилось критическим. Александр временами приходил в себя и требовал священника. Умирать в 48 лет без молитвы было страшно, грехи он чувствовал. К знаменитому купцу позвали архимандрита Тихона, который долго сидел у кровати больного Александра. Мамонтов в часы осознанного прояснения мысли слышал лишь тихий голос священника:

– Сын мой! Господь всем нам посылает испытания, но не каждому дает шанс пережить такую тяжелую болезнь. Второй месяц он не берет тебя к себе, значит, не все ты сделал на этой земле. Молиться буду за тебя и вернусь через два дня.

Родным Александра он напомнил, что идет великий пост. Просил в течение двух дней молитв ничего больному не давать, даже лекарств, а лишь поить освященной в церкви водой с опущенным в нее серебряным крестом. Неправильно поставленный врачами диагноз       за эти два дня стал очевиден. Воспаление брюшины начало медленно спадать. Но о полном выздоровлении не могло быть и речи. Александр продолжал жить на строгой диете, пил осторожно по несколько глотков. От вида, запаха мяса и вина его сразу начинало тошнить. Он вынужден был отойти от дел, передав производство делами своему старшему сыну. А сам по совету священника стал подбирать уединенное святое место для молитв и благодарности Богу за продолжение своей земной жизни. Ему на глаза попалось письмо Наволокского прихожанина А. Усинина с просьбой о пожертвованиях на спасение заброшенной в глубине болот Рдейской пустыни. Он углубился в изучение жизни на Рдейско-Полистовских болотах и истории монастыря. К весне Александр начал с трудом ходить, а к началу лета отправился в Холмскую волость Псковской губернии.

По характеристике исследователя Рдейско-Полистовского края Богдановской-Гиенэф на границе Новгородской и Псковской земель по левобережью реки Ловать находится уникальный, не изуродованный современностью, малоизвестный уголок природы с древнерусским названием Рдейско-Полистовский край. Его территория, включая площадь озер и островов, составляет девяносто три тысячи гектаров, из которых 60-70 процентов занимают болота. Рдейско-Полистовский массив отличается значительной древностью. Этот край в предледниковый период являлся одним из заливов древнего Приильменского озера. После оттока вода осталась в естественных понижениях – ложбинах и впадинах. Так образовались обширные, но мелководные озера. В дальнейшем мелководность озер способствовала их быстрому зарастанию, заболачиванию и образованию верховых болот. Таким образом, почти все болота Полисто-Ловатского массива – озерного происхождения. Мощность торфяного пласта составляет от двух до восьми метров. Позднее болота, покрытые моховым ковром, зарастали лесом.

Рдейско-Полистовские болота – это огромные естественные запасы воды, которые питают многие реки и ручьи. Интереснейшей особенностью болотных рек является то, что наряду с реками с открытым руслом, здесь много так называемых погребенных, текущих внутри торфяной залежи, а также подмоховых глухих речек. Следы рек, уходящих под торф, малозаметны и дают о себе знать лишь низкорослыми соснами с примесью березы по ее берегам, да окнищами погребенной воды. Рдейско-Полистовский массив состоит из отдельных впадин и вытянутых в северо-восточном направлении ложбин, между которыми расположены возвышающиеся гряды, бугры и холмы ледникового происхождения. Отдельные холмы и участки гряд покрыты сосново-березовым лесом, а значительные участки вообще безлесны. На болотах около ста островов-суходолов. Рдейско-Полистовский край издавна был заселен. Селения располагались на буграх и по возвышенным берегам рек и озер. Болотный край из-за бездорожья и отдаленности от уездного центра был глухим, но не темным. Сами крестьяне о себе говорили:

– Где бес ночует, там и мы живем.

Однако, по словам писателя А.И. Фаресова, побывавшего здесь, мужики этого «глухого угла» поражали его даровитостью и проникновенным умом. Пообщавшись здесь с простым, но изумительным народом, писатель поверил в великое и светлое будущее России.